Это очень больно

Но я, кажется, все-таки поверила в реальность моего трехдневного кошмара. Сегодня, когда написала его отцу, и он мне ответил. У нас одно общее большое общее горе. Вадим. ВиктОр. Челове, который доверял мне настолько, что между нами, кажется, не было никаких тайн. Человек, возвращения которого из проклятой Канады я готова была ждать сколько угодно. Там... Там ему было плохо. Там нет друзей, только общие интересы и общие дела. А когда дело закончено - все снова оказываются врозь.

Страшно писать слова: был, ушел. Так больно и так обидно в это поверить. Я уже не плАчу, слезы закончились, похоже. Но меньше больно мне от этого не становится.

Моя директория называется "сердце Локи", так вот, Локи получил мое сердце в большой мере из-за того, что был... существовал... жил на свете этот невероятный, поразительный парень. Очень плохо, что только после смерти я могу сказать, что люблю его... Потому что то, что между нами было, проскакивало в письмах и телефонных разговорах, нельзя было назвать только любовью... Потому что мы за приязнь платили приязнью, а за доверие - доверием. Я очень многое знала о нем, а, кажется, ничего...

Если бы я только могла... А что я могу? Только говорить, что люблю. И постараюсь не обижаться, ведь я же обещала... А вот как быть с тем, что он мне обещал?

Мы не виделись последние годы, поэтому я еще не почувствовала утраты. Пока я пытаюсь ее только осознать. И это, надо сказать, чертовски больно.

---

Посмертный роман

Это был рассказ о человеке, которого я любила, и который ушел молодым. О человеке, которого я потеряла, и чья смерть стала для меня тяжелым ударом. Теперь, когда на моих руках и моей памяти еще одна смерть, что мне делать? Не важно. Я выживу. А вы читайте.



Ведьма я, ох, ведьма я,

Такая уж нелегкая судьба моя,

Силой я наделена,

Но, на беду, любовь моя обречена.

«Король и шут»

* * *

Я его убила. Это не признание. Даже исповедью это можно это назвать с трудом. Никто не сможет доказать, что я – убийца. Потому что я не прикоснулась к нему даже пальчиком. Не была рядом, когда он умирал. Не могла помочь, но и не могла навредить. Так думают все, кто не знает меня. А те, кто знают меня, не знают, что я его убила.

Я не могла. Ну, конечно же, я не могла. Я слишком любила его для того, чтобы вот так с ним разделаться. Я слишком любила его, моего Малыша. И он начал догадываться об этом. О том, что все всерьез. Это было опасно. Я убила его. Нельзя любить так сильно. Даже если это – Малыш.

В этом не было моей воли. Моя воля и мои мечты были рядом с ним – живым, нежным, как никогда, раскрасневшимся от комплиментов и поцелуев. Любой мог подглядеть этот сон. Любой, кто знает, как опасна такая игра. Он был со мной – живой, даже в ту ночь, когда уже мертвым лежал на столе, ожидая свой гроб. Я скорблю по тебе, мой Малыш.

Я никогда не выступала против судьбы. И сейчас не буду. Даже не попробую. Это не испытание, вот что. Это всего лишь судьба, убравшая с моего пути очередное досадное препятствие. Любовь – не для меня. У меня было достаточно ума, чтобы понять это. И, тем не менее, я плачу. Плачу, потому что Малыш умер, а я так и не узнала… Не смогла сравнить…

Кажется, так много можно было успеть сделать. Невиданно много. Теперь – все просто, даже не пришлось лгать. Крикнуть всему миру: «Я любила его! Как вы смели забрать его у меня!» Но все дело в том, что я люблю его по-прежнему. Я люблю Малыша. Я не верю в его смерть. Я не видела его мертвым. На моих глазах он всегда был… слишком живым.

Не то, чтобы я боялась ответственности за сотворенное. Пусть сперва докажут, что я могла это сделать. Да нет, я – леди, я – вне подозрений. Мог умереть мой враг (враги всегда умирают, рано или поздно, по той или иной причине), но человек, которого я люблю? Секрет в том, что мы не люди. Нам чужды подобные глупости. А еще… Ну, еще моя любовь превратила его в моего врага. Это не я так решила. Я бы все равно получила то, что хочу. Рано, поздно – какая разница? Он мог осложнить мне жизнь. А его тень, фантом, сотканный из воспоминаний о его облике – полностью в моей власти. Адье, Малыш. Я буду по тебе скучать, милый. Я буду по тебе скучать… В обществе твоей тени.

Может, это жестоко? Да уж, по части жестокости я, можно сказать, специалист. Только не понятно, ради чего я жестока к тому, к кому судьба и так не проявит милосердия. Смешная игра… Да, я по-прежнему играю. Сумасшедшая девица, у которой нет никакого понятия о том, что хорошо, а что плохо. Если только это касается не меня, а других. В смысле –людей.

Последнее прощание… Как бы ни так. я все равно ждала его. Ждала, даже когда логика неумолимо твердила: его уже нет. Логика и его друзья. Те, кто проводил его в последний путь. Те, кто наверное знал, – его больше нет. Я не верю им. Они собрались все вместе, впервые, чтобы меня обмануть. Для меня он жив. По-прежнему – мой Малыш.

Я немножко поплакала, когда никто не видел. Незачем им знать, что я так его любила. Пусть моя любовь остается во мне. В моем сердце. Мое сердце сильнее, чем сердце Малыша. Не то, чтобы это наверняка. Но я же знала, изначально знала, что так будет. Не знала только, что так скоро. Но просто… Не нужно было его любить.

Мысли путаются в голове, все сумбурно... Как будто я не знала… Не знала, что могу его потерять. Такое случалось и прежде. Но никто прежде не умирал. Никто не мог умереть. Моя любовь, мои дружеские чувства – вот она, ваша защита. Все так. Пока не рождается настоящая любовь.

* * *

Он рос на моих глазах. Из мальчика, славного, доброго, своевольного, он превратился в юношу. Еще два-три года – и он возмужал бы. Я хотела увидеть, как он станет мужчиной. Теперь он навсегда останется для меня юношей.

Нет, нет, не в том дело. За несколько лет я накопила груз воспоминаний, который не даст мне забыть о нем. Никогда. Как вчера – его руки на моих плечах, его сияющие глаза, его смеющееся лицо. Тогда он не знал, что я – ведьма. Придворный колдун его светлости (или все-таки сиятельства?), да нет же, просто государя Люцифера, еще не успел рассказать мне тайны бытия… Я была тогда простой ведьмой. Ведьмой, а не магом, как сейчас.

Это были приятные встречи. Просто приятные встречи. Мы говорили, и никак не могли наговориться. Мы оба сияли довольством, нам было так чудесно вместе. Я – ведьма. Он – существо скорее светлое, чем… Чем то, что было на самом деле. Мне было два года (или даже три?) до тех знаний, которые помогли мне разобраться во всем. И еще шесть лет до слов: «Я люблю тебя, Малыш!» До настоящей к нему любви.

Я никогда не чувствовала его ненависти. Никогда. Был страх, была приязнь, был восторг. В любой последовательности. Я была с ним равна всегда… Пока не поняла, что пора… Пора… Малышу пора умирать, так?

Не о том речь. Речь о том, как тепла была его рука, как не хотел он ее отнимать, когда провожал меня до троллейбуса. Как я смеялась и над собой, и над ним. Он не был главным существом в моей жизни, эти отношения не были приоритетны. Но они были. Но все это осталось в моей памяти. У меня хорошая память.

* * *

Слишком много нужно было запомнить. Я не имею права забыть ни жестокую ссору, ни примирение, ни эту боль, страшную боль на лице Малыша. Ту боль, от которой было плохо и мне. Он умудрялся так невинно делиться с людьми своим состоянием.

Да нет, я не говорю, что это было плохо. Почему же… Но, наверное, не стоило так доверчиво делиться всем сокровенным… С первым встречным. Правда, я не была первой. И я встретилась с ним… Совсем не случайно. Это судьба. Лихая, жестокая судьба Малыша.

Я же вру. Нагло и беззастенчиво вру. Почему Малышу должно быть плохо от того, что леди Смерть забрала его совсем юным? Почему? Плохо мне, потому что Малыш сбежал от меня. Плохо тем, кто был связан с ним какими-то узами. А ему… Ну, ему, наверное, хорошо. Я надеюсь, что ему хорошо.

Я вру не всегда. Я предпочитаю тонкую, изящную ложь. Если бы я была обычным человеком, если бы не боялась любви… О, чем выше сила – тем сильнее бессилие. Глупо было бы не знать своих слабостей. Особенно учитывая, что они есть. Остались по-прежнему, никуда не делись. Малыш, наверное, тоже был одной из моих слабостей. Теперь их стало на одну меньше. Просто всего… На одну.

Любовь ушла. Не от меня ушла, а всего лишь из мира живых. Смешно? Да нет, не смешно, не печально. Все так, как есть. Даже не скажешь, что жестоко. Что такое жестокость? Жестокость – она для кого? Вот в том-то и дело. Я – славный, веселый, жизнерадостный и жизнелюбивый ребенок. Я и предположить не могу, что кто-то может быть со мной жесток. Вот такая я наивная.

Итак, жестокости не было. Равнодушное принятие подброшенного судьбой дара. Я не успела приготовить Малышу подарок. Из самых добрых чувств я могла его только защитить от случайностей. Ноя не уверена, что этот талисманчик сумел бы оживить Малыша. Дара некроманта у меня нет… Пусть он уж лучше в земле, чем… Зомби, да?

Если бы я хотела, я сумела бы… Попросила бы учителя. Моя проклятая гордость? Да нет, это не гордость. Просто смерть – практически неизлечимая болезнь. Поэтому я смирилась. Ну, почти смирилась. Потому что остаются еще сны. Сны о бесконечности, о повторяемости, о нежности. Нет ненависти, нет неприязни. Только любовь и радость.

Приходит во сне то время, когда Малыш еще играл в своей первой группе. Когда он восхищался своим лидером. Когда о предательстве не было даже и речи… Когда еще…

Он, снова он, мой Малыш, с белой гитарой наперевес, как в последний бой. Он, снова он, к которому можно прикоснуться, погладить его волосы, получить тонкий, нежный поцелуй. Таким он бывал редко. Очень редко со мной. А теперь? Теперь он прошепчет мне: «Ну, что ты. Я же не навсегда. Змеи тоже меняют кожу. И я так. Мы встретимся. Очень скоро встретимся. Правда, милая. Ты мне веришь?»

Я верю тебе, Малыш. Ты же меня никогда не обманывал. Даже когда у тебя были возможности. Ты мужественно сжимал зубы и говорил мне правду, как бы хороша она ни была. Как бы сурова она ни была. Как бы жестока… Наивное существо! Чтобы вывести меня из меня (боже, что я говорю!), требовалось очень много… Столько ты не знал. Терпение у меня… Почти нечеловеческое.

Поэтому теперь я жду. Я имею полное право дождаться, чем все закончится. Когда Малыш сменит кожу. Когда он появится в новой оболочке. Но почему-то мне начинает казаться, что это плохая идея – сменить кожу. Почему-то мне кажется, что… Что это очень плохая идея – менять кожу. Что лучше было бы, если… Если бы он не становился оборотнем. Оставался моим обычным, смертным Малышом.

* * *

Мои умения чаще всего приносят мне только боль. Никакой радости. Никакого счастья. Сплошные неприятности. Вот гадость! Это был странный сон. Это был один из тех снов, которые остаются со мной надолго. Которые запоминаются от первого кадра до последнего. Такой вот сон. После которого я проснулась с криком ужаса.

Сначала все было очень хорошо. Обычно. Вокруг меня – много друзей. Все они настроены ко мне слишком хорошо… Мне было легко с ними. Песчаный пляж и рядом – море. Тихое, спокойное, манящее своей мерцающей, переливающейся голубизной. Я бегу к нему со всех ног. Среди друзей… В жизни я никогда так не доверяю друзьям.

Он появляется передо мной со внезапностью змеи. Высокий, черноволосый юноша, играющий своими богатырскими мускулами. Лицо очень подходит к фигуре – этакое наивное личико простого кеммерийского героя, если вы поняли, о ком я говорю. Я где-то видела этого юношу? Странная штука, скажу я вам.

Да нигде я его не видела. А Малыша в этом молодом, полном здоровья красавце я узнаю, когда смотрю в его глаза. И на его губы, покрытые золотым блеском. Малыш любит баловаться гримом. О, да, Малыш это любит. Я подбегаю к нему, беру за подбородок, целую прямо в открытые призывно губы. Черт с ним, с его золотым блеском.

Он улыбается, так понимающе, понимающе… И говорит нежно, вкрадчиво, черти бы его забрали, такого понимающего:

- Теперь это не опасно, да?

- Брось, Малыш. Ты же знаешь, я люблю тебя, как брата.

Как уверенно я вру. Это – легенда для посторонних, из тех, что так и норовят сунуть нос не в свое дело. Малыш… Малыш поднимает на меня глаза (на мгновение их цвет меняется на настоящий, зеленый):

- Ну, себе-то ты не ври! Если бы ты действительно любила меня, как брата… Мне бы не пришлось сейчас… Менять кожу.

Да, я не хочу врать себе. И мне уже не нужно врать тебе, Малыш. Поэтому в этом сне я догоняю тебя, уже в море, на мелководье. Обнимаю и поворачиваю к себе. Наш поцелуй длится долго-долго, а когда я отрываюсь от твоих губ, чтобы сделать вдох – ты ускользаешь. Так внезапно…

Я бежала за ним. Я уже почти догнала его, когда на моем пути возникли две девочки – смутно знакомые, из тех, что заставляли интересоваться, но особо внимания не привлекали. Они загородили мне дорогу. Они говорили мне что-то о преступлении и поединке. Одна из них (нахальная рыжеволосая фурия) пребольно ущипнула меня за бедро. Я проснулась от боли, и заплакала, понимая, что же я натворила.

* * *

Малыш никогда не был одинок. Вокруг него всегда был миллион друзей, и для каждого из своих друзей Малыш был единственным… Но только для меня – Малышом. Одна из моих подруг была, кажется, без ума от Малыша. И мне казалось, – он отвечал ей взаимностью. Его право, да. На мои вопросы он лишь улыбался – как же… Я сама должна решить, что там к чему.

Мог ли Малыш играть нечестно? Он просто не хотел потерять мою любовь? Не мог, он не знал о ней. Только начал догадываться – и вот… его нет. Я видела эту девочку. Она уже не плакала, пережила свое горе. Она все вспоминала о Малыше. Мы говорили о нем (только о нем) долго-долго. И я глупо, нетактично заметила, строя из себя все знающую, все понимающую (чаще всего я такой и являюсь, но не сейчас):

- Я знаю, очень больно потерять любимого человека.

Она вздохнула. Ответила тихо, и эта тишина хлестнула меня по ушам вместе с ее словами:

- Ну да, я любила его. Но он-то любил тебя!

Как будто я не знала об этом… Как же! Это знание сидело внутри все эти годы. Все годы, пока мы дружили, ссорились, мирились, пока он говорил, что меня ненавидит, помня, как причинил мне боль… И как я реагировала. И он боялся повторить этот опыт. И боялся, что я откажу. Я, женщина, откажу ему, мальчишке.

Он избрал хорошую защиту. Пока я видела в нем мальчика – он, его смешная, странная любовь были в безопасности. Пока я не решила, что юноша вполне подойдет если не для любви, то для тех (сознаюсь, всегда не вполне невинных) утех, которым зрелые, похотливые дамочки обожают предаваться с юными, неопытными кавалерами.

Я бы удивилась, если бы Малыш не оказался неопытным. Судьба хранила меня от разочарования. Как и вообще от того, что было связано с Малышом. Теперь мне все равно, стал бы Малыш близок мне. Потому что его нет, нет, нет!

* * *

Еще один сон. Только голос. Нежный, убаюкивающий. С правильными модуляциями. Голос Малыша. Он говорил о том, что скоро пройдет сорок дней. Скоро он сменить кожу и вернется ко мне. Мы будем… Почти неразлучны. Потому что он скучает по мне. Я слушала этот ласковый, вкрадчивый голос, и мне хотелось закричать: «Хватит! Больше не снись мне! Ты умер! Тебя нет! Все они говорят, что тебя нет!»

Как бы ни так. Я-то лучше многих других знаю, что он есть. Есть, и все тут. Потому что мы – не люди. Не совсем люди. Мы не умираем, когда леди Смерть все-таки находит нас… Мы просто… меняем кожу.

Сон – вот что заставило меня чрезмерно волноваться. Этот дурацкий сон. Сон, говорящий о том, что Малыш, конечно же, знал, что я люблю его. Что его смерть – вовсе не повод прекращать нашу любовь. Еще не начавшуюся. У нас было слишком мало времени. Особенно у Малыша. Впрочем, это не так уж важно. Важно, что теперь, когда его нет, у него все-таки нашлось для меня немного времени.

Малыш никогда не был для меня плохим. Он был добрым, обаятельным, по-настоящему хорошим. Правда, я еще знаю, чувствую, что то, другое существо, таящееся в глубине Малыша, вовсе не такое доброе и хорошее. Оно попросту… Пока непознаваемое. Все свое ужасное Малыш загонял внутрь себя. Теперь Малыша нет. А то, что внутри – осталось.

Я не боюсь привидения. Я видела слишком много для того, чтобы бояться. И еще, конечно же, я знаю, что в большинстве своем привидения не опасны. Дело в том, что Малыш – не привидение. Малыш – просто существо. Нечеловеческое существо… Нечеловеческое существо, от которого на данный момент можно ждать чего угодно. Это же любовь.

* * *

Мне принесли последние фотографии Малыша. Не обычные любительские снимки, которых, признаться, тоже полно у некоторых моих подруг, больших почитательниц его… очарования, что ли… Нет, это были профессиональные снимки профессионального фотографа-художника. Я и не знала, что Малыш был фотомоделью. Ну, конечно, я – эгоистка. Я многого о нем не знала.

Малышу всегда нравилось позировать. Он красовался перед любым объективом, подставлялся под него с какой-то странной грацией. Он отлично понимал, что хорош в своей юной свежести, непосредственности. Я тоже это понимала, без сомнения. Он позволял другим запечатлеть свою красоту, чтобы любоваться им, даже когда его не будет рядом.

Малыш оказался предусмотрительнее нас всех. Интересно, как это у него получилось? Подсознание? Или просто обычное сознание своей силы? Может ли быть, чтобы судьба заставила его сделать мне такой подарок с того света?

Этот подарочек дорого стоит. Дороже, чем все, что было раньше. На этих фотографиях Малыш такой настоящий, правильный. Внезапно нахлынула тоска. Что бы ни случилось, но такого его, как он сейчас, на фото, я никогда уже его не увижу. Какая жалость.

Мне нельзя тосковать по нему. Просто нельзя, и все. Это все равно, что приманивать беду. Я никогда ничего не боялась, но теперь… Признаюсь ли я себе, что я боюсь Малыша? Да, признаюсь. Потому что он меняется. Потому что он становится чем-то большим. Чем-то странным. И это что-то – женского пола.

Хотя, это никогда не могло меня удивить. Я помню, как манерно отводил он волосы от лица: легкий взмах рукой, женский жест. Я помню, как стоял он на сцене с гитарой – как гетера, с нетерпением ожидающая желанного гостя. О, в его движениях было так много женского… Да, я ничему не удивляюсь.

* * *

Время идет. Снов больше нет. Я говорила с одной знакомой, – к ней Малыш приходил в том же облике, что и ко мне. Правда, не сознался, что он – это он. Дешевая мистификация? Не я одна могу делать сны… Я не забываю об этом ни на миг. Я настороже. А на самом деле я просто издергалась.

Если меня спросят, чего я боюсь, я рассмеюсь в лицо задавшему такой вопрос. Где вы видите страх? Я-то сама обнаружила его только потому, что знала, где искать – глубоко внутри. Мое подсознание все знает и понимает куда лучше меня.

* * *

О, как я ненавижу эти сны! Просто потому, должно быть, что бессильна их прекратить. Боюсь, что напрасно я щадила Малыша. Этот щенок заслуживает куда худшего обращения за то, что делает сейчас со мной! Впрочем, теперь поздно. Я так понимаю, что времени не хватило в основном все-таки мне. Если бы я удовлетворила тогда свой интерес…

Итак, сон. Бальный зал, освещенный свечами, много, много свечей везде, где только можно… Я в своих исконных цветах – черном и золотом. Она – моя дорогая сестрица – в черном и красном. Никакого зеленого, черт возьми, она, как и ее брат-близнец, одевается в цвета апокалипсиса.

Она красива, моя дорогая сестра. Темные, с чуть серебристым отливом волосы, серые, диковатые глаза, зауженные по-эльфьи или по-кошачьи, высокие скулы, резкие, выдающиеся. На губах – все та же помада, красно-золотистая. А улыбка… Почти прежняя улыбка Малыша.

Мы долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова, не двигаясь, почти не дыша. Впервые столкнулись так, лицом к лицу. Мы рассмотрели друг друга в мельчайших подробностях. До веснушки на лице, до складки на платье. Она улыбалась мне напряженно, и в то же время – лукаво. На самом деле не важно – как. Просто она наслаждалась произведенным впечатлением.

Я тоже наслаждалась. Пока она не заговорила. У нее теперь мелодичный глубокий голос, то, что называют контральто:

- Видишь теперь, какой я стала? Ведь совсем такая, как ты. Я тебя не оставлю. Вдвоем мы с тобой такого натворим!

И та же улыбка, и тот же поцелуй. Страшно! Ох, как страшно просыпаться и понимать, что сны в основе своей – не просто сны.

Я не совсем поняла, что Малыш, этот новый, преображенный Малыш (боги, как же летит время!) имел в виду, когда сказал, что стал таким, как я. Я всегда была не лучшей из женщин. Стервой – в хорошем настроении, сукой – в плохом.

Наверное, женские черты могут даже все накопленное хорошее изменить на плохое. Ведь при новом перерождении у тебя остается только первоначальная суть, а все остальное накладывает новая человеческая личность. Как грим. На одну жизнь.

У Малыша жизнь кончилась. Жизнь кончилась, а любовь – осталась. Не знаю, чем теперь это закончится. Теперь я буду пить успокоительное и снотворное, только чтобы больше не видеть такие сны. Спать без сновидений. Проваливаться в сон и сразу же выныривать из него, отдохнувшей и бодрой.

* * *

Как у меня болят ноги! Я бежала, бежала до самого дома, вихрем вверх по лестнице, шмыгнуть в дверь и запереться здесь – в своем жилище, где, несмотря на то, что нет никакой гарантии на защиту, все-таки спокойнее. Это потому, что дома со мной никогда не происходит плохого.

Я понимаю, что теперь моя неуязвимость – миф. Теперь, со смертью Малыша, влюбленного в меня, оказывается, так… Если бы я кого-то так любила! Может, мы были бы удовлетворены обществом друг друга, пыланье чувств закончилось бы чем-нибудь… Не столь опасным. Но мне времени не хватило. А у Малыша теперь времени сколько угодно. И никого рядом, кто смог бы его остановить.

Но по делу. Я видела эту дрянь. Все такую же, до безобразия прекрасную, как в том моем сне. Только ощущение сна давало безопасность. А личная встреча безопасности не дает. Именно такая встреча у меня сегодня и произошла. Она появилась рядом внезапно. Как будто долго преследовала меня, но именно теперь подошла, – когда никого нет рядом со мной, никого, кто мог бы защитить меня от нее.

- Здравствуй. Я по тебе соскучилась.

Оборачивалась я еще спокойно. Потом словно физически почувствовала, как лезут на лоб глаза, как они округляются, как округляется в крике рот, потому что этого не может быть. Эта девушка – всего лишь фантом. Фантом, да?

Фантом оказался на редкость живым и реальным. Поменявший кожу Малыш, пришедший ко мне в ином облике. Наверное, я все-таки не так уж его любила, иначе, почему бы я так испугалась? Нет, я не хочу испытывать судьбу. Пусть Малыш остается мертвым. Навсегда. А та девочка… может, я ее никогда больше не увижу?

Я буду ходить по городу с оглядкой. Я буду внимательно смотреть на всех, кто ко мне приближается. Я больше не подпущу ее близко. Увижу – и удеру. Запрусь дома – и не пущу. Не буду брать трубку телефона. Не буду открывать дверь никому, чтобы она не вошла в мой дом. Проживу так, сколько смогу, убегая даже от собственной тени.

А когда станет невмоготу, – покончу с собой. Умру. Сменю шкуру, как Малыш. Буду рядом с Малышом. Но тогда уже – честно. Честно, потому что… тогда уже иного выхода не будет. Но пока… пока она не сможет застичь меня врасплох. Я уж об этом позабочусь.

---

Лобо и Бланка

Это под влиянием Сеттнона-Томпсона. И сделать-то нужно было всего-ничего: превратить волков в людей. Ничего, наверное, рассказ от этого не выиграл, только из повествования о гордых животных превратился в сентементальную чепуху. Ну, не мне судить.



«Ты все искал ее? Теперь вы вместе!»

Э. Сеттон-Томпсон

Они который уже день бежали по болотам. Мчались так, что грязь летела из-под ног. Они – мужчина и женщина, которые не могли жить поодиночке в своих стаях. Самец и самка. Лобо и Бланка. Они уже привыкли к погоне, хотя до сих пор надеялись убежать. Потому и полезли в болото. Болото не держит следов долго.

Бланка споткнулась и Лобо на бегу поддержал ее. Они не могли позволить себе упасть. Падение – это смерть. А им рано умирать, они еще так молоды. Хриплый шепот Лобо меньше всего был похож на ободряющий возглас:

- Потерпи еще немного. Скоро передохнем.

Они бежали уже третий день. Иногда отдыхали, но только отдых случался редко. Кратковременный сон среди зарослей, и снова – вперед. Они не хотели расстаться, и теперь оказались в положении преследуемой дичи. Стая выдвинула за ними свои полки потому, что они презрели обычаи. Человеческое общество хуже, чем стая.

Лобо знал, куда бежать. Если они выдержат еще хотя бы два дня, начнется гористая местность, в которой можно спастись. Но для этого нужно еще два дня не сбавлять темпа, бежать. Не спотыкаясь, не падая, желательно – не оставляя следов – сейчас им идеально подошла бы каменистая почва. Слежавшаяся, окаменелая земля следов не держит, беглецов преследователям не выдаст.

Но Бланка, тонкая нежная бланка, начала спотыкаться все чаще. Она стояла и даже плакала от бессилия, но все равно спотыкалась, несмотря на поддержку и уговоры Лобо. Организм ее был измотан уже до предела, и она понимала, что если не поспит хотя бы несколько часов, не сможет больше бежать. Да и Лобо, как бы ни был силен, все-таки тоже нуждался в отдыхе.

Они забирались все дальше в болота, рискуя провалиться в какую-нибудь незаметную для глаз болотную ловушку. Но иначе было нельзя. Болотная земля тоже не держит следов. Никто не узнает, куда они пошли. В середине болота они нашли сухой островок и умудрились немного поспать.

Каким-то чудом они выбрались из болот невредимыми, хотя не раз проваливались в трясину, и каждый раз тот, кто оставался на относительно твердой почве, помогал выбраться другому. И они снова помчались к горам. Хотя мчаться уже было не нужно. Преследователи потеряли их. Потеряли их в болотах. Лобо понял это сразу. Они двинулись к горам, не особенно торопясь, но и предпочитая не задерживаться долго на одном месте. Мало ли еще какие опасности могут подстерегать их на этой земле?

Через трое суток они достигли гор. Отыскали уютную сухую пещерку, понемногу устроились в ней с возможным комфортом. Устраивались с расчетом, надолго. Оба понимали, что к людям им путь закрыт. Хоть и будет первое время тяжеловато без людей, пусть так, что поделаешь. По крайней мере, они живы и свободны. И это очень хорошо.

Прошло три года. Лобо и Бланка из одиноких, забитых изгнанников превратились в в правителей небольшого горного государства. У них было мало подданных, но все они были лучшие – сумевшие ускользнуть от гнева толпы и добраться до гор. Уж там-то, в горах, беглецов никто не мог настигнуть. Там они встречали горных повелителей, которые некоторое время помогали новоприбывшим и охраняли их от незнакомых пока опасностей.

Лобо и Бланка не напрашивались в повелители, им было достаточно того, что они свободны и вместе. Повелителями их признали люди, которые жили рядом с ними и испытывали на себе их силу и их доброту. Свободные люди тоже могут образовывать стаю, хотя эта стая будет держаться на принципах содружества. И Лобо с Бланкой были вожаками такой стаи.

Как смелы, как отчаянны стали они со временем! Их стая, державшаяся на смертельной опасности, ни в коем случае не могла распасться. Лобо был хорошим вожаком. Время не стерло из его памяти побега, и он понимал, что чувствуют люди, поставленные вне стаи, как вне закона. Каждому человеку нужно общество. Человек – животное стадное.

Они носились по горам и равнинам, как легкие ветры, не отягощенные сомнениями и тревогой, уверенные в себе и, и, конечно, в своем предводителе. Никто, кроме Бланки, не смел нарушить приказ Лобо. Только бланка иногда уходила одна и возвращалась с огромным букетом цветов, или руками, полными плодов. Лобо больше жизни любит ее и позволяет жить так, как хочется ей.

Лобо, случалось, выговаривал Бланке за самовольство, но все эти разговоры оканчивались ничем. Бланка продолжала делать так, как ей хочется, а Лобо, и вслед за ним все остальные, молчаливо склонялись перед ее волей.

Между тем окрестное население очень страдало от набегов появившейся здесь вольной и нахальной стаи, отбросившей табу людей и оковы закона. Кто мог остановить их? Кто бы осмелился стать на пути у человека, подобного зверю, вольного, отчаянного, способного одновременно на подвиг и преступление, живущего по каким-то своим, только ему известным законам?

Их набеги всегда и в высшей степени дерзки. Но кто может остановить тех, что сами поставили себя по ту сторону черты? Только тот, кто может представить себе истинное положение и расклад сил в вольной стае и попробовать использовать добытые сведенья в свою пользу.

Такой человек нашелся. Он совмещал в себе черты великого охотника и колдуна. Именно из-за второй профессии, вероятно, позвали именно его. Кое-кто поговаривал, что враги – вовсе даже не люди, а злые духи, принявшие человеческий облик. Приглашенный же колдун-охотник решил, с самого начала, что здесь пригодится не столько колдовская его сущность, сколько охотничья.

Несмотря на то, что новый охотник, по имени Шем, был колдуном, сам он нисколько не верил в ту ерунду, которой порою дурил головушки своим недальновидным клиентам. Он знал несколько больше тайн природы и человека, чем остальные, был скептиком, а потому склонен был искать причину не в сферах духов, где ничего, как он догадывался, нет и быть не может, а в сфере общедоступного.

Следы без секретов рассказали Шему, что стая налетчиков состоит из мужчин и женщин. Вожак – сильный и выносливый мужчина, все налетчики слушаются его беспрекословно. Такая человеческая стая была почти идеалом Шема, и он искренне преклонялся перед тем силачом, который сумел такую стаю создать. Но его наняли, грубо говоря, чтобы истребить их. Что ж, он займется этим с удовольствием. Приятно воевать с сильным соперником.

Как ни искусен был колдун, но сбить заманить в ловушку Лобо никак не удавалось. У него был какой-то свой, особый нюх на опасности и это редкостное, поразительное чутье не раз спасало стаю от неприятностей. Почему стая, если речь идет о людях? В королевстве Лобо и Бланки была сложная система подчинения, которая больше всего сравнима, скажем, с волчьей стаей, в которой есть непререкаемый авторитет, постоянный лидер-вожак.

Лобо был лидером. Он тысячи раз вел своих спутников мимо огромных ям-ловушек, а порой, насмешки ради, накидывал в ямы всякий мусор и камни потяжелее, чтобы в яму не попал кто-нибудь, не повинный в войне между свободными людьми и людьми – рабами закона.

Победить Лобо было невозможно. Колдун пытался обманывать его, но вожак свободных людей только смеялся над всеми его потугами. Ни одна хитрость с ним не проходила. Казалось, он был защищен со всех сторон. У него не было слабого места. Вернее, почти не было. У него была подруга по имени Бланка.

Как только колдун понял, что поймать Лобо вовсе не так просто, он начал собирать информацию о людях, входящих в его свободную общину. Узнал он не много. Эти люди оставляли за собой не так уж много следов. То, что у Лобо есть подруга, привело колдуна к циклу исследований в совершенно новом направлении.

Женщины – слабые и испорченные существа. Подруга Лобо была сильной женщиной, но все-таки она была женщиной. Даже самые верные и преданные из их рода рано или поздно осмеливаются ослушаться своего господина. Об этом колдун отлично знал. Отныне трюки его охоты были рассчитаны только на Бланку.

Она держалась. Она была почти безупречной женой. Она помогала Лобо вести людей и не было никого, кто посмел бы отвергнуть ее власть. Но однажды Бланке показалось, что в ее жизни слишком мало свободы. Она забыла уже, как бежала из-за желания быть с любимым. Ей казалось, что она искала свободу и не могла ее найти. Тот образ жизни, который они вели, лишь с натяжкой можно было назвать жизнью свободных людей.

Когда она пошла на прогулку – было раннее утро. Ее любимая фруктовая роща находилась неподалеку, и там сейчас вполне можно было поживиться, чем-нибудь питательным и вкусным. Хозяева этой рощи не обеднеют, если она возьмет немного плодов, как делала это всегда. Птицы и питающиеся плодами летучие мыши и то съедают больше плодов.

А ведь именно там таилась ловушка. Сеть из крепких канатов, которая могла удержать даже носорога, не то что хрупкую, нежную женщину. Бланка, несмотря на то, что была сильна душевно, внешне оставалась все-таки хрупкой и нежной. Она не смогла разорвать сеть. Не смогла сопротивляться, обессилевшая, когда ее поймали и привязали к дереву. Она была прекрасной наживкой. А рыбкой был вожак человеческой стаи по имени Лобо.

Он поднял людей по тревоге, но они не пошли за ним, понимая, что это ловушка. Каждый из подданных обязан был жизни Лобо и Бланке, но ни один из них не последовал за Лобо добровольно. Они не хотели терять свои жизни, завоеванные с таким трудом. И тогда Лобо проклял своих подданных и один отправился за своей любовью. Он знал, что умрет. Но лучше умирать вместе с Бланкой, чем умирать без нее.

Он почти добежал до дерева, где они привязали ее, когда в спину его вошла стрела с широким белым оперением. Колдун радостно побежал к Лобо, чтобы полюбоваться мертвым противником и еще раз поприветствовать свою удачу. Последним взглядом Лобо был взгляд на нее. Последним движением – бросок метательного ножа. Ее мучения закончились в тот же миг, что и его. Без Лобо и Бланка не могла жить.

Он умер, не попытавшись спастись, не призывая никого в помощь. Однажды он позвал своих людей, но они предали своего вожака. Теперь он умирал, и его последними словами стали слова любви к Бланке. Это была красивая смерть, достойная вожака племени свободных людей. это была чистая победа колдуна и охотника. О которой он, схоронив тела любовников, не очень-то любил рассказывать почему-то. Может быть, потому, что победить ему помогла женщина.

---

Претенденты

Очень неплохая вещь, на мой взгляд. Конечно же, это обычная игра в шахматы между двумя божествами, но все равно... Что-то хорошее у меня в этот раз получилось.



Тролль поднял тяжелый двуручный меч, по рукоять в крови, и с наслаждением начал его облизывать. Его длинный зеленый язык осторожно касался лезвия, чтобы не порезаться. Меч был обагрен кровью защитников твердыни. Смешно! Они пытались защитить свою крепость от такого войска!

Когда меч был очищен от крови, тролль осмотрел его и сунул в заплечные ножны. Этот меч ему еще послужит. Еще один форпост Света пал. Хозяин будет доволен. Тролль огляделся по сторонам, оскалил в ухмылке острые желтоватые клыки, и пошел дальше. Передовой отряд троллей сегодня будет праздновать новую победу.

Только один главнокомандующий этой разномастной армии не веселился вместе со своим черным войском. В чем веселье? Пал еще один бастион Света, но и только. Сколько еще их будет, этих бастионов. Сотни, тысячи? Он не хочет собирать власть по кусочкам, у него нет на это времени. Ему нужна вся власть и, желательно – сразу. Но пока случая дать генеральное сражение Свету не подворачивается, и приходится брать один бастион за другим.

Главнокомандующий прошел в облюбованное им крыло дворца местного герцога. Дворец был красивый, богато и изящно украшенный. Ну, ничего, его подручные, гоблины, тролли и орки быстро разграбят эти богатства, да и люди вряд ли откажутся от грабежа. Сегодня в этом городе будут течь реки вина и крови, будут кричать девочки и женщины. Людям и нечисти будет из кого выбирать наложниц.

Главнокомандующий снял с головы тяжелый шлем с закрытым забралом, и, поставив его на стол, начал расстегивать ремешки доспехов. Собственно, все это должен был делать оруженосец, но главнокомандующий, видя, как горят глаза у парнишки, отпустил его со всеми, творить грабеж и насилие.

Сам главнокомандующий был совсем не стар, ему было всего двадцать пять лет, и выглядел он без доспехов не особенно внушительно. Светлые, чуть вьющиеся волосы до плеч, нежного голубого оттенка глаза, по-мальчишечьи свежие, тонкие губы. Его улыбка была нежной, он никак не мог научиться улыбаться сурово. А потому предпочитал совсем не улыбаться. Это приносило ему славу человека угрюмого, с тяжелым характером.

Еще совсем недавно он был младшим графским сыном, безземельным, ему оставалось надеяться только на свои силу и ум. Он хотел стать наемным убийцей, а, еще лучше – просто Мастером Клинка. Но ему не удавалось стать ни тем, ни другим. Вернее, он стал Мастером Клинка, но ему не пришлось ходить и предлагать свои услуги знатным семействам. Вместе с умением он получил еще и армию, которой мог командовать.

И он командовал. Командовал совсем не плохо. Он был молод, силен, жаждал славы и знал, как добиться результатов. Он стал одним из эмиссаров мрака, но при том – почитал себя единственным. В его армии людей была меньшая часть, но нелюди и люди вполне ладили. Они бились за общее дело и, следовательно, разница между ними была бесконечно мала.

Молодой главнокомандующий бросился на ложе и с наслаждением закрыл глаза. Усталость давала себя знать. Он, как Мастер Клинка, мог проводить в седле. Закованный в доспехи, месяц за месяцем, но иногда и Мастеру Клинка необходимо расслабиться и отдохнуть.

… Два духа сидят за небольшим столиком, на котором стоит что-то наподобие шахматной доски. Темный, бледнолицый и необычайно приятный хохочет, глядя на игральную доску. Светлый, такой светлый. Что слепит глаза, говорит приятным баритоном, с едва заметными нотками печали:

- Зачем тебе этот бастион? Существенно твоих позиций он не меняет.

- Это – плата тем, кто согласился стать моими пешками. Еще одна победа – ослабление твоих позиций там.

- Ты выбрал себе хорошую пешку.

- Я всегда умел выбирать фигуры.

… Демон сложил крылья и спрыгнул с крыши на землю. Он быстро шел по ночному городу, никем не замеченный, а если его и заметит кто-то, что же, небольшой меч демона сделает так, чтобы любопытный замолчал навечно. Немного потерянного времени, зато гарантированные безопасность и тайна.

Он должен был идти через весь город, и, подойдя к дворцу, демон ругнулся: меч был уже липким от крови. Интересно, что гонит любопытных шляться по темным улицам среди ночи? Завтра их трупы вызовут переполох. А, впрочем, нет. Переполох вызовет другой труп. Труп, в который демону еще предстоит превратить пока живого человека.

Почему они ставят так много охранников у своих покоев? Меч демона залит кровью по самую рукоять. Но вот, последний из воинов повержен. Кто же сумеет противостоять демону, кто из людей, которые есть прах, смертный и бессильный перед истинной силой? Той силой, которой обладал демон.

Его меч взлетел только раз, и, опустившись, обагрился кровью еще одного человека. Итак, с законным правителем покончено. Демон вытер меч о парчовое покрывало и отложил его. Меч ему сегодня больше не понадобится. Зато понадобится жезл. Жезл, который доверил ему хозяин. Жезл, который призван утвердить падение еще одного бастиона света.

… Светлый дух наблюдал, как на стене королевского покоя. Залитого кровью, возникают огненные письмена, и лицо его стало недовольным:

- Ну, ты послал туда сильную фигуру. Это тебе не пешка!

- Конечно. Но не мог же я позволить тебе провести свою пешку в фигуры!

- Он был не далек от того, чтобы стать фигурой. Жаль, очень жаль.

… Орда гоблинов лавиной лезла на стены, не обращая внимания на льющуюся из котлов смолу, чему особо способствовала их зеленая чешуя – душевая, и, главное, точно подогнанная по размеру. Именно благодаря своей чешуе гоблины стали незаменимыми штурмовиками.

Город был обречен. Вслед за гоблинами по проторенным путям лезли тролли. Против одного тролля может устоять, пожалуй, только очень сильная и сплоченная десятка воинов, и, конечно, при условии, что в городе нет паники. А паника в городе была. Паника – лучший помощник наступающих войск. Паника лишает воли и разума, превращает людей в стадо.

Воины нападающей стороны были соответственно проинструктированы и стремились завладеть крепостью любой ценой. Впрочем, после орды гоблинов не так уж трудно было подавить сопротивление. Паника передавалась от одного защитника города другому, и так – до конца. Вскоре уже последние очаги сопротивления были подавлены, и еще один бастион Света перешел в руки противоположенной стороны.

Воины быстро делали свое дело. Население решено было пощадить, в конце концов, в борьбе Света и Тьмы вовсе не эти люди решают что-то. Да и вообще, что могут решать люди? Они пешки, в лучшем случае – фигуры во вселенской игре. Главы города были схвачены. Позднее им предстоит умереть долгой и мучительной смертью. Воины Тьмы любят пытки и хотят зрелища.

Дочь правителя, восемнадцатилетнюю девушку, притащили к полководцу довольно грубо. Впрочем, никто не посмел посягнуть на добычу полководца, и от надругания она была избавлена. Пока избавлена. Полководец был слишком опасен, чтобы с ним можно было шутить. Это был полубезумный степной волк, не раз выходивший живым из различных передряг.

Полководец медленно обошел вокруг скованной ужасом жертвы, оценивая. Хороша. Сегодня он проведет жаркую ночь с этой девчонкой. Они не долго осаждали этот город. Но почему бы полководцу и не расслабиться сегодня? Он с честью выбрался из очередной передряги, и теперь ему пора отдохнуть.

Если бы знал он, как воспитывали при дворе эту любимицу правителя! Уверенная в своем божественном происхождении, как могла она позволить чужестранцу надругаться над собой? И в то время как тело ее было слабым, дух оставался неукротимым. И именно этот неукротимый дух стал причиной первого и последнего поражения полководца тьмы.

Маленький стилет был спрятан в волосах и был очень острым. Этот стилет легко вошел в тело, словно проходя сквозь воздух, и пронзил сердце. Направлен он был словно не слабой девичьей рукой, а рукой мастера. Рукой прирожденного убийцы. Правда, девушка тоже не прожила долго. Стража в гневе зарубила ее мечами, даже не подумав, что сначала можно было бы позабавиться с этой красивой девушкой. Вон, полководец хотел позабавиться, а что получилось?

…Светловолосый хохочет, сверкая белоснежными зубами (блеск жемчугов и блеск солнца одновременно):

- Теперь одна из твоих фигур повержена. Что ты скажешь на это?

Темноволосый поводит плечами и звезды за его спиной трясутся и дребезжат:

- Ничего, думаю, я сумею отыграться. У нас впереди вечность.

А там, на земле, идут войны, и претенденты в фигуры гибнут один за другим, ведь игра сложна, и ее правила знают только двое высших, что сидят за игральной доской. А, впрочем, как бы ни было сложна эта игра, ее бы не было, если бы не было их, готовых из пешек рваться и рваться в фигуры. Для этой игры всегда есть претенденты.

---

Кристалл

Не очень хорошее произведение. И идея какая-то двумерная, и герои прописаны без особого старания. Но, раз уж это было написано...



Молодой человек лет пятнадцати шел мимо маленького сувенирного магазинчика, и, увидев, в витрине кристалл, замер от восхищения. Обычно его взгляд не задерживался на камнях, они его не увлекали. Камнями увлекалась его сестра. Ему же поневоле приходилось смотреть на камни и узнавать о них различную информацию. Больше, чем видят и знают юноши в его возрасте, и теперь ему почему-то ужасно захотелось стать обладателем этого кристалла.

Впрочем, нет, ему подобная вещь ни к чему. Сестренке подарит. Сестру юноша любил, и иногда позволял себе порадовать ее необычными подарками. В том, что кристалл будет подарком необычным, он убедил себя довольно легко. А какой смысл в обыкновенных подарках? И вот, то самое, подходящее. Пожалуй, лучшего подарка трудно придумать.

Юноша вошел в магазин и в замешательстве уставился на продавца. Продавец был невысок, худ, но широк в плечах, имел огненно-рыжие волосы и массивные очки в шикарной оправе. Он улыбнулся вошедшему и ласково поинтересовался:

- Чего бы Вы хотели, молодой человек?

«Молодой человек» закашлялся (видно, от волнения), сглотнул слюну, и после этого объяснил, наконец, что ему нужно. Хозяин магазина внимательно слушал посетителя, время от времени кивая. Да, да, он все понимает, юноша решил сделать прекрасный подарок близкому человеку. Это хорошо, тем более что его желание вполне выполнимо. Кристалл стоит не так уж дорого. Юноша может приобрести кристалл хоть сейчас.

Юноша прекрасно уловил то, что хотел сказать продавец. Возможность покупки зависит от его желания, и ни от чего более. Кому как, но, наверное, это здорово. Юноша заявил, что непременно хочет получить этот кристалл. Продавец усмехнулся и поинтересовался:

- Как Ваше имя, позвольте спросить?

- А какое это имеет отношение к кристаллу? – Удивился юноша.

- Никакого. Мне просто любопытно. Может, удовлетворите мое любопытство?

Почему бы и нет? Юноша никогда не делал тайны из своего имени. Может, продавец хочет просто запомнить имя человека, делающего такие странные и бесполезные, на первый взгляд покупки?

- Меня зовут Андрей.

- Очень приятно. Я тоже представлюсь, чтобы не быть невежливым. Меня зовут Сергей Павлович. Так Вы непременно хотите забрать этот кристалл?

- Да, я хочу забрать его! – Ответил Андрей, выделив голосом слово «хочу».

Сергей Павлович кивнул. Казалось, он был очень доволен ответом юноши. Как был бы доволен тренер, показавший новичку основы спортивной борьбы, и убедившись, что из нового воспитанника выйдет великолепный спортсмен. Андрей явно делал успехи. Только вот в чем? Тяжелый кристалл оказался в его руках:

- Желания всегда должны исполняться. Я буду рад, если Вы запомните это. Пока не поздно.

Андрей досадливо дернул плечом и вернул кристалл продавцу. Снова лекция. В который раз! Ну почему взрослые, серьезные люди полагают, что без лекций и моралей их дети никак не смогут обойтись? А если это не их дети – тут уж совсем пиши пропало. Не было смысла говорить, что кристалл нужен в подарок сестре. Андрей поблагодарил антиквара и поторопился уйти.

Андрей вышел из сувенирного магазина. Отошел, должно быть, шагов на двадцать. А потом развернулся и пошел обратно. Решительно вошел в магазин, столь же решительным шагом прошел к продавцу и отрапортовал чеканно:

- Я хочу приобрести этот кристалл. Сколько он стоит?

Продавец казался несколько ошарашенным таким напором юноши. Однако его озадаченность тут же сменилась добродушной улыбкой:

- Ах, вот как? Раз у Вас такие серьезные мотивы, Андрей, я отдам Вам этот кристалл почти даром. Потому лишь, что Вы очень захотели его приобрести, и не постеснялись об этом сказать. Забирайте Вашу покупку, Андрей.

Сергей Павлович назвал достаточно смешную цену. Андрей деловито кивнул, выгребая деньги из кармана джинсов. Было бы просто глупо не купить такой дешевый кристалл. Этот кристалл.

Андрей тут же, мгновенно забыл о словах продавца: «Желания всегда должны исполняться». Чего только они ни говорят, в надежде повыгодней сбыть свой товар. Главное, что Алиса была в восторге от подарка. Она расцеловала брата в обе щеки и водрузила кристалл на почетное место в своей комнате – посреди полки, уставленной безделушками. Кристалл лежал там, таинственно поблескивая, и неизменно притягивал к себе внимание входящих. Впрочем, для всех кристалл был просто милым сувениром, «подарком младшего братишки».

Порою Алиса брала кристалл в руки, чтобы полюбоваться на свое сокровище вблизи, и все дольше ей не хотелось с ним расставаться. Порой, болтая с подругами, Алиса бездумно вертела кристалл в руках, и он тихонько посверкивал, придавая комнате с искусственным освещением впечатление стильной экзотической обстановки. Немного таинственности.

Разговоры шли, чаще всего, о мужчинах. О том, какие они грубые, невежественные, недостойные. Ах, вы только посмотрите на этих скотов в образе человеческом! И за что только мы их любим? А дальше – в совсем другом тоне. Несмотря на то, что все мужчины в своей массе – скоты, но вот мой на удивление мил, приветлив и добр. Этот «мой» время от времени менялся, но по-прежнему оставался единственным, любимым, и, опять же, милым, приветливым, добрым.

Алиса слушала подружек с тайными вздохами сожаления, – как же им всем бессовестно везет. Вот ей, такой умной, воспитанной девушке, мужчины почему-то попадаются скверные, грубые, нисколько не романтичные. А чем она, спрашивается, заслужила такое обращение со стороны Игоря? То его на свидание не дождешься, то приходит навеселе, то дружка с собой приводит… вот скотина! Не удивительно, что они так быстро расстались.

Иногда исповеди подружек становились более томными и изобилующими подробностями, чем обычно. «О, это моя судьба! я это чувствую, Лиска. Нам было так хорошо вместе!»

Однажды, в один из таких вечеров, Алиса сидела, изнемогая под грузом подробностей, и бездумно вертела в руках кристалл. «Ну почему, почему у других все так красиво и романтично, а мне достаются одни свиньи? Почему мне никак не встретится мужчина, который будет любить меня так, как я его?» - вырвался безгласный вопль из ее измученного сердечка. Никогда она так сильно не желала любви, нежности. И обязательно – обоюдных.

На мгновение глаза застлала алая пелена, как будто из камня в руках вырвался сноп искр. Алиса зажмурилась и помотала головой. Да, неладно что-то со здоровьем. Уже красные круги пред глазами стали появляться. С чего бы? Может, это от слабости? Может, стоит попробовать побольше спать и регулярно питаться? Задача, впрочем, для студентки практически невыполнимая. Дальше твердых обещаний себе дело стабильно не идет. А с обещаниями себе дело такое… Человек – хозяин своего слова. Захотел – слово дал, захотел – обратно взял. Дела, заботы – не до того, чтобы слово свое крепко держать.

Тем более что вскоре Алиса встретила мужчину своей мечты. Он был очарователен, статен, мужественен, воспитан, вел себя сдержанно и корректно, но в каждом его движении, в каждом звуке его голоса было столько тайной, почтительно маскируемой нежности, что сердце Алисы сладко замирало: это он, мужчина, которого она искала всю жизнь.

Он был таким, как нужно, до малейшей детали. Каждый шаг его, каждый взгляд, каждое слово таили в себе: «Люблю тебя!». Какая же женщина останется глуха к такой мольбе? Вот и Алиса не смогла противиться зову природы. Да и не очень-то пыталась, надо сказать. Она ринулась в омут новой любви с головой. Их роман был так прекрасен, что Голливуд побледнел бы от зависти и закрылся, посрамленный, если бы узнал все подробности.

Алиса даже не знала, что можно быть такой счастливой. Она засыпала с мыслью о любви и просыпалась с улыбкой на губах – она любит и любима, она – счастливейшая из женщин. Все это будет длиться, и длиться, до бесконечности. И теперь Алиса всегда будет самой счастливой… Нет ничего более постоянного, чем непостоянные любовные связи.

Однако же человек устроен так, что порой ему необходимо преодолевать трудности. В этом романе трудностей не было, все было так гармонично, так прекрасно и совершенно… что Алиса, спустя некоторое время, просто начала скучать. Ей стало недостаточно быть любимой и просто любить. Ей хотелось борьбы… хоть с чем. И Алиса принялась выдумывать для себя причины, по которым ее безоблачная любовь может кануть в небытие.

Конечно, это началось не сразу. Чаще всего Алиса была беззаботно-счастлива и спокойна. Она сидела в своей комнате, слушала музыку, или болтала с очередной подружкой, и на ее лицо ложились отблески света кристалла. Алиса привыкла, находясь в покое, держать кристалл в руках, как забавную безделушку или милого домашнего зверька. Он был почти живой, насколько вообще можно говорить об активной жизни в осколке стекла. Он был рядом с Алисой все чаще и чаще. Он слушал ее слова и подмигивал ей отраженными от своих граней лучами света. Он готов сделать для своей хозяйки все, что только она пожелает. И она желала.

Да, счастье Алисы было безоблачно. Виктор был культурен и воспитан, любящ и нежен, он предугадывал все ее капризы, каждую мелочь. Это волновало. Это придавало жизни устойчивость. Это порой утомляло. Это становилось нудным. Когда Виктор предложил Алисе руку и сердце, она не ответила «Да!» с восторгом и благодарностью, а попросила отсрочки. Она еще студентка и не может сейчас связать себя узами брака. У них сейчас прекрасные отношения, незачем их менять. И потом…

И потом, как это ни странно, глазки Алисы все чаще стали убегать в сторону некоего белокурого ангелочка с крайне дурной репутацией. А ведь прежде… Прежде она испытывала к парням такого типа лишь презрение. Конечно, он был груб, манеры его оставляли желать лучшего, но уж он-то, он-то наверняка не стал бы мучить девушку своей слащавой манерной нежностью, засыпать изысканными, но совершенно бесполезными признаниями… Да, у такого парня всегда найдется другой способ сделать девушку счастливой.

О, Алиса даже шагу не сделала к белокурому атлету. Она понимала, что не из тех дам, которые нравятся таким красавцам. Алиса просто смотрела на него, и все. Она просто думала о нем. Порою словно бредила наяву, и кристалл бросал на ее лицо красноватые сполохи. Алиса по прежнему была привязана к Виктору, возможно, навсегда. Или все-таки нет? Этот мужчина лишь казался ей таким идеальным?

Да, пожалуй. Со временем Виктор стал уделять Алисе меньше внимания. Порой он бывал грубоват, порой – несдержан. Они стали редко бывать вдвоем. Разговоры о любви прекратились. Они по-прежнему были вместе, но это было как-то неправильно. Как будто Виктор терял свой интерес к Алисе по мере того, как она увлекалась белокурым красавчиком. Как будто он знал. Но он не мог ничего знать. О своем тайном увлечении Алиса не говорила ни одной живой душе. Никто не знал об этом. Только кристалл. Но он, разумеется, не в счет.

Однажды Виктор исчез и долго-долго не появлялся. Алиса сначала отдыхала от своего поднаскучившего возлюбленного, потом встревожилась, потом начала тревожиться все больше и больше, потом ее охватило бешенство! Как он смел! Как он смел исчезнуть, ничего ей не сказав, не предупредив, так внезапно! И за этого бесчувственного скота она чуть было не вышла замуж! Вот бы дурой оказалась!

Алиса металась по комнате, как разъяренный хищник в клетке, и свет кристалла заливал ее лицо алым. Как он смел, а? Так с ней поступить! Невероятно! Да чтоб он сдох! Кристалл мигнул и на мгновение его свет померк, или это у Алисы закружилась голова? Девушка испугалась внезапного приступа и пошла прилечь. Допсихует потом, когда будет в лучшей форме, а, может, выскажет свое недовольство Виктору в лицо, когда он, наконец, соизволит появиться.

Он не появился. Никогда больше не появился. Он врезался на своей машине в бетонный блок у обочины дороги. Виктор ехал на высокой скорости, машина была практически смята в лепешку. Да и человек за рулем не выглядел просто спящим. То, что от него осталось, в реанимацию везти было уже бесполезно. Он был бесповоротно мертв. Расплющен в кровавое месиво.

Алиса не пошла на похороны. Она не могла всего этого видеть. Она не могла появиться среди людей с красными, заплаканными глазами. Для Виктора она всегда была красавицей, а теперь его нет, – и она словно бы сразу утратила свою красоту. Свет кристалла успокаивал, убаюкивал. Как тепло кошки на руках. Как слова понимающего, любящего человека. Где он, этот понимающий человек? Его больше нет, он умер. Его хоронят.

Слезы прорвались опять, и никак не хотели заканчиваться. Ручьи, реки, водопады слез. Сквозь слезы прорвалось горе – искреннее, настоящее горе по потерянной навечно любви.

- Господи! – Прошептала Алиса. – Господи! Лучше бы я умерла. Мне незачем больше жить! Я хочу умереть!

Очень часто трагедии заставляют нас преувеличивать свое горе. Может быть, Алиса пережила бы смерть своего героя, и даже нашла бы утешение в объятиях белокурого красавца, ставшего внезапно образцом вежливости и добродетели. Все это могло бы быть у Алисы. Но она зачеркнула свое будущее одной фразой. Кристалл плеснул в лицо Алисы багрянцем и погас. Но этого уже некому было увидеть. Хозяйка кристалла была мертва.

Говорили, что девушка умерла от любви и тоски. Просто не выдержало сердце. Молодое девичье сердце. Такое сильное… Не вынесло потери. Никто не знал, как было на самом деле. Никто не догадывался. И даже младший брат Алисы. Он принес сестре кристалл и забыл о нем. Просто забыл, как будто и не было его никогда.

Ночью, когда все спали, и комната Алисы была пуста, из темноты в нее шагнул кто-то, очень похожий на торговца сувенирами, забрал кристалл с полки, где он лежал после смерти Алисы, рассмеялся тихим, дребезжащим смехом, и, сделав шаг в ночь, растворился. На кристалл, исполняющий желания, всегда найдется покупатель. Тем более что цена может быть до того низкой!

Может быть, однажды и вы заглянете в сувенирную лавчонку, просто так, ни за чем, или, напротив, в поисках чего-то особенного, например, подарка для близкого, любимого вами человека. Кристалл прикует к себе ваш взгляд, заворожит и попросит забрать с собой.

Тут же появится седенький, благообразный продавец и скажет, что вы сможете забрать кристалл с собой, если по-настоящему хотите этого. И хорошо, если вы сможете уйти, смутившись, но не соблазнившись покупкой. Потому, что, знаете ли, человеческие желания порой имеют свойство выполняться дословно.

---

Двое из небытия

13

В следующий раз, когда я встретился с Сержем, он был закован в цепи, и заперт в темнице. Его одежда была разорвана, но прическа казалась по-прежнему идеальной, и на губах по-прежнему была улыбка. Его взгляд смело встретился с моим, он ответил шутовской поклон, низкий настолько, насколько позволяли цепи:

- Не знаю, как ты это сделал, король, но в любом случае - я проиграл.

- Я знаю. Ты забыл, что я не только король, но и маг. А теперь скажи мне, кто тебя послал. Джареф? Джареф велел тебе меня убить?

- Зачем об этом говорить, король? Зачем? Тебе лучше убить меня. Я ничего не скажу.

- Ну что же, поговорим по-другому. Рано или поздно ты расскажешь мне все.

Я уселся на каменную скамью неподалеку и кивнул палачу:

- Приступай.

Никогда бы не подумал, что человек может вынести все это. Мои палачи испробовали на Серже все свое искусство, но мы не услышали ни того, чего стремился услышать я, ни просьбы о пощаде. Я и не пощадил бы его. Я никогда не щадил своих врагов.

Когда палач закончил свое дело, я поднял меч и спросил его:

- Так тебя послал Джареф?

На его лице, изможденном пытками, на его искусанных в кровь губах появилась пародия на улыбку:

- А что я получу за это?

- Быструю смерть. Это было только начало пыток. Этот меч прекратит твои мучения одним ударом.

Он посмотрел на меч. Это был Повелитель, но руны его сегодня сверкают так, как раньше не сверкали никогда, и он воскликнул испуганно:

- Ты нашел меч? Джареф сказал, что тебе никогда до него не добраться. Старый грот у Бешенной он завалил камнями.

- Да? Спасибо за сведенья. За них ты получишь награду.

- Я благодарю тебя.

Его глаза блеснули, в последний раз встретившись с моими, и я добавил, опуская меч:

- Быструю смерть.

Меч опустился, его голова покатилась по каменному полу. Я усмехнулся и, взяв кусок ткани, стал вытирать меч. Итак. Брат Грома в старом гроте у Бешеной. Сложновато будет его достать, но я это сумею. И тогда, с его помощью, можно попробовать найти жезл. Плохо, что Джареф доверил Сержу тайну меча. Очень плохо. Для Джарефа.

Бешенная - небольшая, но очень бурная речка, которая весной превращается в полноводный, бесящийся и гремящий камнями поток. Я решил, что не стоит откладывать поиски, сообщил своим командующим, что на время оставляю их без моего мудрого руководства. Со мной отправятся только два кентавра, единорог и Пиоло.

Наибольшую потерю для моих военачальников представлял Пиоло, он - отличный воин и мог и кое-чему научить, даже полезному. Серж будет похоронен без отпевания, а мы в это время уже отправимся в путь. Пиоло был просто счастлив оставить мои войска на некоторое время. Мои военачальники чрезмерно загрузили его работой. Ну, ничего, все, в конечном итоге, идет к лучшему. Моя армия, когда придет время выступать, будет великолепно вымуштрована.

Меня не спрашивали о маршруте. Все удовольствовались моими словами о том, что мы отправляемся к Бешенной, исследовать старый, заваленный камнями грот. Воображаю себе, как хорошо Джареф его завалил. Иногда мое воображение приносит мне сплошные неприятности. Но в этот раз я ожидал всего худшего, поэтому и не удивился, когда увидел, что нас ожидает.

Если бы я не знал, что здесь когда-то был грот, то у меня бы ни в коем случае не зародилось на этот счет подозрения. Камней было навалено с верхом. Этакая каменная горка. Могильный курган. Когда я сообщил своим спутникам о том, что это и есть тот самый грот, который просто немножко камешками завалило, я думал, они умрут от смеха. Ну, еще бы, ведь этот завал нам придется разбирать вручную.

Три дня мы вкалывали, как чернорабочие, с перерывами на еду и короткий сон. Вот тут-то и пригодились копыта трех моих спутников. Все время, пока мы откапывали грот, гепард и сокол охраняли место наших разработок, потому что, как бы я ни был беспечен, но я знаю, что здесь скоро может стать опасно. Если только Джареф узнает, что я убил посланного им убийцу - он наверняка сменит выжидательную позицию на наступление.

Наконец, мы с Пиоло откатили последний камень, и я было рванулся в грот. Пиоло сжал мою руку и решительно произнес:

- Один ты туда не пойдешь. Хватит нам уже экспериментов.

- Хорошо. Пойдем. Ждите нас здесь. - Сказал я остальным, но на сокола и гепарда мои слова не произвели должного впечатления. Они были моими телохранителями, и сопровождали в опасностях, хотел я того или нет.

Итак, мы углубились в грот. Сюрпризов здесь не было, и быть не могло. Если уж человек проделал такую громадную работу, то он, тем самым, заслуживает приза. И приз был. В самом конце грота, у стены, в своих сверкающих ножнах стоял Брат Грома. Я коснулся рукояти меча и вытащил меч из ножен. Руны вспыхнули ярким пламенем. Я нашел свой меч, и Пиоло склонил передо мной голову, понимая, какой удачный сегодня день.

В тот же день, едва мы только вернулись во дворец (собственно, дорога в одну сторону занимала примерно часов пять, не меньше), я отдал Пиоло Повелителя. И тот, так ни опасался за свои нежные крылышки, решил сражаться этим великим мечом своего отца.

Да, кроме всего этого, со мной произошло еще одно приключение у грота, неподалеку от Бешенной. Никто из моих друзей, кроме золотого сокола и золотого гепарда не знал об этом, а они не умеют говорить. Сейчас я могу рассказать обо всем спокойно, а тогда. Если бы не Брат Грома, я вряд ли бы мог вообще рассказывать вам историю своих похождений. Итак, я наслаждался обществом любимых зверей и любимого меча, наконец-то вернувшегося ко мне.

Может, я чересчур увлекся мечом, я хотел вспомнить каждый выступ на рукояти, каждую щербинку на лезвии, каждую руну, который наносил на меч собственноручно. Именно в этот момент мой гепард отскочил с тропинки. Раньше никогда не бывало, чтобы он струсил, и я рванулся вперед. Черт возьми, это был огромный тигр. Огромный золотой тигр.

Его движения были молниеносны, а эти прыжки, каждый длиной метров по двадцать! Черт возьми, было из-за чего испугаться гепарду. Впрочем, он тут же оправился от испуга и стал рядом со мной, грозно рыча. Над моей головой завис сокол и разразился боевым клекотом. Мои телохранители были со мной, и я рассмеялся. Возможно, тигр справился бы со мной, если бы был один я, но теперь у него нет никакого шанса.

Я рассмеялся и поднял меч. Ну, чего же ты ждешь, золотой хищник? Это с чего же он напал на человека? Почему? Он не мог быть голоден, потому что в местных лесах полно дичи. И потом, я никогда не слышал, чтобы тигры были такого цвета. Значит, это не тигр? Или не совсем тигр? Я даже в мыслях боялся произнести свое предположение, потому что, если оно верно - мне попался могучий противник, которого не остановит ничего, кроме смерти. Смерти или серебра.

Прыжок тигра был недостаточно быстр и недостаточно точен. Его коготь царапнул меня по руке, и я едва не выронил меч. Но вторая лапа тигра, ударив в живот, коснулась моего широкого пояса с накладными пластинками из серебра. Вот тут-то он взвыл. Я сжал зубы, раненая рука словно огнем горела, и было чертовски трудно поднять меч. Я взмахнул мечом, но тигр отскочил и скрылся в зарослях так же неожиданно, как и появился.

Я перевязал руку и позвал своих зверей. Мои друзья об этом происшествии не узнают. Если бы я только предполагал, какое предложение получит эта история, я бы, пожалуй, попытался догнать и прикончить этого тигра, когда это еще было возможно. Потому что в дальнейшем моя жизнь сделала резкий поворот.

Я был спокоен и уверен в себе, пока, через три дня, проснувшись, не почувствовал себя отвратительно. Царапина, которой я был обязан оборотню, воспалилась и жутко болела. Я попытался подняться, и вновь со стоном плюхнулся на кровать. Каждое движение причиняло мне ужасную боль. Черт возьми, у меня война, а я не могу ничего сделать! Глупее положения придумать было нельзя.

С каждым днем становилось все хуже и хуже. Я подозревал о причине моей болезни, но что могут дать подозрения? Я знал только, что жизнь моя в опасности, а, быть может, мне грозит что-то худшее, чем смерть. Я начал понемногу впадать в уныние от безнадежности моего положения, и, если бы не Пиоло, не знаю, чем бы все закончилось.

Однажды мой темный друг зашел ко мне. По его словам, выглядел я отрицательно, сразу же подурнел настолько, что он с трудом узнал меня. Конечно, я думаю, болезнь не красит, но все равно он немного преувеличил. Я не сомневаюсь, что я всегда - прелесть.

- По-моему, друг, ты залежался. Хватит. Выпей это и поднимайся.

Я принял из рук Пиоло бокал, но пить находящуюся в нем жидкость не торопился. Судите сами, - эта штука была мерзко-болотного цвета и с отвратительным запахом. Если уж мои друзья решили быстро покончить с моими мученьями, то разумнее было бы меня зарезать.

- Что это?

- Это отвар из трав.

- А могу я узнать, что ты туда положил?

Пиоло нежно улыбнулся и ответил:

- Пожалуйста, если ты хочешь, - я скажу. Тут немного офигень-травы, дурень-корня, цветов забвения, кошачьего мява и чуть-чуть бурого мурла.

Я чуть не взвыл. Такая комбинация действительно обещала смерть, причем не скорую и безболезненную, а смерть от коликов.

- Вы что, задумали меня убить? Ты лучше удуши меня.

- Но в твоих травниках написано, что именно такая смесь помогает при ранах, нанесенных оборотнями. - Ляпнул Пиоло хладнокровно. Я посмотрел на него долгим, немигающим взглядом удава:

- Откуда ты знаешь про оборотня?

- От тебя. Я как-то пролетал мимо твоего окна, совершенно случайно, как ты понимаешь, а ты бредил. Я все слышал. Ты бы еще дольше скрывал, с кем сцепился, может, и превратился бы в оборотня.

- Да брось ты. Он меня не укусил, а поцарапал.

- Пей, я сказал. Я никому не говорил, что с тобой приключилось, не хочу их пугать. Ты, Антей, если еще что-нибудь такое, фатальное, будешь от нас скрывать - точно кандидат в трупятину.

- Я и так уже кандидат в трупятину. Я умру от одной мысли, что мне нужно выпить этот отвар.

- Ну и умирай. Только сначала выпей.

- Выпью, выпью.

Я выпил отвар. Тотчас же голова моя поехала в одну сторону, тело - в другую, и я не понял, как отключился.



Король умирал. Принц сидел у его ног и не мог оторвать глаз от отца. Казалось, то, что произошло на охоте - обычный случай, которых бывает немало. Оба, и король, и его сын, были отмечены многими шрамами былых сражений. Тогда король получил просто несколько царапин, и не обратил на них особого внимания, мол, заживут в неделю. А теперь король лежал на смертном одре. Антей помнил, как все это произошло.

Они неслись за златорогим оленем. Пол года лесники и егеря королевства выслеживали этого чрезвычайно редкого зверя. Вообще все звери, в чьем окрасе присутствует золото, в стране Цветов считались особенными. Да и не только в стране Цветов, пожалуй. И вот, златорогий олень обнаружен. Его осталось только загнать. Отец и сын неслись на своих резвых конях впереди, бок о бок, в предвкушении добычи. На повороте Антей отстал, и это, возможно, решило его судьбу, и судьбу его отца.

Зверь, выскочивший на дорогу. Оцарапал когтями спину и плечи короля. Царапины были поверхностными, и Его Величество почти совсем не обратил на них внимания. Он только возмутился тем, что дикие звери совсем обнаглели, бросаются на людей. Более того, на королей бросаются. Еще король посетовал по поводу разорванного костюма, мол, так жаль, это был очень удобный охотничий костюм.

Король первый пришпорил коня, и они снова понеслись вперед, чтобы наверстать упущенное время. Они догнали оленя, хоть кони уже почти выбились из сил. Антей выстрелил из арбалета, и его единственный выстрел стал финальным для охоты. Олень дернулся и медленно повалился на бок. Стрелял принц отменно, что и говорить. Он с радостным возгласом соскочил с коня и помчался к оленю. Обернулся, как будто для того, чтобы увидеть, как его отец, тяжело дыша и кусая губы, чтобы не застонать, медленно сползает с коня.

Король так и не поправился. Дело даже не в том, что причиной его смерти стали какие-то царапины, а в том, что, Антей это вспомнил только теперь, пересек их дорогу и ранил отца золотой тигр.

14

Я застонал. И, наверное, меня разбудил мой собственный стон. Я попытался приподняться и, как не странно, тело меня послушалось. Боль исчезла, осталась лишь странная слабость, с которой мне еще предстояло бороться. Значит, средство Пиоло помогло. Он нашел рецепт целительного зелья в одной из моих колдовских книг. Нашел, потому что знал, что искать. И еще, память о гибели моего отца открылась, когда я сам был на краю гибели.

Я с трудом оделся и подошел к зеркалу. Да, сегодня я красотой не блистал, но это еще ничего не значит. Главное - я жив. Будем продолжать войну против Джарефа, а заодно учтем, что в нашу свару затесались силы, имеющие что-то против нашей семьи. Нападение тигра-оборотня наверняка не было случайностью. Но теперь, когда я нашел Брата Грома, все будет по-другому. Правда, я пока еще и не подозревал, насколько по-другому все это будет.

Первым делом я пошел в библиотеку. Не знаю, что я хотел там найти, может быть, просто хотел загрузить мозги работой, чтобы не работало тело. Для ратной работы я был еще слишком слаб. Надо сказать, три дня, проведенные в библиотеке, не дали мне ничего особенно важного, что можно было бы применить, скажем, против Джарефа и других возможных врагов. Вся магия упиралась в жезл, а жезл был черт знает где. Вот только найти бы еще того черта, который обладает таким редкостным знанием.

Был приятный солнечный день, я сидел в библиотеке и тяжело переживал отсутствие жезла, когда увидел взмывающего к окну Пиоло. На лице его - приятная улыбка:

- Антей, ты знаешь, на нас, кажется, наслали черную рать. Так что собирайся. Будем защищаться. И не забудь прихватить Брата Грома.

Ну еще бы. Повелитель уже трепетал в руках Пиоло. Но чтобы против нас посмели послать черную рать? Для этого нужно быть искусным магом и безжалостным человеком. Я обладал такими качествами, но кто еще мог обладать ими? Джареф? Проклятый блондинчик, все и всегда упирается в него! Ну и сколько, скажите на милость, это будет продолжаться?

Единорог казался немного взволнованным, но не испуганным. Черная рать - войско призраков, специальными заклинаниями разбуженное от вечного сна. Возможно, единорог уже встречался с чем-то подобным. И я, кажется, встречался. И остался в живых. Так почему бы мне и еще раз не выжить для разнообразия?

Мы с Пиоло ехали впереди войска на кентаврах. Два рунных меча и серебряные клинки у половины войска, - по-моему, сегодня черная рать может не оправдать доверия пославшего ее колдуна. С другой стороны, меня уже достало бездействие, а сражение - хоть какое-то развлечение. Лишь бы не слишком часто на мою голову падали такие развлечения.

Бой мы приняли у беломраморных стен какого-то древнего, давно уже заброшенного святилища. Впереди все было черно от чудовищных ратей. Хорошо, что мои люди были мне преданы и доверяли во всем. Если бы войско испугалось и побежало, без сомнения, поражение стало бы нашим уделом. Сверкнули наши с Пиоло мечи, блеснула молния, я усмехнулся и выкрикнул что-то оскорбительное в лицо бросившемуся на меня мертвецу (если этот черепок с диким, перекошенным оскалом можно назвать лицом). Мертвец (теперь уже - дважды мертвец) не остановился вовремя, и еще несколько шагов пролетел по инерции, разрубленный надвое.

Рядом со мной яростно бился Пиоло, не теряли времени кентавры и единорог. Мои воины, увидев, что и мертвеца вполне можно второй раз убить, подбодрились и втянулись в сражение. Единственное, чего мне было жаль - белое строение за спинами воинства мертвецов. Я почему-то был уверен, что оно не выдержит отступления этого воинства.

Бой разгорался. Черные ратники казались вездесущими, и приходилось прикладывать просто титанические усилия для того, чтобы расправиться с каждым отдельным мертвецом. Я рванулся к одной из черных теней, уже из последних, разрубил ее надвое, повернулся к следующему противнику - серому полуплотному призраку, и тут мне на голову упало что-то большое и тяжелое. Я успел подумать: неужели такими тяжелыми теперь стали мертвецы? А потом я рухнул на землю, потеряв сознание.

Пришел я в себя, лежа на полянке неподалеку от останков того белокаменного здания... Осталось от него не слишком много. Пожалуй, мне еще повезло, что мне на голову упал не очень большой кусок мрамора. Привел меня в себя, кажется, запах цветов. Они пахли как-то чрезмерно резко и приторно, и этот запах мне совершенно не понравился. Я приподнялся на локте и спросил сидящего рядом Пиоло:

- Ну, как наши успехи?

Он усмехнулся добродушно:

- Кто сказал тебе, что ты сможешь обеспечить победу. Стоя под стенами рушащегося строения? Без тебя нам было тяжеловато.

- Но мы победили?

- В этом можешь не сомневаться. Стали бы мы вытаскивать тебя из-под обломков, не победив!

- Да, это был такой добрый день!

Я остановился, меня поразила реакция Пиоло на эту невинную фразу. Он казался испуганным и одновременно - радостным. Я осторожно поинтересовался:

- Я что-то не так сказал?

- Да нет, все так, можешь мне поверить. В давние времена это была твоя коронная фраза, но за все наше совместное путешествие ты ни разу не произносил этих слов.

- Да уж.

Я сразу понял, что это могло означать. Чтобы полностью вернуть мне память, недостаточно было магии прекрасной Янри, нужен был еще хороший удар по голове, чтобы мозги, перевернувшиеся за время путешествий между мирами, встали на место. Стоило. Конечно, немного полежать среди обломков, чтобы, наконец, вспомнить все. Теперь осталось только найти жезл. Если не ошибаюсь, ждать уже не долго. А потом - берегись, Джареф!

Мы возвращались победителями. Единорог взглянул на меня своими проницательными глазами и заметил:

"Ты какой-то новый".

- Ко мне вернулась память.

"Вся?"

- Теперь уже да. Скоро мы выступим против Джарефа.

"Чего мы ждем? Армия практически готова".

- Я верну мой жезл, и мы откуем рунное оружие их серебра.

"У тебя не найдется столько серебра, Антей, твои войска очень многочисленны".

- Есть серебряные шахты на краю моего государства. Гномам Джареф тоже досадил, и сильно.

"Ты все рассчитал, Антей".

- Не забывай, я все-таки король.

"Трудно было бы об этом забыть".

Вечером мы праздновали победу. А ночью я получил ответ на давно мучивший вопрос.



Это были подземные ходы. Целая сеть подземных ходов под дворцом повелителей государства Цветов. Астральный двойник колдуна осторожно шел по коридору, обходя спрятанные ловушки и указывая на них истинному колдуну. Ловушки были чудом механики, но такие могли быть в любом более или менее древнем подвале. Они не были сколько-нибудь сложны для понимания, в них просто не нужно было попадаться.

Здесь были казематы с цепями и пыточными устройствами, а чуть дальше - винные погреба с отличными, веками выдержанными цветочными винами. За такие вина главы других государств заплатили бы золотом, и заплатили немало. Но двойник мага не остановился ни подле одной из этих дверей. Его путь тыл дальше, еще дальше.

Он остановился у каменной ограды и поднял руку. Колдун тут же увидел замурованную дверь, и за ней - огромный змей, поставленный стражем, чтобы остановить любого, кто бы ни появился здесь. Таких чудовищ здесь было несколько. Они не приемлют исключений, и люди, все до одного - их враги.

Но, там, дальше, на золотом треножнике стояла золотая, с рубинами, шкатулка. Она была закрыта, но свет и сила лежащего в ней предмета были так сильны, что она ни была в состоянии их скрыть. Там, уютно устроившись на красном бархате, лежал, ожидая возвращения своего хозяина, жезл маги. В умелых руках - опасное и безотказное оружие.



Во сне я увидел все, что мне было нужно. Мой жезл все время был в пределах моей досягаемости, только я этого не помнил. Я сам спрятал его там. Как я сказал бы раньше: "Ну, такой добрый день!". Однако, хорошо это или плохо, но жезл нужно вернуть. Впрочем, не думаю, что это будет особенно сложно. Расположение ловушек я помню, возьму с собой меч и Посох Сна, чтобы усыпить змей, а на обратной дороге прихвачу пару бутылочек столетнего вина, чтобы отпраздновать очередную победу. Ибо находка, я думаю, стоила самой блистательной победы.

Я решил пока не сообщать о своих планах, просто прихватил Посох Сна и отправился в подвал. У какого-то моего предка, наверное, от обилия выдержанных вин крыша поехала, и он наставил массу ловушек, чтобы никто не мог пробраться к винным погребам. Как же иначе можно объяснить такое обилие механической смерти в безобидном, на первый взгляд, подвале?

Конечно, история умалчивает о том, что случилось с этим моим двинутым предком, но я предполагаю, что, однажды, в один из бурных вечеров, когда вино уже кончилось, а крыша съехала еще не окончательно, он ушел за вином и не заметил одной из ловушек. Милая теория, не так ли?

Если бы я не был королем, наверное, я был бы взломщиком. Дверь в помещение, где хранился мой жезл, была великолепно замурована. Собственно, я не помню, кто клал эту стену. Если я, то я еще и классный каменщик. Иногда я себя сильно недооцениваю. У меня же просто куча самых разнообразных талантов! Вот, например, стену эту нужно разбирать.

Со стеной, конечно, пришлось повозиться, зато дверь открылась сразу. А там эти змеи, которые бросаются на любого, ни в ком не признавая хозяина. Ну что я могу сказать? Красивые существа. Мне нужно было только взмахнуть Посохом Сна, и змеи стали похожи на разноцветные толстые (слишком толстые, по-моему) веревки. Прекрасное сравнение, правда? я поставил Посох Сна у стены и двинулся к моему жезлу.

Щелкнули замки шкатулки, и я едва успел отдернуть руку от ядовитых игл. Успел, потому что знал об их существовании. Я достал жезл, и он засветился в моей руке, узнавая хозяина. Что ж, вот и завершены мои поиски. Яркая вспышка золотого света заставила меня обернуться. Посох Сна, стоящий у стены, исчез. Он выполнил свое предназначение, он верно платил мне, а когда ко мне вернулся мой магический инструмент, он тоже вернулся к своему хозяину.

По дороге назад я все-таки захватил немного столетнего розового вина, а потом вернулся к своим союзникам, страшно довольный тем, что мой жезл снова у меня. теперь я практически непобедим. Да здравствует свобода! Кому-то, какому-то очаровательному блондинчику очень не повезет. И этим блондином буду не я.

Дальнейшее превосходило мои самые смелые планы. Страшно сказать, но в тот день, когда я собирался к гномам, поговорить о серебре, так необходимом нам для мечей, гномы пришли ко мне сами. Три гномьих предводителя. Они были очень похожи друг на друга: бородатые, кряжистые, одетые в коричневое платье, с драгоценными поясами редкой красоты.

Разговор наш не был долгим. Гномы ненавидят Джарефа и хотят внести свою лепту в эту войну. Они не только дадут нам серебро, но и сами выкуют мечи и доспехи, если я возьму их в свое войско. Таких союзников можно только приветствовать. Мы договорились очень быстро, и мне нужно было отправляться вместе с гномами в их подземные чертоги, ибо, если хочешь нанести на меч боевые руны, эти руны нужно накладывать на только что выкованный, еще не остывший клинок.

Со мной, как всегда, отправились Пиоло, кентавры и единорог. Видно, судьбе угодно, чтобы мы прошли весь этот путь вместе. Я был только рад тому, что у меня есть верные друзья, которым можно доверить спину. Гномы тоже не возражали против такой компании. Они уважали единорогов за их знания и умения, уважали кентавров за силу и выносливость, чуть побаивались демонов. В общем, этот народ предпочитал ни с кем не ссориться, а потому был полезен многим.

Дальше предстояла титаническая работа. Примерно месяц мастера-гномы ковали из серебра доспехи и мечи, а я чертил на еще не остывших изделиях руны. Их было много, а я один, и я выматывался гораздо больше, чем все остальные. Но я не жаловался, да и как бы я мог, если эта работа шла на благо моей армии, все для победы над Джарефом. Для дела, ради которого я готов пожертвовать даже жизнью.

15

Рано или поздно подготовка войск заканчивается, а потом начинается война. Мои воины были прекрасно вооружены, у всех было полумагическое рунное оружие. У меня были великолепные полководцы. Все было готово, и, наконец, я дал приказ выступать. Мы покидали мой дворец. И я с сожалением смотрел на эту цитадель покоя. Почему я не остаюсь здесь, а ухожу на войну? Джареф оставил мою страну в покое. Может, потому, что он забрал Галю? А, может, потому, что золотой тигр, убивший моего отца и едва не прикончивший меня, имеет к нему какое-то отношение? Наверное, была еще какая-то причина, о которой я знал, но вспомнить ее мог только перед самой битвой. Оставалось только ждать. Ждать и вести свои войска вперед.

Мы шли вперед, подобно несокрушимым армиям богов. Никто не мог остановить нас. Ни маги, ни люди, ни духи, ни нечисть. Мой жезл останавливал любое колдовство и давал мне силы ответить так, чтобы магам, дерзнувшим посягнуть на меня и мое войско, впредь было неповадно со мной связываться. Я был магом, и магом лучшим. Я был королем, и королем истинным.

С моими телохранителями: золотым соколом и золотым гепардом, мы могли не нам не были страшны никакие звери, ибо какой, самый страшный, зверь выдержит, когда армия гепардов и соколов, подвластная своим золотым королям, настигает и раздирает на куски в считанные секунды животное любой величины и свирепости. Мы не страшились даже призраков пустоши, выпивающих души у заблудившихся путников, потому что у моих воинов были рунные мечи из серебра.

Мы только смеялись в лицо опасностям, а на стоянках я изучал магию единорогов. Она оказалась вовсе не сложной, эта магия. Да, она не была сложной, она была просто иной. К ней нужны были другие подходы, и я использовал их, использовал все до единого, чтобы перед встречей с Джарефом знать как можно больше, чтобы потом найти в своем арсенале хоть что-то, что прикончит его.

Наш переход в общей сложности занял два месяца. Не было врага, который бы не бежал, увидев нас. И только с одной ратью мы не встречались еще, а именно этой встречи я боялся больше всего - встречи с армией зомби. Тела без душ, без мыслей, они умеют только повиноваться приказам, им не известны ни сомнения. Ни страх, они бьются, даже разрубленные на куски. Справиться с ними, конечно, было возможно, но на каждого такого воина будет уходить слишком много усилий. Убивали зомби сразу только волшебные мечи, такие. Как мой Брат Грома и Повелитель Пиоло.

Итак. Мы пришли, непобедимые, к твердыне Джарефа. Это была крепость, состоящая из множества башен разноцветного камня. Джареф не признавал именных цветов и жил точно так же - по собственным законам, спокойно обходя правила и запреты. Теперь он расплачивается за все это оптом, ибо я пришел просить у него отчета в его действиях.

Еще одна ночь, у стен Джарефа, а потом - решительный бой. Пиоло и я со смехом вспоминали переход, а потом, когда я попробовал поспать, в сердце пришла тревога. Я должен был знать о Джарефе еще что-то, но пока я ничего не знал, и, черт возьми, наверное, именно в эту ночь я вспомню, чтобы завтра в битве наверняка не пощадить белокурого красавчика, если только завтра столкнет меня с ним.



Король умирал. Все знали уже, что король умирает. И теперь, когда ему осталось жить совсем немного, он пожелал уединиться с сыном, и его воля была исполнена. Антей остался наедине со своим отцом, и сдержать слезы ему стоило большого труда. Видеть своего отца в столь плачевном положении! Но он - мужчина, он - будущий король, и ему не должно плакать. Король приподнялся и жестом подозвал сына к себе. Он совсем ослаб, голос его был тихим и дрожащим:

- Слушай меня, сын мой. Прежде чем я умру, я должен открыть тебе одну тайну, которую я долго хранил в своем сердце. Ты должен знать об этом, чтобы быть готовым ко всему. Когда я был молод, немного моложе, чем ты сейчас, на нашу страну начала набеги дерзкая стая волков-оборотней.

Я не мог не проучить их. А потому я собрал отряд и отправился искать своих дерзких нежданных гостей. Правда, прежде я изучил, как мог, поступки и привычки этой стаи, стаи людей-оборотней. Я мог предсказать каждый их шаг, я помнил все. Что о них говорили. Только одному не верил: говорили, что в стае волков предводительствует тигр.

К сожалению, я не обратил должного внимания на этот факт. Или не сразу обратил на это внимание. Мы подстерегли стаю и взяли ее в тиски. Несколько моих людей едва не лишились жизни от когтей тигра, который ревел и бесновался в ловушке. Трусоватым волкам-оборотням действительно предводительствовал оборотень-тигр. А, вернее, тигрица.

Мы дождались рассвета, чтобы посмотреть на человеческие лица наших врагов. Это были мужчины из чужой страны. Предводительница оказалась настоящей красавицей. Она была столь же прекрасна. Сколь и зла. Я же был зол на нее из-за ущерба, который своими набегами эти оборотни нанесли моей стране. Поэтому я не совсем соображал, что делаю.

Я отпустил их, взяв с них клятву никогда больше не переступать границы моей страны. Но, прежде чем отпустить их, я был наедине с предводительницей их стаи. Я овладел этой красавицей, разумеется, без ее на то согласия. Этого было достаточно, чтобы она меня возненавидела. Я отпустил и ее тоже, взяв с нее клятву, как со всех остальных.

Она вынуждена была поклясться, что никогда больше не переступит границы моего государства. Конечно, она была очень красива, и я мог оставить ее у себя. Быть может, время и ласка помогли бы мне приручить тигрицу. Но она была столь красива, сколь опасна, и я боялся за свою жизнь. Уже и отпустив ее, я редко осмеливался покидать пределы моего государства из страха перед оскорбленной мною тигрицей. А убить ее, что было бы проще всего, я не смог... Она была так красива!

Однако новости до меня доходили. И когда я узнал, что у тигрицы родился сын, я не придал этому значения. Пока не понял, хорошенько подумав и сопоставив все известные мне факты, кто отец этого ребенка. Дитя такого ужасающего мезальянса рано или поздно даст знать о себе. И до сих пор я не знал, почему он медлит. Однако три месяца назад до меня дошли вести, что та, которая была кошмаром всей моей жизни, наконец-то покинула наш мир.

Должно быть, умирая, она рассказала своему сыну о позоре, связанном с его рождением, и о том, кто его отец. Поэтому появление золотого тигра-оборотня, который смертельно ранил меня - это всего лишь месть неблагодарного сына за то, что я дал ему жизнь против желания его матери.

Король застонал и опустился на подушки. Антей поддержал его и тихо спросил:

- Почему ты рассказал мне об этом, отец? Чтобы я отомстил своему вероломному брату?

- Нет. Нет, сын мой, не нужно мстить ему, сумей хотя бы от него защититься. Потому что твой брат - единственный человек, к которому тебя тянет с силой. Большей, чем просто обычная сила дружбы. Между вами другие узы, намного более страшные. Твой брат - волшебник Джареф. Ты удивлен? Из тигренка он вырос в опасного хищника. Помни, ты должен опасаться Джарефа. А теперь оставь меня одного.



Я проснулся и зарычал от бешенства. Джареф убил моего отца и пытался убить меня! и этот самовлюбленный белокурый осел - мой брат! Плохо, когда брат идет в битве на брата, но Джареф не успокоится, пока не подчинит себе весь наш мир, и остановить его могу только я, его брат!

Пиоло видел, как я менялся в лице, и поинтересовался причиной моей тревоги:

- Что с тобой, Антей? Крепость, конечно, громадна, но мы возьмем ее, и не измором, а штурмом. А потом последний бой - и мы в твердыне Джарефа. Почему ты встревожен?

- Джареф - мой брат! - только и ответил я. Пиоло на некоторое время потерял дар речи, а потом поинтересовался, как мне показалось, насмешливо:

- И что, на этом основании ты простишь ему все, когда мы подошли к самим стенам твердыни?

Я пожал плечами. Голос мой звучал безразлично и глухо:

- Если бы я мог убить его трижды, - я убил бы его трижды. Но у меня есть только один шанс, и я намерен его использовать. Вперед.

И мы двинулись вперед. Впрочем, нам не пришлось осаждать стены. Рухнул подвесной мост (благо, я под ним не стоял, а то бы, глядишь, я бы еще что-нибудь вспомнил) и навстречу нам посыпались те, кого мы и боялись увидеть в решительной битве - зомби, личная гвардия Джарефа. Никто из моих людей не отступил перед нечистью. Они вообще не приучены были отступать.

Они были смелы. Но если бы не мы с Пиоло, их смелость пропала бы даром. Зомби умирали только от ударов наших мечей. Боевая магия, которую я использовал, когда накладывал руны на серебряные мечи, откованные гномами, всего лишь позволяла моим храбрым воинам без хлопот разрубить зомби на части. Им требовалось какое-то время, чтобы восстановиться, и тут-то появлялись мы с Пиоло. После наших ударов зомби гарантированно превращались в груды неподвижного мяса.

И все-таки, все-таки эта битва была самая тяжелая на моей памяти. Зомби лезли в огромных количествах из всех щелей, и надоедали, надоедали! До того надоели, сил моих уже больше не было. Да и Пиоло, я думаю, не просто было порхать среди этого ходячего мяса, подобно бабочке или колибри, правда, с мечом в руках.

В этой битве мы потеряли что-то около пятой части армии (а это много), но битву мы выиграли. И вот, наконец, долгожданный триумф. Я войду в крепость Джарефа, я снова увижу Галочку. Я чувствую, что она там. Она должна быть там, больше ей быть просто негде. Рядом со мной друзья, которые не предают, а скоро будет еще и женщина, чувством к которой я дорожу.

По дворцовым покоям мы пронеслись, как вихрь, сметая все на своем пути. Мне показалось, или воины Джарефа действительно не так уж усердно защищали внутренние покои? А, впрочем. Какое мне до этого дело? Это проблема Джарефа, а никак не моя. Я хочу найти Галочку и сразиться с моим вероломным братцем. Причем это - в любом порядке.

Пиоло с воинами пошли в тронный зал (или как это называлось в замке Джарефа?), а я, движимый не то интуицией, не то внутренним чутьем, свернул в личные покои брата. Я знал, что его там не найду. Его уже нет в замке, но там та, из-за которой я устроил весть этот добрый день, поход и все прочее. Вернее, она была одним из стимулов, да таким, что я был ей даже немного благодарен за исчезновение.

Я нашел ее. Она сидела за столиком перед зеркалом. На ней было красивое, до пола, платье из зеленой материи, открытое, в нем она казалась еще тоньше и хрупче, но и еще прекрасней. Ее платиновые волосы были убраны в затейливую прическу, украшенную диадемой и заколками с драгоценными камнями, огромными, чистейшей воды и изысканнейшей огранки.

Ну что же, мой братец неплохо обращался со своей пленницей. Она обернулась, и я почему-то усомнился, была ли Галя пленницей Джарефа. В ее лице что-то не видно было особой радости по поводу моего появления. В глазах ее - ощущение силы и уверенности в своей правоте. Не радость, а, кажется, насмешка. А, может быть, и ненависть. Она улыбнулась и заговорила. Голос ее был звонок, но чуть подрагивал, не то от волнения, не то от злости:

- А, ты пришел? Давно пора! Джареф говорил, что ты обязательно пойдешь против брата. Ты не способен ни на какие родственные чувства, Антон.

- Да. Он убил моего отца и пытался убить меня. Он хочет погубить этот мир. Ему живому в этом мире места нет!

- Я знаю, мы хочешь убить его. Но его нет в замке, ты опоздал. Рано или поздно вы встретитесь, Антон. И тогда, быть может, справедливость восторжествует, и ты падешь.

- Вот как? Тогда зачем весь этот пафос, Галочка? Твоя записка, и вообще, все?

- Джареф просил меня. Его судьба и твоя судьба неразделимы. Рано или поздно вы сойдетесь в бою, и останется только один из вас. И я повторяю еще раз, - хорошо бы это был он!

Она поднялась из-за столика, а я продолжал любоваться прекрасной предательницей. Возможно, я не идеален, но я никогда не предавал друзей, не имею этой дурной привычки. Ну что ж, мне все ясно. Я постараюсь победить Джарефа, или Джареф победит меня. судьбе все равно, кто из нас выживет. Просто двоим нам в этом мире места нет.

И все-таки я сказал ей, отчаянно цепляясь за последнюю надежду, не в силах представить, что она предавала меня так хладнокровно:

- Но я пришел сюда из-за тебя. Уходи со мной, оставайся со мной, и я больше не стану искать встреч с Джарефом.

Она только рассмеялась мне в лицо:

- Я тебя понимаю, Антон. Ты никогда не мог смириться с тем, что какая-то женщина может расстаться с тобой по своей воле. Но я люблю Джарефа, и я ухожу к нему. А ты останешься один.

Я метнулся к ней, не знаю уж, зачем, чтобы догнать, удержать или убить. Она тоже не стала выяснять этого. Сделала несколько шагов и исчезла. Черт возьми, опять это шуточка Джарефа. Итак, я потерял женщину-предательницу, единственную память о мире, куда был изгнан Джарефом. Да провалится она в ад вместе с этим чертовым блондином, моим братцем!

Пиоло нашел меня сидящим за столиком, где раньше сидела она. В зеркале, отражавшем раньше ее красоту, сейчас отражался усталый, но по-прежнему очаровательный маг, то есть я. Мои глаза были устремлены вдаль, мои руки вертели какую-то безделушку из золота и драгоценных камней. Браслет, который она носила.

Странное дело, а я, оказывается, любил ее. Но теперь уже поздно говорить о любви. Я буду преследовать Джарефа всю свою жизнь, это станет моей единственной целью. Я научусь пролезать в лазейки, доступные лишь моему брату-отцеубийце, и когда-нибудь я настигну его. Все свершится так, как и должно свершиться. Джареф знает, что произойдет тогда, потому и ускользает. Потому что не хочет умирать.

Я докажу себе и всему миру, что я сильнее Джарефа, или умру, не сумев этого доказать. Но все равно, как бы все это не повернулось, прежде чем я отправлюсь на свою решительную битву, прежде чем безоглядно посвящу себя охоте на брата, я обязательно повидаю Янри, колдунью и принцессу, женщину, которая, как и ее брат, не способна предать.

---

Двое из небытия

9

На следующее утро молодой венценосный кентавр приблизился ко мне и сообщил горделиво, явно красуясь и ожидая благодарности и восхищения:

- Мы решили помочь тебе. Колдун. Тебе и твоему другу. У нас один общий враг и нам нужно выступить против него вместе.

Я не мог обмануть ожиданий кентавра, поэтому старательно изобразил серьезность и высокопарно произнес:

- Я благодарю тебя, Смирол, за сочувствие и понимание. Обещаю тебя, что ни одну секунду ты и твой народ не будете раскаиваться в том, что помогли мне. Мы победим Джарефа! Однако кто будет нашими проводниками в пустыне?

- Ваших коней вам лучше оставить здесь. Эти неповоротливые копытные создадут только лишние проблемы. Мой народ о них позаботится. Я все равно хотел повидаться с отцом. У нас правитель сам должен возглавлять самые опасные битвы или экспедиции. С нами пойдет Эльрикс, мой лучший друг. Он будет счастлив сражаться бок о бок с вами.

Эльрикс? Это один из самых крупных кентавров, которых я вообще видел. Светло-каурой масти с сильными плечами и руками, курчавыми рыжими волосами и бородой и смеющимися голубыми глазами. Эльрикс. Лучших спутников я даже пожелать не мог. Четыре вооруженных воина вместо двух? По-моему, у нас есть шанс.

Подошел заспанный, отчаянно зевающий Пиоло и я ввел его в курс дела. Оказалось, он не пришел в восторг от перспективы путешествовать на спине кентавра (это действительно несколько утомительно, ведь седел не будет, и единственное, что будет смягчать удары - мягкая попона, положенная на спину кентавра), но спорить было уже поздно, тем более что Пиоло тоже понимал: это наш единственный шанс пересечь пустыню.

Сборы в дорогу были не долгими. Мы простились с кентаврами и отправились в путь еще до полудня. По пути, чтобы не было скучно, я рассказал моим спутникам о том, как добыл золотого гепарда, одного из редчайших земель этих мест. Обычно гепарды имеют пятнистую окраску, но время от времени у кого-нибудь из обычных гепардов рождается золотой щенок.

Новость о рождении царственного малыша быстро разносится по округе, и гепарды даже из самых отдаленных мест приходят, чтобы посмотреть на будущего повелителя. Ибо каждый золотой щенок, когда вырастает, становится царем своего рода. Обычно гепарды несговорчивы и свободолюбивы, как всякие хищники, но своих вожаков слушаются беспрекословно.

Я был неподалеку от угодий счастливых родителей, когда птицы принесли вести о рождении золотого щенка. Вы знаете, что значит завладеть королем гепардов? Это значит - использовать его, чтобы править всеми гепардами.

Я оказался у лежбища гепардов раньше, чем кто-либо из ближайших соседей, пришедших посмотреть на будущего вождя. Гепарды почуяли во мне могущественного соперника и дрожали, тем не менее, готовые до смерти своих малышей. А я сказал.

- Отдайте мне своего золотого сына. Он будет жить у меня в роскоши и уважении - благородный зверь на благородной службе. Я не причиню ему вреда, напротив, я буду заботиться о нем. Со мной он будет вне опасности.

Они меня поняли. Животные всегда прекрасно понимали меня. Я забрал золотого щенка, не потревожив остальных. Он был так трогательно мал и слаб тогда. Я заботился о нем, и он прекратился в большого и красивого зверя. Кто знает, где он теперь, мой золотой гепард? Может, во дворце, может, бегает где-то на просторе. Я давал ему много воли, ведь он был хищником, хищником-королем.

Моего рассказа хватило как раз до пустыни. Смирол скомандовал:

- Внимание. Пустыня - очень опасное место. Я поведу вас тайными ходами, известными лишь кентаврам, но и на этом коротком пути нас могут подстеречь опасности.

Ну, еще бы! Одни песочные монстры чего стоят! По правде сказать, я никого так не опасался, как песочных монстров. Одно из созданий Джарефа, они отвратительны и очень опасны. Я уже встречался с ними и не горел желанием возобновить знакомство.

Мы ехали молча. Кентавры осторожно ставили копыта. Эльрикс шел след в след за Смиролом. И я знал, почему кентавры так осторожны. В этой пустыне полно песочных ловушек и замаскированных ям, провалиться в которые - смерть. Засыпит песком и все. А выбраться без посторонней помощи оттуда невозможно.

Мы ехали уже часа три, солнце поднялось над головой, и палило вовсю. Пиоло, несмотря на то, что был одет в черное, казался крайне довольным солнечным денечком. Может, правы легенды о том, что демоны родились в аду? В аду еще жарче, чем здесь. Во всяком случае, я так думаю. В аду я еще не был и не особенно туда тороплюсь. Всему свое время, так я считаю, а сейчас - время бороться с Джарефом.

Песочные монстры появились перед нами прямо из пустоты. Такие отвратительные создания, своего рода одушевленный песок. Эти существа можно убить только магией. Эх, был бы со мной мой жезл, - я сумел бы их обезвредить. Я бился с полчищами этих чудовищ и убил их всех. Посох сна против них бессилен, он действует только на существа живые, нуждающиеся во сне, а монстры - они монстры и есть, оживленный Джарефом песок. Только он дал им очень злые души.

Кентавры и Пиоло повыхватывали мечи из ножен, собираясь дорого продать свои жизни. Я лихорадочно соображал, как эти жизни сохранить. Убить монстров, появившихся на нашем пути, обычным оружием нельзя. Вот если бы оружие было магическим! Вот если бы со мной был Брат Грома! Какой же я идиот, сразу нужно было вспомнить о Повелителе! Монстры приближались, как все неизбежное, и я крикнул Смиролу:

- Беги прямо на них, топчи их копытами. Я знаю, как их убить!

На мое счастье, авторитет мой среди кентавров был достаточно высок, чтобы Смирол без раздумий подчинился моему приказу. Нужно было срочно расправляться с монстрами, а то ведь они задушат нас, песком засыплют. Это верная смерть! Я покрепче обхватил ногами круп кентавра и вытащил Повелителя. Меч завибрировал в моей руке, готовый ринуться в бой. Тем лучше. Единство меча и мечника всегда приносит победу. Смирол освободил копыта из кучи песка, которая осталась от монстра, и позволил себе смешок. Он понял, что дело пошло на лад.

Пиоло придумал свой способ расправляться с монстрами. Почти так же, как кентавров, Пиоло ненавидит оборотней, и у него, признаться, были на то причины. Впрочем, я их сейчас вряд ли вспомню, как и все подробности того происшествия. Но финалом ненависти демона к оборотням стал серебряный кинжал, с которым Пиоло не расставался даже в постели. Вот этот-то кинжал Пиоло и вонзил в ближайшего монстра. Монстр взвизгнул и загорелся синим пламенем. Совершенно бездымным. Ну, все, голубчики, вам конец!

Очень весомый вклад внесли в эту битву кентавры. Если бы они не валили монстров, ударяя своими тяжелыми копытами, разделаться с ними было бы существенно сложнее. Они же увертливые, такие увертливые, как и их гнусный создатель. Черт возьми, ну почему наглец Джареф решил испортить этот прекрасный мир? Нет, добром это для него не кончится.

Мы немного передохнули и поехали дальше. После победы над песчаными монстрами кентавры пришли в хорошее настроение, а Эльрикс еще и утратил осторожность. Иначе как объяснить, что он попал в песочную ловушку, которую Смирол обошел? Услышав позади крик, я быстро обернулся. В ловушку попал только Эльрикс, Пиоло успел взлететь с его спины. Но тут же приземлился на краю песчаной ловушки и протянул руку кентавру. Другую руку протянул ему я.

Вытащить эту крупную особь племени кентавров было трудно, но мы справились. Самая большая трудность заключалась в том, что кентавры довольно тяжелые. Но его подкованные алмазами копыта снова сослужили ему добрую службу. Стоит ли после этого удивляться, что кентавры ценят алмазы больше золота и самоцветов? Эти алмазные подковы не раз спасают кентаврам жизнь. По-моему, это вполне достаточная причина, чтобы любить алмазы.

Дальше мы шли не только радостно, но и осторожно. На лице Эльрикса не было заметно следов стресса. Это хорошо. Кентавр, который обычно скрывает свои чувства, не только умный и сильный, но и не теряется в стрессовых ситуациях. Чувства не мешают ему делать свое дело. Отец Смирола был из таких кентавров, да и Смирол - тоже. Значит, как бы жизнь не сыграла, а с нами пошли лучшие. Тем хуже для Джарефа, щадить его здесь не настроены.

Дальнейший наш путь через пустыню (оставшийся день и половина ночи) прошел в относительном спокойствии, тем более что потайные тропы кентавров известны только своим кентаврам. А монстры Джарефа, на наше счастье. Все еще достаточно немногочисленны для того, чтобы представлять для нас смертельную угрозу. После того, как мы уничтожили встретившихся нам песчаных монстров, никто из подобной нечисти нас не беспокоил. Может, поняли, что не на тех напали, а, может, мы продвигались слишком быстро, чтобы они успели устроить засаду.

Весь день я раздумывал о возможных вариантах того, как меня примет мое государство. В общем-то, я не сомневался, что все будет в порядке, и подданные будут радостно приветствовать своего короля. Но если (это невероятно, и все-таки) власть в Стране Цветов захватил Джареф, мне жаль, но встреча тогда будет очень неласковая. А еще нужно вспомнить, куда я задевал свой жезл и где Брат Грома. Нужно найти моих золотых зверюшек - Золотого Сокола и Золотого Гепарда.

Наверняка все выяснится, как только я окажусь в пределах своей страны, но туда ехать еще неделю, не меньше. Правда, сильные мира сего позаботились о том, чтобы дорога наша не была сложной, и у нас есть, чем себя защитить, но ведь бывают противники, которые действуют не силой, а хитростью. Против них бессильно оружие, а магия, настоящая магия, к которой я привык, мне пока недоступна.

Ехать с кентаврами - это самый лучший вариант путешествия вообще. Об обычных лошадях приходится заботиться, а кентавры могут позаботиться не только о себе, но и о своих седоках, конечно, если таковые имеются. Вообще, то, что кентавр везет кого-то на своей спине, говорит либо о полном доверии, либо о полном недоверии кентавра. Надеюсь, что нам кентавры все-таки доверяют, ведь мы вместе сражались и у нас одна цель - избавить наш мир от Джарефа.

Пустыня закончилась, началась зеленая, с редкими деревьями, пустошь. Песок, который мешал кентаврам двигаться со всей возможной скоростью, остался позади, и кентавры неслись наперегонки с ветром, иногда даже забывая, что несут кого-то на спине. Пиоло несколько раз приходилось взлетать, чтобы не подвергать себя излишнему риску, а я только благодарил судьбу за то, что Смирол был не такого буйного нрава, как его друг.

Два дня мы ехали спокойно, не испытывая тревоги, не подвергаясь опасностям. Это были чудесные спокойные дни. В душе я очень люблю покой, и не моя вина, что судьба постоянно заставляет меня вести чересчур активный образ жизни. Я приноровился даже охотиться на дичь - таких небольших, очень жирных, очень вкусных, и очень хитрых куропаток. Два последние "очень" способствовали тому, что охота на куропаток стала делом желанным, но не совсем возможным. Эти птицы - мастера мимикрии, и подстрелить их, когда они уже взлетели, тоже практически невозможно. Реакции не хватает.

Но что такое "невозможно"? Это только слово, и, вдобавок ко всему, это слово мне не очень нравится. Более того, - я не признаю его. Поэтому я использовал вместо арбалета Посох Сна. Возможно, герцог Сон дал мне свой посох вовсе не для того, чтобы я убивал невинных куропаток (после того, как я усыплял их, они, естественно, падали, а Пиоло с воздуха следил за их радением и потом подбирал), но нам нужно было чем-то питаться, а нежное мясо куропатки - лучшее, что мы могли себе предложить.

Наша жизнь была спокойной, по вечерам мы рассказывали друг другу о своих приключениях и несли ночную стражу каждый по два часа, потому что могли себе позволить спать по восемь часов в сутки. Но, конечно же. Всю дорогу так продолжаться не могло. И все началось после того, как мы перешли границу.

Границы Земли Единорогов нет ни на одной карте нашего мира. Однако на местности эту границу знали все, кто хоть раз сталкивался с этими вспыльчивыми созданиями. Тот, кто говорит, что единороги - звери, очень и очень сильно ошибается. Они разумны, причем они разумнее, многих людей со средним, скажем, интеллектом. Просто их разум построен на другой основе, они углубляются в сферы, которые нам или не интересны, или неподвластны, или просто даже неизвестны.

Единороги общаются при помощи телепатии, и к этому тоже нужно привыкнуть. Я привык, тем более что ничего другого мне просто не оставалось. Была война, и все способы вербовки союзников против Джарефа были хороши, по крайней мере, эти единороги никогда не узнали, как много их товарищей я затравил, когда охотился в лесу со сворами гончих.

Вступить в Земли Единорогов я не боялся. Единственное, чего я опасался, - что кентавры не дадут договориться с единорогами, если в том возникнет необходимость. Отец Смирола так и не смог привыкнуть к тому, что единороги из врагов превратились в союзников. Впрочем, вожак единорогов, действовал точно так же, и от нападения друг на друга их удерживал только мой авторитет и моя магическая сила. Которой сейчас мне ох как не хватало!

Я думаю, они следили за нами и устроили засаду, точно зная, что мы туда пойдем. Мы ехали через небольшую рощу. Вечерело, и мы торопились поскорее покинуть места, поросшие деревьями. Всем известно, что уйти от единорога на открытом месте легче, чем, скажем, в лесу. Но на сей раз, засада была очень оригинальной. Единороги и не собирались скрываться. Они выстроились цепью, их было что-то около пятидесяти, огромных, с лошадь размером, покрытых серой шерстью нежнейшего оттенка единорогов с серебряными винтовыми рогами, бронзовыми, полыхающими на солнце копытами. Это были боевые единороги, и такое их количество мог послать только тот, кто знал, кто мы такие.

Я опустил Посох Сна и приветствовал единорога, который стоял немного впереди остальных. Кентавр издал полный негодования вопль:

- Нечего перед этими винторогими пресмыкаться!

- Заткнись, если не хочешь, чтобы эти рога истыкали тебя. Ты знаешь, они владеют ими лучше, чем многие люди - мечами.

Мне пришлось прервать свою речь посередине, потому что заговорил единорог. Его голос звучал у меня в мозгу, но это было почти привычно. Почти.

"Как смели вы, два дерзких смертных и два кентавра, войти в наши земли? Ваша дерзость заслуживает наказания, и смерть станет достойным наказанием для вас!".

Я усмехнулся и тут же поспешил скрыть свою усмешку. Единороги говорили высокопарно, но они так же высокопарно и думали. Поэтому я предпочел не гневить единорога в самом начале и сказал тоже высокопарно, как и единорог:

- Между нами какое-то время был заключен союз. И я был уверен, что наш договор еще в силе.

"Ты обманул нас, колдун, ты обещал нам свободу, а мы до сих пор зависим от Джарефа, будь проклят он и дети его до седьмого колена!".

- Не возражаю. Но я и сам только недавно вернулся сюда, а наш мир, и я жажду отомстить тому, кого вы тоже ненавидите.

"Ты уверен в себе, как всегда. Колдун. Впрочем, может быть, это и хорошо. По крайней мере, ты не лжешь. Что ты можешь предложить нам за свою жизнь и жизни своих спутников?".

Хороший вопрос. Я знаю, что эти ушлые существа будут торговаться до умопомрачения, и даже обмануть их нельзя. Но у меня на руках козырь - мой враг по совместительству является и их врагом. Поэтому я уверенно заявил:

- Я думаю, мы не о том говорим, уважаемый единорог. Я хочу разделаться с нашим общим врагом. Разве этого мало?

Единорог тряхнул гривой, в его словах слышались нотки нетерпения:

"Ты хочешь обмануть нас, маг! Знай же, что мы не из тех, кого легко обмануть!".

Ох уж эта мне подозрительность единорогов. Она уже давно вошла в поговорку. Однако и здесь у меня был козырь, я знаю способности этих разумных в облике животных. Я попытался придать своему голосу нотки заискивающего уважения:

- Но вы же знаете, что помыслы мои чисты. Ни одно живое существо при достаточно близком расстоянии не может утаить свои мысли от единорога. При наличии мыслей, разумеется.

Вот тут-то я немного лукавил. Узнать о мыслях мага без его на то желания сложно. Для этого существуют различные магические приемы, о которых единороги не знают. Но мысли мои чисты, поэтому я могу себе позволить открыть их единорогам. И единорог оценил мое самопожертвование, ибо ответил с нотками раздражения, но мирно:

"Да, мы великий народ, никто из вас, презренных, никогда не достигнет наших талантов. Мы не можем допустить, чтобы такой разум пропал бесследно. Поэтому мы будем придерживаться заключенного когда-то союза".

Я не выдержал и спросил, не скрывая радости по поводу счастливого завершения переговоров:

- Значит, все в порядке? Моим спутникам больше ничего не угрожает, надеюсь?

Следовало бы мне помнить, что единороги никогда так просто не уступают своих позиций. Единорог, который вел переговоры, ответил ехидно:

"Это не в моем праве - давать тебе обещание не причинять вред твоим спутникам".

- Кто может дать мне твердые гарантии, что с моими спутниками не обойдутся, как с врагами? Ты главный, почему ты не можешь дать мне таких гарантий?

"Я главный, пока в племени не появится белый единорог".

- И он появился?

"И он появился!"

Все, теперь все решения остаются за белым единорогом. А белые единороги - это странные особи, которые ни в грош не ставят даже других единорогов, а что уж о людях-то говорить? Впрочем, может, и он будет за то, чтобы их племя выжило. Только бы выдержать его высокомерие, не сорваться, не наговорить глупостей. Если я оскорблю белого единорога, всех нас ждет неминуемая смерть от рогов его подданных.

- Ты хочешь, чтобы я встретился с белым единорогом?

"Да. И твои спутники будут заложниками твоего хорошего поведения. Белый единорог хочет встретиться с тобой, маг, и именно по его распоряжению я привел сюда гвардию. Твоим спутникам этого лучше не сообщать".

- Конечно, мы отправимся с вами. Все в порядке.

- Зачем? - Пиоло крикнул это как-то слишком зло и отчаянно. Я взглянул на него и медленно кивнул, призывая к спокойствию:

- Потому что мне нужно встретиться с белым единорогом.

После этого заявления на меня все посмотрели, как на самоубийцу. Бедняги, они даже не подозревали, насколько худо обстоит дело. Для них. Они остаются в стаде бешеных единорогов, как гарантия моего хорошего поведения. А что будет, бог мой, что будет, если я сорвусь?

10

Пока мы ехали вместе, я был сравнительно спокоен. Когда же моим друзьям предложили остаться в компании свирепых единорогов-бойцов, а мне даже чересчур вежливо предложили последовать к ожидающему меня белому единорогу, я занервничал. Друзей терять я не хотел, одному в этом мире против Джарефа мне не выстоять.

Меня проводили в чащу деревьев. Под влиянием мыслей единорогов деревья научились сплетать из своих ветвей причудливые узоры. В домах, сплетенных из ветвей деревьев, единороги и живут. Вернее, их дома, состоящие из веток, больше напоминают огромные и величественные залы. Они подавляют своим влиянием, но их сила не кажется мне доброй. В одном из таких сооружений и ждал меня нынче белый единорог.

Итак. Белому единорогу что-то нужно от великого мага, то есть от меня? Опасное желание, но у меня не было никакого выхода, кроме как подчиниться грубой силе. Единорог проводил меня только до входа в помещение, дальше я должен был идти один. К черту этикет, я бы предпочел, чтобы во время разговора с белым единорогом у меня за спиной был надежный человек.

Я вошел в зал и взглянул на единорога. Он был великолепен! Белая, Как снег, шерсть, золотой рог, золотые же копыта и чудные грива и хвост, сплетение золотых и серебряных нитей. Если бы я умел восхищаться, я бы восхищался им беспрестанно. С другой стороны, выбираю сейчас вовсе не я. Еще не известно, за каким чертом, извините за резкость, я понадобился этому святому зверю.

Он поднял голову и в глазах у него сверкнул огонь. Еще бы, я подумал о нем, как о животном!

"Ты начинаешь нашу встречу с дерзости, колдун! Но я терпелив и все равно буду говорить с тобой".

- Я не сомневаюсь. Что тебе нужно от меня, повелитель единорогов?

"Я хочу избавиться от угнетения, которое пало на нас из рук дерзкого!"

- Если ты имеешь в виду Джарефа, то ты совершенно прав, его угнетение просто невыносимо.

Я хотел проговорить это как можно более насмешливо и, надо думать, мне это удалось. Единорог недовольно фыркнул:

"Не дерзи мне, колдун! Я дам тебе свободу и гарантии безопасности, если ты будешь работать на нас".

- Ты же знаешь, что это невозможно, брат. Я принял бы твое предложение с благодарностью и восторгом, будь я просто наемным магом. Но ты должен понимать, не хуже многих других, что я - повелитель Страны Цветов, и в первую очередь должен заботиться о своих землях.

Полагаю, мои слова заставили белого единорог призадуматься. Если бы я стал выкручиваться и лгать, если бы, не колеблясь, пообещал то, о чем он просил меня (правда, в своей весьма своеобразной приказной манере), тогда бы единорогу стало ясно, что я боюсь их. Но я был открыт, чист и горд, как никто из людей. Открытость и гордость тоже могут быть оружием, когда другого оружия поблизости просто нет.

Несмотря на то, что мне оставили Посох Сна, я все равно считал себя безоружным. В конце концов, что мне этот посох, если единороги только и ждут, чтобы я сделал ошибку. Если я в гневе обращу силу Посоха Сна против белого единорога, он не очень пострадает, он просто на какое-то время уснет, и сон его будет магическим, но все-таки сном (зато выспится как следует). Важен будет сам поступок.

Несмотря на их подлость, единороги все-таки прекрасные психологи. Если я причиню вред белому единорогу, поддавшись эмоциям, и, забыв о своих друзьях, что помешает мне так же легко предать и единорогов? Да, один из них когда-то заключил со мной союз, но когда это было! поэтому я смирил свой гнев и ждал ответа единорога.

Ответ прозвучал неожиданно и как-то странно пугающе. Я услышал в мозгу звуки, похожие на смех, и потом - веселый голос, звонкий, как серебряный колокольчик:

"Ты выдержал испытание, колдун. Люди лживы, алчны и трусливы. Ты не такой. У тебя нет ни одного из этих пороков. Тебе верят повелители разных стран. Ты боишься за тех, кто, волею судьбы, оказался с тобой в одной упряжке".

Ох уж эти мне лошадиные сравнения. Впрочем, приятно сознавать, что мой а что до отсутствия алчности и трусости, могу сказать, что два этих великолепных качества заменяет у меня другое, не менее прекрасное - жажда мести. Я хочу отомстить Джарефу. Что касается заботы о друзьях - обычный эгоизм. Повторяю еще раз - без них мне в этом мире не выжить.

Я спросил у единорога, в глубине души пораженный детской наивностью его рассуждений:

- Так что следует за твоей речью?

"Я отправляюсь с вами, колдун. У меня с Джарефом особые счеты, и я хочу их свести!"

Ого! В кои то веки единорог заговорил о мести. Раньше такого никогда не было. Джареф, должно быть, сильно досадил белому единорогу, раз он решил присоединиться к моему отряду. Теперь, когда мне была известна цель белого единорога, оставалось только расставить все точки над "и", потому что в наших отношениях нужна полная ясность.

Я начал с того, что решил немного поближе познакомиться с нашим будущим спутником. Улыбнулся и сказал:

- Отказываться от компании такого, как ты. Повелитель единорогов, было бы просто глупо. А я, кем бы я ни оказался впоследствии, по крайней мере не глупец, это точно. Но позволь спросить, как мне и моим спутникам тебя называть? Сам понимаешь, произносить в бою "повелитель единорогов" слишком долго.

"Да, я не буду требовать, чтобы вы звали меня моим титулом. Теперь, раз я иду с вами, доверяю вам свою жизнь, и вы мне доверите свои, я равен со всеми вами, не лучше вас и не хуже. Вы ведь тоже рискуете, доверившись мне. Мое имя - Анко, и я постараюсь быть вам хорошим спутником".

Вот за что я ценю единорогов, так это за их понятливость. Анко закрыл вопрос о равноправии еще до того, как я успел его открыть. Очевидно, он верил мне и был заинтересован в нашем союзе. Тем лучше для нас. Единорог - один из самых опасных противников, каких вообще можно встретить в этом мире. Они так же воинственны, как и кентавры, а горды много выше своей воинственности.

Я сказал, не скрывая удовольствия от того, как сложились обстоятельства:

- Я рад, что ты отправляешься с нами, Анко. Еще я очень надеюсь, что ты вынесешь компанию кентавров. Единорог, с которым я когда-то заключил союз, так и не смог привыкнуть к их обществу.

"Он не был белым единорогом, Антей. Я намного разумней и сдержанней".

Прекрасно. По крайней мере, с нами отправляется не простой единорог, а элитный. Анко, поняв мои чувства, сказал:

"Я прикажу доставить сюда твоих друзей. Вы переночуете здесь, со мной. Я должен хоть немного изучить твоих будущих спутников, чтобы, в случае необходимости, знать их сильные и слабые стороны. Не сердись, колдун, мне это необходимо".

Я склонил голову. Ссориться с единорогам по пустякам может или дурак, или мазохист.

- Это твое право, Анко, знать, с кем ты отправляешься в путь. У тебя свои методы, они не лучше и не хуже других. Зови моих друзей.

"Они уже здесь. Их привели".

И правда, мои друзья уже пришли. Черт возьми, я все забываю, что единороги могут посылать еще и телепатические сигналы. Ну, хорошо, у каждого есть своя сила, мозг единорога - это очень сильный аппарат, в этом у меня сомнений не было никогда. Сейчас передо мной стояла сложная задача - объявить друзьям, что белый единорог, повелитель единорогов по имени Анко отправляется с нами.

Как ни странно, но к этому сообщению даже кентавры отнеслись благожелательно. Это объяснялось двумя факторами: во-первых, единорог воздействовал на подсознание и вызвал глубокую симпатию со стороны моих друзей. Вторым фактором было любопытство, - белых единорогов они еще не видели. Да и где их увидишь, если это - правящая порода?

Я не могу сказать, что особо судил Анко за его трюки с подсознанием. Каждый очаровывает потенциальных друзей и возможных врагов по-своему. Я использую свое обаяние и прекрасную улыбку, белый единорог - свои особые способности. Как истинный гурман интриг, я ценю то же в других и мне приятно общаться с существами, сведущими в этом ремесле. Сон наступил внезапно. Признаться, я даже не понял, когда уснул.

Был устроен праздник в честь дочери министра просвещения, которая решила связать свою судьбу с самым популярным в Стране Цветов поэтом, который, кроме задорного стихотворного слога и богатства эпитетов и идиом в стихах, отличался еще изысканной внешностью и умел польстить женщинам. Праздник задумывался не как семейный, а как государственный. Его Величество, великолепный и очаровательный король Антей, милостиво улыбался жениху и невесте, а так же, по долгу службы - придворным дамам.

Как великолепен был он сегодня! Как сияли его голубые глаза, блеск их затмевал блеск драгоценностей, которых тоже было достаточно. Как нежна его улыбка! Любая женщина, любая женщина склонится перед ним, стоит ему только взглянуть. Король с такой внешностью попросту обречен на популярность у женщин, и придворные дамы буквально преследуют его своим вниманием.

Юная невеста больше смотрела на короля, чем на своего жениха. Конечно, ее жених обаятелен и пишет прекрасные стихи, но кто в этой стране может сравниться красотой с королем? Праздник был в самом разгаре, когда затрубили рога, говоря о приходе новых гостей. Однако король сегодня больше никого не ждал, поэтому он с нетерпением смотрел на дверь, ожидая, кто войдет. Кто был настолько дерзок, чтобы незваным явиться на праздник? Для такого прихода у него, кто бы это ни был, должны быть очень веские основания.

Мужчина, вбежавший в праздничный, богато украшенный зал, был благородного происхождения, и всегда был очень внимателен, что к одежде, что к речам. И вот, теперь этот благородный мужчина был в разорванном платье, и с губ его слетели только три слова:

- Нам объявили войну!

Бывают дни, которые начинаются хорошо, а заканчиваются отвратительно. Сколько раз так было? вот и теперь, король прямо с праздника отправляется на войну.

11

На следующее утро мы покинули селение единорогов. Белый единорог отправился с нами, и все остальные единороги оказались нашими союзниками. Нас не остановят единороги, нас не тронут кентавры, демоны за нас и Посох Сна остановит любого смертного. Но смертные - они ли наши сильнейшие противники? Главные противники - созданные Джарефом нечисть, а они совершенно бездушны.

Их не остановишь Посохом Сна, их можно остановить только оружием магов. Пока у меня нет моего жезла - я бессилен, ибо не всякая нечисть имеет один и тот же облик всегда, и узнать ее еще сложнее, чем убить. Мне нужно вернуться к себе в страну, отыскать мой меч и мой жезл. Я должен снова стать королем, быть просто колдуном мне мало. Мы идем дальше, не зная, что еще встретится нам на пути, но мы все-таки идем.

Я мало говорил с моими спутниками с тех пор, как у нас появился пятый спутник. Дороги Земель Единорогов для нас были опасны, и Анко был занят тем, чтобы избавить нас от ловушек, которые хитроумно расставили подобные ему и их слуги. Заведи дружбу с господином, и слуги тебе уже не страшны.

Хуже дело пошло, когда мы покинули Земли Единорогов. Не потому, что нам было грустно прощаться с этими землями, а потому что на нейтральной территории мы из друзей правящего единорога превращались всего лишь в путешественников. И белый единорог - тоже. Наверное, мы даже стоим вне закона, ведь Джареф до сих пор ведет войну, а он не из тех, кто дарует прощение врагам.

Леса сменились полями. Два дня езды - пограничье между Землей Единорогов и Страной Цветов. Эти места были каменисты и пустынны. Но именно в пустынных местах часто водятся враги. Так что нескольких часов без происшествий я не коснусь, скажу только, что мы с Пиоло обдумывали, где будем искать жезл, когда вернемся ко мне во дворец. А пока мы мчались наперегонки с ветром, потому что единороги не менее быстры, чем кентавры. Ветер трепал наши волосы, гриву белого единорога, и все мы, наверное. Были почти счастливы. Счастливы, но не спокойны.

Еще тревожнее нам стало, когда нашего слуха достиг звук. Очень напоминающий пение летящей стрелы. Я, собственно, вовремя успел пригнуться, да и кентавр хорошо среагировал, подался в сторону. А стрела-то, как оказалось, предназначалась вовсе не нам. Это мы поняли уже через полминуты.

Мужчина несся на своем скакуне, бешено его нахлестывая, и дико озираясь назад. За ним неслось дюжины две огнекрылой нечисти (Джареф каким-то образом умудрился оживить огонь, и придать ему отвратительные, очень мерзкие черты характера), а за огнекрылами - пара одетых в черное арбалетчиков.

Черные арбалетчики - наемники Джарефа, люди, которым все равно, кто им платит и за какую работу. Они способны сделать все, люди без чести и совести, которых полно в любом государстве, в любом мире, и которых Джареф с первого взгляда каким-то образом отличает от обычных людей и умеет привлечь эти отбросы общества к себе на службу. Они - отвратительные люди, без чести и совести, но они преданы господину, чести и совести так же лишенному.

Может, именно потому, что за человеком гналась знакомая мне нечисть, хищнейшие из слуг Джарефа, я соскочил с кентавра и меч снова затрепетал в моей руке. Мы могли позволить нечисти и наемникам убить намеченную ими жертву, они не смогли бы нас догнать, мы были быстрее их скакунов. Так было бы лучше - скрыться, чтобы мое возвращение пока оставалось в тайне. Но сделать так - значит позволить совершиться еще одному злодеянию, которое добавит силы Джарефу.

Как оказалось, думал так не один я. В руках кентавров появились арбалеты, заряженные стрелами с серебряными наконечниками. Мелькнули черные крылья и вот, рядом со мной Пиоло с мечом и серебряным кинжалом. Я уверен, что он понял меня, как понял и Анко, ибо он решительно нагнул свой витой рог, а рог единорога - страшное оружие против любого противника.

Я не ожидал помощи от человека, за которым гонится нечисть Джарефа, но когда он стал между мной и Пиоло с мечом в руке (обычным, ну рунным и не серебряным, наивный), я по-настоящему изумился. Какой же в этом воине огромный потенциал! И я могу понять, почему Джареф его преследовал. Джареф ненавидит тех, кто может противопоставить ему что-либо. Да здравствует зло? Сегодня Джарефу не повезло, тот, кого его монстры должны были прикончить, попал под его покровительство.

Битва была не долгой. Даже монстры с огненными крыльями знали, что такое рунный меч. Он сверкал в моей руке, и я улыбался, видя, как монстры бросаются прочь, но только для того, чтобы быть сраженными серебряным кинжалом, или стрелой с серебряным наконечником, или витым рогом единорога. О двух стрелках в черном позаботились кентавры с арбалетами. Нет, правда. Эти ребята отлично стреляют.

Разобравшись с прихвостнями Джарефа, я взглянул на мужчину, за которого мы вступились. Может, я уже видел его когда-то при дворе, иначе почему его черные волнистые волосы, закрывающие один глаз, и темные насмешливые глаза кажутся мне такими знакомыми? Когда-то он был одет в облегающий костюм из черного бархата, а на его тонких губах застыла высокомерная улыбка.

Может быть, это мой старинный друг, о котором я ничего не помню, или такой же забытый враг. Да мало ли может быть знакомых у короля! Раз я не помню до конца обстоятельств, которые свели меня с ним, разумнее было бы сделать вид, что я его попросту не узнал. Буду держать свои подозрения при себе, чтобы не попасть в какую-нибудь ловушку. Голос мой был спокойным, а тон - сочувствующим.

-Кто ты и чем вызвал гнев слуг Джарефа?

- Ты говоришь о том очаровательном блондине, которому принадлежит власть над здешними землями?

- Никогда он не владел этими землями, земля эта исстари моя! А тот, кого ты видел - самозванец!

- У него сильная армия, о мой спаситель. Если бы не твоя помощь, я не знаю. Чем бы закончилась эта бешеная гонка. Эти огненные демоны - отвратительные существа.

- Да, действительно, если бы не мы, ты ни с кем бы уже не смог поделиться своими впечатлениями по поводу созданий Джарефа. Так кто ты? Как тебя зовут?

Он поклонился мне и сказал, улыбнувшись:

- Мое имя - Серж о Галл, я не имею определенных занятий. Как зовут тебя, мой спаситель?

- Мое имя - Антей. Я - король Страны Цветов. А это - мои спутники, которые намерены помочь мне вернуть власть, незаконно захваченную Джарефом.

- Я смотрю, у вас тут разношерстая компания. Как вы сумели собрать такую, Ваше Величество?

Я едва не растаял от такого обращения, но внутренний голос приказал оставаться настороже, и я остался.

- Я могу справиться с любой, даже самой непосильной задачей, потому что я - величайший колдун на этой земле! - гордо заявил я. Серж улыбался, и я никак не мог понять, что мне напоминает эта улыбка. Если Серж не знает меня, откуда я могу его знать? Наверное, ложная память. Мало ли кого я мог встретить при самых различных обстоятельствах.

- А нельзя ли присоединиться к твоему отряду, Антей? Извини. Что обращаюсь к тебе так запросто, не привык я как-то с королями общаться.

Я переглянулся с кентаврами. Оба кивнули. Они, видно, решили, что, чтобы стать моим другом, достаточно быть врагом Джарефа. Элементарно и никаких проблем. Единорог призвал к осторожности, а Пиоло заявил спокойно:

- Мы примем тебя в свой отряд, если ты расскажешь, что вы с Джарефом не поделили. Каких еще сюрпризов нам от него ждать?

Серж кивнул и опустился на землю. Его одежда была разорвана в нескольких местах, из раны сочилась кровь.

- Ты ранен? - это был глупый вопрос, но он все-таки вырвался у меня. Серж, кажется, только сейчас обратил внимание на сочащуюся из плеча кровь.

- Они попали в меня один раз. На мое счастье, стрела меня только оцарапала.

- Так что же подвигло Джарефа на то, чтобы послать за тобой монстров? Он не такой дурак, чтобы убивать просто так. Он стремится убивать только опасных и строптивых.

Серж кивнул и сказал спокойно:

- Как-то смешно все получилось. Этот блондин пригласил меня и предложил работать на него. Я бы, конечно, согласился...

- Он мало платил? - поинтересовался Пиоло. Серж пожал плечами:

- Нет, будь он чуть любезней, и плата вполне устроила бы меня. Но он поставил мне условие, на которое я не мог согласиться.

- Какое же?

Серж ответил спокойно, но тем жестче звучали его слова:

- Он сказал, что, либо я буду служить ему, либо отправлюсь в ад.

Я задумчиво кивнул. Да, это вполне в стиле Джарефа, использовать людей для своей пользы. Но на этот раз он нарвался не на того. Очевидно, и Джареф тоже может ошибаться. Итак, то, что мы наблюдали, - было попыткой Джарефа отправить строптивого противника в ад. Как хорошо, что ему подвернулись мы, жаль, если бы еще один враг Джарефа канул в Лету.

Я сказал Сержу, спокойно, без эмоций, хотя сомнения все еще не оставили моей чувствительной души:

- Отправляйся с нами, Серж, раз уж ты не поладил с Джарефом.

- Спасибо, король.

Этого было достаточно. В конце концов, то, что человек красив и у него лицо аристократа, вовсе не говорит о том, что он обязательно плохой человек. Это говорит всего лишь о том, что, черт возьми, он действительно красив и у него лицо аристократа.

Остаток дня мы искали подходящее убежище и, конечно же, его отыскали. Это была сухая, поросшая мхом пещерка, для одной ночи - убежище вполне сносное. Я думал о том, как много опасностей еще подстерегает нас из-за Джарефа. Наверное, много, но почему же мы тогда враги? Мы одинаково думаем, одинаково чувствуем, у нас одинаковые взгляды на жизнь. Когда-то мы были друзьями, а потом я его возненавидел. После того, как умер мой отец. Он не умер своей смертью, его что-то убило. Что-то или кто-то. Но подробностей вспомнить мне никак не удавалось. Почему я не могу вспомнить этого?



Это была охота. Молодой король, с трудом переживший смерть отца, решил развлечься. Золотой гепард бежал перед его конем, золотой сокол сидел у него на плече, крепко вцепившись когтями в кожу охотничьего костюма. Свита неслась за ним, дуя в рога, свистя и гикая. Это была первая потеха после трех месяцев скорби.

Первым след взял золотой гепард Антея, и Антей затрепетал, когда увидел, что следы эти принадлежат голубому быку - одному из видов диких быков, страшному в своей ярости. Они огромны, и у них острые рога. Однако не в характере Антея было отступать, и король без промедления приказал спустить свору своих лучших гончих, в душе, правда, опасаясь, что видит их в последний раз.

Собаки с лаем и воем понеслись за добычей. Они были превосходно вышколены и наивно полагали, что когда они вместе, им не страшен ни один дикий зверь, как бы зол и яростен он ни был. Золотого гепарда король с цепи не спустил, боясь, как бы бык не поранил любимца. Это стало сигналом для придворных, - если король придерживает гепарда на цепи, значит, охота идет за опасным зверем.

Синий бык, со всех сторон окруженный собаками, яростно бросался то в одну, то в другую стороны, выставив смертоносные рога. Два пса, не успевшие вовремя среагировать на бросок быка, лежали с распоротыми животами и истекали кровью. Помочь им было уже нельзя, жить им оставалось всего несколько минут. Король соскочил с коня и выхватил из заплечных ножен рунный меч.

Придворные отошли подальше, предугадывая результат поединка между быком и человеком. Некоторые из тех, кто не слишком хорошо знал короля, даже тихо шептали молитвы за его душу. Но король никогда не шел на смертельный риск, он был слишком жизнелюбив для этого. Итак, обратив на себя внимание быка, король коротко взмахнул мечом, и стал ждать. Бык, естественно, незамедлительно бросился на новую жертву, которая. К тому же, была крупнее, чем надоедливые маленькие собачки.

Рога быка уже касались королевской груди, когда тот изящно отступил и занес меч. Этот меч с легкостью перерубил даже кости, и голова быка, с налитыми кровью, выкаченными глазами и острыми рогами, покатилась прочь. Бык некоторое время постоял, словно не понял, что лишился головы. Кровь хлестала из перерубленной артерии, и собаки бросились слизывать с земли эту теплую кровь. Наконец, ноги быка подогнулись, и он тяжело повалился набок. Как всегда, в схватке победил король.

12

Как ни странно, но оставшийся путь до Страны Цветов был спокоен. Нас никто не тревожил. Может быть, Джареф только выжидает, чтобы нанести удар поточнее, а, может быть, он просто потерял нас из виду. Второе - предпочтительней, первое - вероятней. Джареф должен был понять все еще тогда, когда с задания не вернулся никто из его карательного отряда. Убить огненного монстра простым оружием невозможно, а вычислить вероятных владельцев магического оружия совсем не сложно. И в этом списке претендентов на смерть, составленном Джарефом, я буду занимать первое место.

Скоро мы оказались в Стране Цветов. Она так называлась по праву, цветы были везде. Даже обычные поляны были усыпаны цветами, незатейливыми, но яркими, а что уж говорить о многочисленных цветниках и клумбах. Каких только цветов там не произрастало! Жители моего государства любят свежие цветы. На счастье, климат позволяет выращивать цветы круглый год.

Как ни странно, но встречали меня, как встречают путешествующего короля, который только что вернулся из путешествия в добром здравии, и народ приветствует короля и его свиту. Свита у меня была несколько необычной, но к моей эксцентричности уже успели привыкнуть, и не обращали особого внимания на мои выходки и разнообразие моих друзей.

Джареф, несмотря на то, что решил сделать мою страну своим вассальным подданством, оставался на своей территории, боясь, вероятно, как бы какие-нибудь фанатики сгинувшего короля (а таких должно было найтись много, я люблю свой народ, и народ тоже любит меня) не решились отплатить той же монетой Джарефу.

И вот, я вернулся, павший король оказался очень даже не павшим, тем более, что я у себя дома, а дома м стены помогают. До моего дворца нас провожали бойцы так называемого сопротивления (с некоторой натяжкой их можно назвать, например, партизанами), и почему-то из всех моих спутников им не нравился именно Серж. Может быть, действительно, потому, что он был дворянином, и его высокомерная усмешка вызывала в простых людях противоречивые чувства, не могу сказать.

Его рана быстро затянулась, он вел себя так, как будто эта царапина его совершенно не беспокоит. Я был очарован его твердостью, но именно эта спокойная, высокомерная уверенность в себе меня тревожила. Как можно быть в чем-то уверенным, когда очередная стадия войны с Джарефом только начинается. Я не боюсь поединков, но, зная. Что у Джарефа есть еще кое-что для меня. И он тоже маг, я иногда немного волнуюсь.

Надо сказать, что в моем путешествии по стране были и хорошие стороны. Мне не пришлось набирать армию. Узнав о моем возвращении, люди сами предлагали мне свои услуги, потому что мужчины в моей, если судить по названию, мирной стране умеют не только цветы выращивать. Не дрогнет в умелой руке меч. Пропоет звонко стрела, летя прямо в цель. Границы моей страны всегда были не спокойны, и люди сами заботились о своей безопасности, и о безопасности страны.

Теперь эти замечательные качества могли мне пригодиться, и я был любезен со своим народом, как никогда. Спасшийся правитель, понявший, какую огромную силу представляют собой те, кем он управляет. Впрочем, к черту психологию, я действительно был рад, что вернулся домой, и, более того, был рад тому, что вернулся домой без происшествий.

Как ни странно, но все мои друзья, кроме единорога, восприняли наш спокойный путь, как нечто, само собой разумеющееся. Единорог же был подозрителен по природе, и в этом мы с ним схожи. Мы несколько раз обсуждали с ним все происходящее, и сошлись в одном мнении, - наш враг затаился, чтобы нанести следующий удар как можно вернее. Так сделал бы я. Оказавшись на месте Джарефа, и так сделает Джареф, почему-то я был в этом уверен.

В моем дворце царили сырость и запустение, как в любом другом помещении, в котором долго нет жильцов. Причиной тому были золотой сокол и золотой гепард, которые не желали никого пускать в мои комнаты.

Входить в них мог лишь старый камердинер, доверенное лицо еще моего отца. Старик был предан моему отцу. И любил меня почти так же сильно, как его. Камердинер кормил моих птичек и поддерживал порядок в моих комнатах. Его сын, широкоплечий улыбчивый бородач, был начальником стражи, и именно он начал организовывать партизанские отряды.

Теперь, когда я вернулся, дворец снова ожил. Гепард приветствовал меня грозным, с виду, рычанием, а сокол громко хлопал крыльями, стремясь усесться у меня на плече. Я невольно поморщился, его алмазные когти, впиваясь в плечо, причиняли мне боль.

Мои спутники-люди поселились вместе со мной в моих личных покоях, кентавры же и единорог при поразительном согласии решили, что они хотят жить вне дворца, где-нибудь в саду, среди нескончаемых цветников, где воздух целителен и сладок благодаря ароматам множества самых разнообразных цветов. Кентавры и единороги никогда не доверяли человеческим помещениям, поэтому их желание не стало для меня сюрпризом.

Теперь у меня было две важных заботы: во-первых, найти мои меч и жезл, и, во-вторых, - создать армию, способную противостоять полкам нечисти Джарефа. Вторая проблема не решалась без первой, и, хочешь, не хочешь, а придется искать мое именное оружие. Своим же подданным я приказал отыскивать, где только возможно, серебро и отливать из него мечи и кинжалы. Серебряными могут быть только клинки. Вернее, клинки обязательно должны быть серебряными.

Все, кто когда-либо сталкивался с нечистью Джарефа, сразу поняли мой замысел. Тех, кто с нечистью Джарефа не сталкивался, подвиг к действию мой авторитет. Авторитет короля. А я, между тем, как придурок обыскивал каждый метр площади моего королевского дворца, потому что, как и следовало ожидать, я совершенно не помнил, куда я дел меч, а уж где может быть жезл - мне и подавно не известно.

По вечерам я, Пиоло, Серж и командующие моей армией собирались в тронном зале, пили розовое вино, настоянное на лучших сортах роз, и обсуждали свои дальнейшие шаги. Никто еще не понимал, как решительно я собираюсь бросить Джарефу вызов. Хотя, если жезл не найдется, эта моя решительность останется только в моей фантазии.

Не хочу рассказывать о своих попытках отыскать мой магический инструмент в самых различных местах. Пиоло говорит, что в такие моменты я был похож одновременно на чрезвычайно обаятельного взломщика и чрезвычайно тронувшегося кладоискателя. Эту характеристику он сопровождал издевательским смешком, чтобы я не подумал, что он мне сочувствует.

Серж, одетый в черный облегающий костюм из атласа, сделавший еще выразительней его физиономию, только цинично улыбался, слушая рассказ о каждой моей новой неудаче. Впечатление было такое, что я окружен какими-то психами, которым наплевать на падение Джарефа. Им нужно только одно - посмеяться над моими неудачами.

Однажды, ложась спать, уже около полуночи (день был трудный, а поиски мои, как обычно, не увенчались успехом), я задумался о том, кто же такой Серж на самом деле. Он давал моим командирам чрезвычайно ценные военные советы, он не заметно, чтобы он был воином. Может, я его и видел где-то, но выдающихся воинов своей страны я помню всех до единого. Итак, Серж о Галл знает воинское искусство, но в войсках он не служил. Тогда кто же он, в конце концов?



Его Величество изволил покинуть свой трон, и неспешными шагами двинулся к принцу, беззаботно смеющемуся шутке кого-то из своих подданных в другом конце зала. Принц, увидев приближающегося отца, и решив, что разговоры посреди бала вряд ли предназначены для чужих ушей, извинился перед друзьями, и последовал навстречу отцу. Они встретились где-то в середине зала, и король указал принцу на одну из кучек аристократов.

Это были молодые, довольно заметные и красивые мужчины, но больше всех среди них выделялся высокий мужчина в облегающей одежде из черного бархата, у него были вьющиеся волосы, падающие на глаза, и циничная улыбка на тонких губах. Король указал сыну именно на него:

- Сын мой, ты должен знать, кого опасаться в своем государстве. Этот юноша - младший сын одного из довольно родовитых аристократов. Они популярны среди людей, вся семья. Вернее, были популярны, пока этот парень не подыскал себе занятие по душе.

- Если он достаточно богат, то почему бы ему и не заниматься тем, чем хочется? - наивно поинтересовался принц. Король коротко рассмеялся, сверкнув идеально белыми, жемчужными глазами:

- Потому, что этот человек стал наемным убийцей. Он, за свои умение и удачливость, избран главой гильдии наемников. Если он когда-нибудь встретится тебе на пути, остерегайся его, сын мой.

Принц кивнул, и еще раз взглянул на красавчика в черном. Их глаза встретились, и на губах того появилась гнусная улыбка человека без чести, без совести, стремящегося подороже продать свой меч и свое умение. С того дня его облик намертво врезался в память Антея.



Я проснулся от боли, и, проснувшись, обнаружил, что моего горла касается кинжал. Мне не нужно было думать, кто так ненавидит меня, чтобы стремиться убить. Да еще в моем собственном доме. Я взглянул на ухмыляющегося Сержа, и тоже ухмыльнулся. Если я успею дотянуться до Посоха Сна, все будет в порядке. Теперь не время раздумывать.

- Что случилось, Серж?

- Случилось то, что ты умрешь, Антей. В этом мире единственный король - Джареф, и править будет он, не сомневайся.

Как хорошо, что у этого многоопытного килера временно начался словесный понос. Одно движение - и моя рука касается Посоха Сна, спрятанного в складках моего балдахина. Я видел, как мой противник пошатнулся, и я поспешил убрать кинжал от своего горла. Неприятное ощущение, что и говорить. Черт возьми, ну и вляпался бы я в историю, если бы не Посох Сна. Куда смотрит охрана, интересно? Гепарда и сокола сегодня со мной не было, я отпустил их гулять. Им тоже ведь иногда нужно погулять. Именно благодаря их отсутствию Серж и решился на атаку. И проиграл.

За этот проигрыш он заплатит, и заплатит с лихвой. На сей раз я буду жесток и беспощаден, ибо буду не в силах забыть боль от кинжала. Кинжала у моего горла. Я позвал охранников, и приказал убрать эту падаль из моей спальни. Они утащили спящего магическим сном Сержа, а я снова свалился в свою постель, и остаток ночи проспал без сновидений.

---

Двое из небытия

7

Утром мы поднялись с рассветом. Пиоло с нетерпением ждал, пока я в последний раз проверял амуницию. Надо сказать, что делал я это долго и с удовольствием. Не потому, что мне это было так уж необходимо, я отлично знал, что все в полном порядке. Просто я хотел позлить Пиоло. И частично мне это удалось.

Наконец, все было собрано, кони оседланы, последние слова сказаны, план действий намечен и мы двинулись в путь. После моей странной амнезии я совсем не помнил, как в целом выглядит мое государство. Были какие-то разрозненные сведенья и еще, то ли во сне, то ли в бреду, кто-то шепнул мне имя: Страна Цветов. Я не знал, кто, но, тем не менее, был ему очень благодарен, потому что он действительно подсказал мне имя моей страны.

Я слегка завидовал своему крылатому спутнику. Он был крылат и прекрасен, я же - просто прекрасен, что меня слегка раздражало. Всегда и во всем я предпочитал быть первым. Меня не утешало даже то, что меч его отца был у меня, а не у него. Все-таки у Пиоло были свои преимущества. Лошади демонам служат в основном для переноски тяжестей. Для себя у демонов есть крылья. Надежные кожаные крылья, большие и красивые.

Пиоло не замедлил воспользоваться своими крыльями, как только мы отъехали подальше от дворца. Он использовал вертикальный взлет и умчался вперед, успев, впрочем, крикнуть мне, чтобы я не забыл взять повод его коня. Будто я сам уже совсем разучился думать. Ох уж этот мне летать рожденный, он меня порою просто из себя выводит.

Вернулся он примерно через час, как ни в чем ни бывало, спустился прямо в седло (хоть раз бы промазал, крылатый!), отцепил повод своего коня от моего седла и дал шпоры. Мне пришлось оставить появившиеся у меня вопросы до более благоприятного случая и нестись карьером вслед за Пиоло. Разговорчивым его в этом случае не назовешь.

Впрочем, вскоре я и сам все понял, когда услышал топот за спиной. Наша земля находилась на осадном положении, и мы не должны были расслабляться. Ну, хорошо, я не должен был расслабляться. Я больше бесцельно глазел по сторонам, чем оглядывался и прислушивался в поисках засады. И вот результат. Я не знал, кто за нами мчался и почему, но не все ли равно? Я выжимал из своего скакуна все, что возможно, но шум погони не становился тише. А ведь это был хороший конь. Если бы я обернулся, возможно, я и совсем отказался бы от мысли побега, понимая, что мы обречены. От слуг того, кто сейчас охотился на нас, никому не дано уйти, ни человеку, ни демону.

Я не обернулся и потому не увидел всадников на огнегривых конях и в одежде цвета солнца. Я смотрел вперед и видел, как конь Пиоло встал на дыбы. Я не успел ни свернуть, ни обнажить меч. На мгновение мне показалось, что из-под копыт моего коня взвилась какая-то яркая птица, золотая, сияющая, как само солнце. В тот самый момент, когда и мой конь встал на дыбы, я вдруг понял, в чью ловушку мы попали, и застонал от ярости, ибо, вспомни я об этом хоть немного раньше - я сумел бы избежать ловушки.

Приходил в себя я долго и мучительно. Ужасно раскалывалась голова, болели руки, все тело ломило. Так и должно быть после того, как я увидел сонную птицу. Я уже раз оказывался здесь, в подземельях золотого замка, но тогда меня выручил отсюда отец. Сейчас можно надеяться только на себя. Пиоло лежал у стены, вытянувшись, укрытый сложенными крыльями. Он еще спал. Я знал, что не стоит его будить, что он проснется в свое время.

Я прошелся по комнате, узниками которой мы стали. Искусственное освещение, довольно тусклое: какие-то растения, испускающие световые лучи. Темных тонов ковры и драпировки, из мебели - все. Впрочем, пленников здесь особенно не жалуют, а если то, что я помню о нашем, не то пригласившем нас в гости, не то пленившем нас хозяине, не следствие ложной памяти, мы предстанем перед ним сразу же, как только очнется Пиоло. Тем лучше, у меня есть время кое-что обдумать.

Я уселся на ковер и принялся вспоминать все, что я слышал о нашем, не скажу, что особенно гостеприимном хозяине. Он был в некоторых случаях справедлив, а в некоторых случаях оказывался тираном, как и многие правители нашего несовершенного мира. Впрочем, люди давно привыкли, что все правители - тираны, и если бы их что-то удивило - так это справедливый правитель.

Наверное, справедливый правитель - это такой же анахронизм, как травоядный крокодил или летающий страус. Я, конечно, иногда люблю пофантазировать, но власть развращает человека вне зависимости от первоначальных качеств. Качеств человека, взошедшего на трон. Я не успел стать тираном только потому, что правил не долго. Война не дает расслабляться и потакать своим прихотям.

Пока я раздумывал о судьбе великих правителей, а так же и не очень великих, проснулся Пиоло. Десять минут я слушал, не перебивая, поток ругани демона, для которого знакомство с сонной птицей еще не потеряло своей непривлекательности, потому, хотя бы, что происходило впервые. Наконец я попросил:

- Встань с пола и успокойся, сейчас за нами придут. Прости, что не предупредил тебя об опасности, Пиоло, я и сам о ней не знал. Что ты видел, сто помчался вперед, а не принял бой?

- Всадников на рыжих конях и в золотой одежде. Я знаю, чьи это слуги.

- Я тоже знаю. Он, разумеется, понимает, куда и зачем мы направляемся, для него не может быть ничего тайного. Раз он остановил нас, значит, ему от нас что-то нужно.

Пиоло поднялся на ноги и угрюмо сказал, развернув крылья:

- Ты говоришь об этом так, как будто предусматриваешь в будущей встрече какой-то компромисс.

- Конечно, предусматриваю, и не один. Я знаю этого, гм, ну, в общем, одного из сильных, немного лучше, поэтому позволь мне разговаривать с ним.

Я знал, что Пиоло не станет мне препятствовать. Он, хоть и сын короля, но, тем не менее, воин. Здесь же нужен талант дипломата, талант, которым в полной мере награжден я. Пиоло кивнул:

- Говорить будешь ты, Антей, но постарайся не забывать, что краткость - сестра таланта. У нас есть еще другие дела, более интересные, чем сидение в плену.

Я мог бы возразить что-то в том смысле, что мы не в плену, просто наш таинственный хозяин нашел такой способ доставки нас к нему самым спокойным и легким способом, и собирался сказать что-то такое, одновременно нудное и загрузное, но именно в этот момент дверь отворилась. Я уже не жалел, что меня так бесцеремонно прервали в самом начале моей блистательной фразы, не дав вымолвить ни слова. Я смотрел на одетого в золотой наряд мужчину и ждал, когда он заговорит. И слуга в золотом не обманул моих ожиданий, он сказал мелодичным голосом:

- Хозяин ожидает вас немедленно. Следуйте за мной.

Пиоло негромко выругался, когда мы выходили из комнаты, где отсыпались после сонных птиц. Причиной его неудовольствия на этот раз стало исчезновение оружия. Если все пройдет так, как я надеюсь, то нам вернут и оружие и свободу. Если нет, - значит я ошибся. Тем хуже для меня. Лестница негромко скрипел, и прогибалась под ногами, и я слышал, как сзади Пиоло пробормотал охранное слово. Интересно, чем бы оно помогло ему, если бы лестница вдруг не выдержала? Нет, я думаю, такие ступеньки были сделаны специально для устрашения пленников. Или не совсем пленников?

Слуга отворил еще одну дверь и остановился, пропуская нас вперед. Наверное, это была уже конечная цель нашего небольшого перехода. Я первый сделал шаг вперед, за мной - Пиоло. Наверное, увиденное повлияло на него сильнее, чем на меня, потому что он вскрикнул и закрыл глаза руками. Я уже раз видел все это, но и теперь не смог остаться равнодушным.

Небольшая комната была полностью убрана золотой тканью - пол, стены, потолок, в общем, все. Висящие на стенах золотые светильники горели ярким светом, и после полумрака галереи этот свет ужасно резал глаза. Тот, кто желал нас видеть, сидел в позе лотоса на ковре, одетый тоже в золотые одежды, еще более блестящие, чем у его слуг. У его ног было сложено все оружие Пиоло, Повелитель и мои кинжалы. Чуть поодаль лежал Посох сна, дающий своему хозяину власть над сном и бодрствованием, а, значит, над любым живым существом.

Видя, что призвавший нас не торопится начать разговор, я неторопливо, с изяществом поклонился и уселся прямо на пол, напротив него. Пиоло, немного помедлив, последовал моему примеру. Тот, кто ждала нас, улыбнулся, словно увидел только сейчас:

- Всех благ вам, братья. Не сердитесь, что я таким необычным образом призвал вас к себе. Я знаю, куда вы идете, и не мог отпустить вас, прежде с вами не поговорив.

Я знал, что Пиоло будет из всех сил сдерживать себя. Но на этот раз он решил, что ему тоже можно подать голос:

- Откуда ты знаешь о наших намереньях и цели нашего пути? - раздраженно спросил Пиоло. Он ненавидел загадки, особенно те, которые не мог разрешить. Он прощал таинственность только мне.

Принявший нас снисходительно улыбнулся и указал на свой посох:

- Я герцог Сон и нет у людей тайного от меня, будь то великий король Страны Цветов или сын короля демонов.

Я кивнул. Герцог мог проникать в чужие сны или посылать сны людям. У него в запасе было множество сюжетов самых разных, но каждый из них мог быть использован герцогом. По каждому из них он мог вылепить сон в мгновение ока. Будь то кошмар, сон эротического наслаждения, вещая печать или ничего не значащие отрывки. Герцог сон был повелителем сновидений на всех землях и широко пользовался способностями, дававшимися этим титулом.

Придав своему лицу выражение почтительного уважения, я вкрадчиво спросил:

- Чем мы можем помочь тебе, брат?

Он некоторое время разглядывал мое лицо, изучая, а я разглядывал его лицо. Впрочем, не могу сказать, что я особо преуспел в этом. Какое бы лицо он не носил, - это была всего лишь маска, обман. Он мог по своему желанию становиться женщиной, мужчиной или ребенком, в зависимости от настроения и обстоятельств.

Сейчас у него было лицо сарацина. Пронзительные черные глаза, орлиный нос, тонкие надменные губы, тонкие усики, гладко выбритый подбородок. Верно, он нашел, что я вру убедительно, поэтому снизошел до ответа:

- Я хочу заключить с вами союз и помочь вам в вашей нелегкой миссии. Никто не знает, что вам предстоит в дальнейшем, даже я.

Пиоло неосторожно брякнул:

- Чтобы заключить договор, вовсе не обязательно брать в плен. Из-за тебя мы потеряли целый день!

Как ни странно, слова Пиоло не обидели герцога. Он, напротив, отнесся к ним со вниманием:

- Вы едите бороться с тем злом, что живет вне времени, и потеряй вы сутки, месяц, год - ваша миссия от этого не изменится. Мы думали, ты погиб, Антей.

- Нет, герцог, я не погиб. В самый решительный момент я был выброшен из нашего мира. Я не знаю, кто меня изгнал, но предполагаю, что Джареф.

- Джареф! - вскочил на ноги герцог. - Джареф, вот истинная причина наших злоключений! Когда этот шакал умрет, только тогда мы сможем вздохнуть с облегчением.

- Чем досадил тебе Джареф? - осторожно поинтересовался я. Зная, как опасен в гневе герцог сон. Надеюсь, его ненависть к Джарефу не обратится против нас с Пиоло. Но герцога, казалось, мой вопрос даже успокоил. Он заговорил голосом тихим, но чрезвычайно зловещим:

- Джареф? Этот безумец чернит мои сны, коверкает их, переделывает на свой лад и потом посылает людям. Сны не дают отдохновения, как раньше, они будят в человеке ужас, страсть, эти сны превращают человека в зверя. Я ненавижу Джарефа. Если он подчинит себе мир, нам не стоит даже жить, не то, что бороться за власть. Если Джареф захватит власть, - он не даст нам ни единого шанса.

Я кивнул. Герцог Сон редко разбрасывался столь возвышенными фразами, но, хотя он говорил сейчас страстно и пылко, я знал, что суть вовсе не в том, что он сейчас сказал. Смысл будет сейчас, когда я спрошу, чем нам может помочь герцог. Не будем отдалять этот ответственный момент.

- Чем ты можешь помочь нам, герцог Сон?

- Я слышал из верных источников, брат, что ты не выступил против Джарефа безоружным. Твой Брат Грома исчез, но ты носишь Повелителя. Сильмар не пожалел своего меча ради победы.

- Сильмар не может сражаться так, как могу я. А меч его просит битвы. Повелитель - прекрасный меч.

- Не спорю. Но в первую очередь ты - колдун. Где твой магический жезл?

- Вероятно, там же, где меч, или где-то еще, в любом другом месте. Но я буду искать свой жезл и найду его, в конце концов.

- А пока будешь обходиться без магии?

- Многие люди всю жизнь обходятся без магии и ничего, живут.

- Но они, при этом, не являются величайшими магами нашего мира. - Герцог скорбно покачал головой. Я пытался сдержать свой гнев, но мой вопрос все равно наверняка прозвучал слишком дерзко, с герцогом Сном так не разговаривают:

- Ну, а ты можешь мне чем-нибудь помочь? Пойми, брат, проповеди тут ни к чему!

Против всех мыслимых ожиданий, на лице у герцога Сна появилась улыбка. Конечно, ему ничего не стоило заставить свою маску улыбаться, но сам факт уже был утешающим.

- Да, я могу тебе помочь, колдун Антей. И я помогу тебе.

В руках у него появился Посох Сна, и я невольно сделал шаг назад. С виду это был обычный деревянный посох с острым железным наконечником и массивным золотым набалдашником в виде сонной птицы, распростершей крылья.

Я знал, какая великая мощь таится в этом посохе. На дереве и на металле были вырезаны старинные руны, уже само значение многих давно утратило известность, а какие-то из них сейчас были запретны, потому что несли в себе слишком большую опасность. Герцог Сон часто пользовался посохом, может быть, потому, что магия снов дана была ему изначально, а посох - всего лишь атрибут и служит для низменных вещей - на чем-то сконцентрировать свою энергию и зачерпнуть энергии из вселенной.

Герцог Сон полюбовался моей реакцией на посох сна и промолвил милостиво:

- Я одолжу тебе свой посох, Антей. Пока ты не разыщешь свой жезл.

- Ты это всерьез?

Что-то я не припомню, чтобы герцог сон кому-то делал что-то доброе, за исключением снов, но это была его обязанность и там он - виртуоз. Герцог кивнул:

- Да, Антей. Возьми из моих рук посох. И заберите все ваши железяки. Завтра утром вы продолжите свой путь. А ночь проведете у меня. Мои слуги вас проводят.

Мы взяли оружие, и я принял посох из рук герцога Сна. Ради такого подарка стоило потерять день пути. Мы последовали за одетыми в золотое слугами герцога Сна, не ропща по поводу того, что герцог решил поселить нас отдельно. У себя в доме он был полновластным властелином, и если бы захотел причинить нам вред - нам не помогло бы то, что мы вместе.

Я вошел в свою комнату, наверняка предвидя, что главный цвет в ней будет все тот же золотой. Герцог Сон слегка помешался на золоте и таким образом он демонстрирует свою приверженность к желтому металлу. А потом произошло что-то, что я лично склонен был бы считать сном, если бы не широкая золотая лента, которую я храню до сих пор, и которая каждый раз, когда меня одолевают сомнения, говорит о том, что действительность обманчива и доверять ей не стоит.

Я уже засыпал, когда тихий скрип дверей заставил меня очнуться от полузабытья. Я взглянул на дверь и на определенное время онемел. Лежал, как дурак. И с восхищением рассматривал вошедшую девушку. Идеальные формы, прекрасные белоснежные волосы ниже колен, очень густые, голубые глаза, маленький, цвета вишни, рот, восхитительная улыбка. Мне было плевать, кто она и откуда пришла, главное, что она была здесь.

Я не сомневался в причине ее прихода, ко мне женщины приходят по одной и той же причине, - потому что я великолепен, потому что я из тех мужчин, которые знают, как сделать женщину счастливой. Наконец я справился с приступом онемения, вызванным изумительной красотой незнакомки, и спросил:

- Кто ты, о прекрасная дочь рода человеческого?

Голос ее был нежен и звонок, как лесной ручеек.

- Не все ли равно, кто я, колдун? Я пришла к тебе, и не важно, кем я буду после. Сейчас я - женщина. Достаточно тебе такого ответа?

Если говорить честно, такого ответа мне было вовсе не достаточно. Но с женщинами не спорят. Да и правда, не все ли равно, кто она? Я улыбнулся своей полной обаяния улыбкой:

- Что привело тебя сюда, незнакомка?

- Любопытство. Говорили, что ты искусен не только в магии.

Я усмехнулся. Конечно, молва может преувеличивать, но только не теперь. Никто из тех, кто знает меня, даже представить себе не может, каких вершин я достиг в искусстве любви.

Однако, как ни был я очарован незнакомкой, но только все равно мне почудилось что-то знакомое в ее нежной улыбке и теперь я пытался вспомнить, где я видел такую же. Или подобную ей. Возможно, это просто потому, что я люблю женщин, но не доверяю им? Не важно, главное, что женщинам и нельзя доверять. Они - существа странные и непредсказуемые, они сами не знают, чего хотят.

Я вспомнил то, что должен был вспомнить, и громко рассмеялся. Пожалуй, это был смех над собой. Я могу смеяться над собой, когда никто другой этого не слышит. Сейчас меня слышала только прекрасная девушка, или не совсем девушка... Я сказал с вызовом:

- Я слышал, что ты можешь принимать любой облик, но, признаться, не верил этому. До сегодняшнего вечера.

Она тихонько рассмеялась:

- Ты довольно быстро распознал мою сущность, колдун.

- Хорош бы я был, если бы не различал обманов. Значит, ты и правда можешь принимать любой облик?

Она грациозно уселась на маленькую скамеечку неподалеку от кровати и кивнула, стараясь, чтобы это выглядело как можно более беззаботно:

- Я всего лишь сон, Антей. Сон - это энергия, и я - не человек, я - сила. Да ты и сам об этом догадывался. Я дала тебе посох, чтобы ты мог черпать энергию непосредственно из источника.

Я смотрел на красавицу и удивлялся, сколь полным было ее преображение. Я понял, что в данную минуту она действительно была женщиной, не мужским разумом в женской оболочке, не оборотнем, а просто - женщиной изнутри и снаружи.

- Скажи, почему ты показываешься своим гостям в теле мужчины?

Она пожала плечами:

- В нашем мире только мужчина может считаться серьезным соперником. Я не хочу ломать традиции. И потом, облик мужчины больше настраивает на деловой лад, чем облик женщины.

И не только это. Я с дурацкой улыбкой на лице представил себе, что было бы с пажами, скажем, если бы им объявили, что герцог Сон - женщина. Она тоже рассмеялась тому, что я увидел внутренним взором. Действительно, может ли хоть что-нибудь быть скрыто от сна? Посмеявшись, девушка поднялась и подошла к кровати, где я полулежал-полусидел (Это при даме-то! Какой стыд!).

- Я ухожу, не хочу мешать тебе отдыхать, Антей. И все-таки, в память о том, что реальность очень часто бывает обманчива, возьми вот это.

Она сняла с волос широкую золотую ленту и положила ее на кровать. Если бы не эта лента - я решил бы, что все это мне всего лишь приснилось.



Он шел по лесу и лес тот с каждым его шагом становился все страшнее, все более изменялся и все меньше в нем оставалось от обыкновенного, нормального леса. Деревья приобретали какой-то синеватый оттенок, и оттенок этот, чем дальше, тем казался все более зловещим. Колдун проходит между гигантскими синими елями, и сердце его сжимает страх почти так же сильно, как он сжимает в руке колдовской жезл.

Он ни за что на свете не пошел бы в лес Проклятий. Говорят, что когда-то, в давние времена, когда людей охраняли еще более великие силы, чем теперь, этот лес был зелен и приветлив, но потом случилось что-то, о чем никто никогда не знал и не узнает. Что-то поселилось в этом лесу, что-то, что долго трудилось, чтобы переделать его по-своему. Тот, кто приходил в этот лес, не возвращался оттуда живым.

По своей воле колдун не отправился бы в лес Проклятий, ни за какие блага, земные или небесные. Но это было его последнее задание, последняя проба сил перед тем, как стать самым великим из существующих ныне или погибнуть, если задание окажется ему не по силам. Лес уже совсем не напоминал то, что обычно зовется лесом. Деревья превратились в какие-то уродливые фигуры, сплошь покрытые мхом и лишайником отвратительных синих оттенков.

Шаги колдуна были неслышными, и он не видел, как за его спиной деревья пригибались друг к другу, словно шептались, но не смели напасть, потому что в руке у колдуна был жезл, а существа или силы, которые были рождены колдовством, может погубить только ответное колдовство. Создания злых сил понимали, что, напади они на колдуна, он уничтожит их. В этой битве - каждый за себя, как и бывает обычно.

Жезл трепетал в руке колдуна, словно живой, готовый откликнуться на любой приказ своего создателя, ибо колдун принимал участие в создании этого жезла. Человек пробирался все дальше и дальше в святая святых, что охраняли эти ужасные создания, он продвигался к своей цели с завидной настойчивостью, хоть и не без внутреннего трепета. Однако душа колдуна могла трепетать, сколько ей вздумается, по лицу колдуна ничего не будет заметно, он делает так, как приказывает ему разум, а разум уже смирился с тем, что его владелец - человек отчаянный и непредсказуемый.

Кольцо монстрообразных деревьев темно-синего и фиолетового цветов стали на пути, не желая пропускать в святая святых леса. Ветви отвратительно извивались, угрожая неосторожному смертному. Сильнее сжимает жезл рука колдуна, уверенно идет он навстречу своей судьбе. Деревья-монстры угрожающе надвигаются на него. Но взмах жезла - и огнем занялись дерзкие чудовища, что посмели преградить путь колдуну.

Шаг вперед, еще шаг, никто не посмеет больше преградить колдуну путь к цели, ибо воля его сильна и искусство его велико. Колдун без особых усилий проходит последние несколько шагов. Вот она, его цель, на пне высотой метра в полтора. Это сплетенное из веток и мха гнездо, в котором сидит, тараща янтарного цвета глазенки, полуоперившийся птенец золотого сокола, редчайшего в этом мире сокола.

Колдун делает еще несколько шагов до гнезда и накрывает свободной рукой птенца. Тот испуганно пискнул, раскрыв алмазный клюв, пытаясь ударить что-то, несущее опасность, и потом, почувствовав, что от руки человека исходит тепло и ничего страшного ему эта рука не несет, еще раз испуганно пискнул, и вдруг доверчиво прижался к человеческой ладони.

8

Утром нас провожали всего лишь слуги сна. Я не стал рассказывать Пиоло о попытке Сна обмануть меня. Эта игра пошла мне на пользу. По крайней мере, я вспомнил еще кое-что. Из своей прошлой жизни. Например, то, что по каким-то личным причинам я больше всех женщин не доверяю блондинкам. Я еще не знаю, почему, но вспомню, обязательно вспомню.

Пиоло спросил меня игриво:

- Ты теперь сможешь колдовать, не так ли, Антей?

- Да, все понятно и без твоих глупых вопросов. Сон не может допустить, чтобы портили его изделия.

- Кому бы это понравилось, Антей? Однако, как я понимаю, наш путь лежит к Стране Цветов?

- Да, конечно. Если нас туда впустят, разумеется.

Я сам готов был приложить все возможные и невозможные усилия, чтобы вернуться домой. Но через пустыню на лошадях не переедешь. Есть всего лишь одна проблема - самый короткий путь знают кентавры, но их теперь найти было не сложнее, чем найти короткий путь через пустыню. Хотел бы я знать, где теперь Хасандр, кентавр, с которым мы бок о бок прошли тысячи километров? Однако до пустыни еще два дня пути и придется жестоко шпорить лошадей, чтобы наверстать потерянный день, только кому это нужно, интересно? Несколько дней ничего не меняют в общей игре.

Мы мчались по лесным дорогам, так мчались, что кони наши хрипели и едва не валились от усталости. Пиоло время от времени делал разведочные полеты, но нас в основном не тревожили. Пару раз мы встречали небольшие отряды не то наемников, не то мародеров, но они, выразив желание на нас напасть, сразу же погружались в глубокий сон, прежде чем успевали что-то сделать. Посох герцога Сна, величайшего из утешителей. Действовал безотказно.

И вот, от пустыни мы на расстоянии двух часов бодрой рыси. Теперь нужно искать выход. Я спешился и пустил коня пастись. Пиоло сошел с коня и помахал крыльями. При этом, естественно, поднялся легкий ветерок и я рассмеялся:

- Ты даже без магического жезла можешь менять погоду, Пиоло.

- Не знаю, что взбрело тебе в голову, Антей, но говори об этом побыстрее. Ты весь просто лучишься радостью.

Я посмотрел на Пиоло повнимательней, и только теперь увидел, что выражение его смуглой мордашки далеко не радостное. Что-то с ним происходит, но что? Мой веселый спутник, красавчик Пиоло, теперь был почему-то не весел. И я, кажется, даже понимаю, в чем причина. Это пустыня всегда так действует на нервы, когда преодолеваешь ее в первый раз.

- Мы будем искать кентавров, Пиоло. На лошадях нам пустыню не пересечь.

- А, может, стоит все-таки попробовать на лошадях?

Пиоло, как и все демоны, не в особо хороших отношениях с кентаврами и преодолеть эту неприязнь не мог даже страх перед смертоносной пустыней. Я холодно рассмеялся:

- Ага, и будут наши кости белеть где-нибудь в центре пустыни. Я думаю, наших врагов это зрелище обрадует. Просто окрылит. А уж умилит-то как! Может, они даже обронят слезу-другую у бархана, где закопаны наши тела.

- А кого-то, может, и крылить не надо! - усмехнулся Пиоло. Да, у него, как у принца, должно быть много врагов-демонов. Их окрылять не надо, они от рождения крылаты.

- Послушай, Пиоло, кентавры не так страшны, как ты можешь думать. С ними вполне можно договориться.

- Ты маг, Антей, ты можешь договориться с кем угодно! - кивнул Пиоло мрачно. Ох уж мне эти человеческие комплексы! Мужчина не должен иметь комплексов, иначе он будет влачить жалкое существование раба своих слабостей.

- К твоему сведенью, крылатый, мы с тобой вроде вместе. Не думаешь же ты...

- Не думаю. - Быстро согласился Пиоло. - Но как мы найдем кентавров?

Я подумал об этом. Умные мысли приходят в голову только тогда, когда пытаешься обдумывать проблему. Возможно, вывод, сделанный мной, не гениален, но ведь совершенно справедлив! После двух минут глубоких раздумий мои мысли приняли нужное направление, и я поспешил обрадовать Пиоло:

- А мы не будем их искать. Они нас сами найдут. Нам нужно только поездить по владениям кентавров. Они - народ воинственный. Они не любят, когда по их владениям без разрешения ездят.

- А если нас этот воинственный народ просто-напросто перестреляет с безопасного расстояния, чтобы неповадно было соваться? - с сомнением покачал головой Пиоло. Я усмехнулся:

- Исключено. Они еще и любопытны. И потом, у меня есть Посох Сна.

- Хорошая поправка. Этот аргумент мне нравится! - Пиоло уже не раз видел Посох Сна в работе и понимал, что мы далеко не беззащитны. Может быть, именно сознание собственной силы и позволило Пиоло так быстро принять мои аргументы.

Я забыл сказать Пиоло, что не собираюсь пускать посох Сна в ход. Потому что, если я хочу, чтобы кентавры нам помогли, я должен завоевать их дружбу с самого начала. А это дело не легкое, тем более что я уже имел шанс в этом убедиться. Итак, мы бродили по лесу с самым безобидным видом. М-да, не скажу, что вид Пиоло мог показаться безобидным. Вид у него с мечом в руке был, напротив, крайне вызывающий. О, мой друг ни в коей мере не может быть безобидным. Жаль. Ему придется научиться хотя бы изображать безобидность. Придется, потому что тактичное общение. Хоть с врагами, хоть с союзниками, иногда дает то, чего не может дать сила.

У меня вид был более мирный и миролюбивый. И даже Повелитель в ножнах не говорил о моей особой силе. Может быть, обычный мужчина средних лет, несколько щуплый, наверняка - любитель приключений, не знающий, куда он лезет. Были все основания для того, чтобы попробовать захватить живьем двух вооруженных мужчин, а потом допросить их о причине путешествия. Сделать это могли только кентавры. И именно этого, признаться, я ожидал. Я не сказал об этом Пиоло, но сам был начеку.

Мы блуждали по лесам примерно полдня, и финал наших блужданий был неутешителен. Мы устали, проголодались и совершенно исцарапались, продираясь между близко посажеными деревьями. Какой идиот их так посадил, хотел бы я знать! Впрочем, вопрос напрасен. Скорее всего, эти деревья выросли сами собой и никто не виноват в том, что этот лес - отвратительное место.

Мы нашли небольшую поляну в чаще и расположились там не то на обед, не то на ужин. Время было, как для ужина, но если учесть, что мы не обедали... В общем, мы поглощали пищу, как голодные звери, и, конечно же, за своим бодрым чавканьем не услышали, как к нам подкрались кентавры. Их тяжелые, кованные подковами с алмазами копыта, которые обычно так громко цокают, в лесу, через хвою, листья и землю производили шуму не больше, чем лапы пантеры или льва. Я чувствовал, как кентавры окружают нас, но не торопился поднимать тревогу. Это тоже входило в мой план.

В план входило также оставить Посох сна притороченным к седлу, чтобы не успеть добраться до него. Я с любопытством наблюдал за реакцией мечущегося Пиоло, когда окружившие нас кентавры заявили о своем присутствии. Я только делал вид, что сопротивляюсь, но, надеюсь. Что кентавры не обратили на это внимания. Все закончилось тем, что нас схватили, связали и закинули на крупы двух кентавров.

Мы были безоружны, связаны и находились в очень неудобном положении, но все-таки я был удовлетворен всем происшедшим. Чего я не могу сказать о Пиоло. Его черные волосы были растрепаны, глаза горели ненавистью, а из очаровательных уст, так любимых женщинами (бывало, Пиоло с гордостью рассказывал о своих похождениях) срывались такие ругательства, что я неодобрительно поморщился. В самом деле, нельзя же быть таким несдержанным.

Кентавры не обращали внимания на ругань Пиоло, как не обращали внимания на мое спокойствие. С Пиоло обошлись, можно сказать, очень даже нежно. Зная, что крылышки демонов - это их самое больное место, кентавры, перед тем, как его связать, осторожно сложили крылья Пиоло. По-моему, этот народ, дикий и свирепый с виду, не особенно стремится причинять боль тому, кто слаб и, в данном случае, в некоторой степени беззащитен.

Я знал, что мы попадем в лагерь кентавров, где нас подвергнут допросу (то есть они наверняка захотят выяснить, что это мы делали в их лесу и с оружием). Единственное, чего я не знал, - как неудобно ехать на крупе кентавра в связанном состоянии. Ненавижу тряску! Теперь я понимаю, что испытывал Пиоло. Обычно я ездил на кентаврах в более приемлемой позе.

Нас привезли, сняли со спин кентавров (что они, лучше откормиться не могли, что ли?) и поставили на землю. Правда, ноги после поездки нас не держали, и если бы не те же заботливые кентавры, там бы мы и полегли. А так нас поддержали и даже спросили, как мы себя чувствуем. Пиоло ответил многословно и не совсем по теме. Могучий кентавр вороной масть внимательно выслушал все его претензии и, улыбнувшись, кивнул головой с ярко-рыжими волосами и золотым венцом, типа лаврового венка победителя, на них. Спросил, обернувшись ко мне:

- А что скажешь ты, маг?

Это был мой шанс, и я не замедлил им воспользоваться:

- Мы пришли издалека... Однако я могу узнать твое имя?

- Мое имя тебя не интересует! - возмущенно перебил он меня. Я невинно кивнул, опять продемонстрировав полную обаяния улыбку, которая так благотворно действовала на любого собеседника. Если бы Пиоло улыбался чаще, он бы, пожалуй, мог меня затмить. Как хорошо, что Пиоло мрачен от природы.

- Но я же должен как-то тебя называть. Если не хочешь сказать свое настоящее имя, то скажи какое-нибудь другое, чтобы я мог к тебе обращаться!

Я, не колеблясь, нанес кентавру оскорбление. Они ненавидят подложные имена, у них на всю жизнь одно имя и для друзей и для врагов. Ради меня они вовсе не собирались менять свои убеждения. Если кентавр с венцом на голове меня не убил, то только потому, возможно, что я маг и моя смерть может оказаться плачевной для мира. Он же не знал, что проводником магии служил жезл, ныне отсутствующий.

- Зови меня Смиролом. И запомни, это мое настоящее имя! Это мое единственное имя, слышишь!

Не услышать его было невозможно, потому что свои последние слова он прокричал прямо мне в ухо. Ну, никакого такта у этой расы!

- Слышу, слышу, не глухой! - ответил я дерзко, разглядывая кентавра. Его имя сказало мне больше, чем все, происходившее до того. Возможно, что я не прав и тогда я погибну. Но рискнуть стоит. И я вызывающе взглянул в глаза Смирола:

- Когда война с Джарефом только начиналась, мы с Хасандром, одним из величайших сынов вашего племени, были неразлучны. Даже договор с единорогами не разлучил нас. Нас разлучила необходимость, магия более сильная, чем моя. Ты, сын Хасандра, должен был слышать от своего отца имя Антея. Что бы он ни говорил обо мне, но двух вещей он отрицать не смог бы: что я отличный боец, и что я всем сердцем предан этой земле.

Я все рассчитал точно. При имени Хасандра Смирол вздрогнул, а при слове "единорог", как я и думал, его глаза загорелись ненавистью. Я мог предположить, что сын Хасандра стал вожаком не без помощи своего знаменитого отца, с которым в свое время мы исходили наши земли вдоль и поперек, бились плечо к плечу и избегали тысяч мелких и крупных неприятностей.

Смирол некоторое время ходил взад-вперед, наконец, обернулся к своим подчиненным, двум кентаврам, которые все еще поддерживали нас, боясь, не без основания, как бы мы не упали (а что, такое вполне возможно, веревки, связывающие нас, вовсе не добавляли комфорта):

- Развяжите их. Антей - величайший из магов на этой земле.

Если он и слышал обо мне что-то плохое, он, верно, предпочитал этому не верить, оставляя память о друге отца чистой. Тем лучше для меня и для Пиоло. После того, как нас развязали, мы немного походили, восстанавливая нормальное кровообращение, и только после этого я спросил Смирола:

- А где твой отец?

Лицо у него было такое, что я уже начал подумывать, не потерял ли я навсегда моего старого друга. Кентавры - племя долгоживущее, но в нынешних обстоятельствах ни в чем нельзя быть уверенным. Однако ответ Смирола успокоил меня, одновременно все разъяснив:

- Отец теперь в тех местах, где заканчиваются твои владения, Антей. Ненависть к Джарефу не дает ему покоя, и он не хочет оставить этой идеи - победить Джарефа.

Ха, неужто кто-то может быть еще глупее меня? Кто-то кроме меня хочет уничтожить Джарефа! Впрочем, когда-то я слишком хорошо внушил своему другу-кентавру ненависть к Джарефу. Это единственный человек, который был сильнее меня, угрожал моему спокойствию, моей власти и даже моей жизни, что вообще неслыханно. Но было еще что-то, что заставило меня бросаться на Джарефа с особым пылом, но что это - я не мог вспомнить. А это что-то стало уже инстинктом. Я усмехнулся:

- Скоро мы к нему присоединимся. Если ты поможешь нам, конечно. А ты поможешь?

- Отец думает, что ты погиб, маг.

- Меня выкинули из этого мира и не по моей вине, разумеется. Теперь я здесь и собираю силы.

- Теперь ты неплохо вооружен и у тебя сильные союзники. - Кентавр уважительно кивнул в сторону Пиоло, как раз в этот момент развернувшего крылья. Демоны везде считаются отличными бойцами, взять в плен их можно, разве что застав врасплох, чему я, собственно, и способствовал. Тем более что кентавры старались не подходить близко к Пиоло, видя, как он раздражен пленением. Он поинтересовался, довольно ядовито, глядя на меня и на кентавра:

- Ну что, вы нашли общий язык?

Кентавр только пожал плечами. Он узнал все, что его интересовало, и теперь грандиозно развернулся и пошел прочь, поблескивая алмазными подковами. С такими подковами они могут бегать по каким угодно горам. Он сейчас обдумает просьбу, высказанную в довольно завуалированной форме, а сегодняшнюю ночь мы проведем среди кентавров. Завтра утром мы узнаем ответ, надеюсь только, что Хасандр воспитал своего отпрыска как нужно, и ответ будет положительным. Иначе и быть не может.

Мы с Пиоло побродили по поселку кентавров. Нас никто не остановил и никто не следил за нами. Надо полагать, меня здесь знают, и ко мне даже будут прислушиваться. Потом мы с Пиоло сидели у костра до поздней ночи, обсуждая планы. Хотя, пожалуй, обсуждать-то нам было нечего. Поскольку Пиоло уж слишком наивен в некоторых вопросах, мне пришлось нежненько улыбнуться и объяснить ему, почему кентавры застали нас врасплох. Ох, и ругался же Пиоло! А, впрочем, это не суть важно. Он понимал, что мною двигало, и закончилось все тем, что я пообещал Пиоло не устраивать больше подобных вещей, во всяком случае, не предупредив его. Я с удовольствием пообещал ему это, тем более, что, скорее всего, подобная ситуация больше не случится.

Мы сидели у костра и наблюдали за проходящими мимо кентаврами. У них двойной метаболизм, они могут питаться и человеческой пищей и всем, чем питаются обычные и не разумные кони. Конечно, а как еще можно прокормить такое мощное тело? Вот и питаются травками, листочками, веточками, да им это и нравится, кстати. Мы наблюдали за кентаврами, наблюдали, но то ли кентавры мне примелькались, то ли я несколько вымотался с нашими прошлыми приключениями, но приглашать меня ко сну не пришлось. Я вырубился прямо там же и уснул на плече у Пиоло. Вот если бы на его месте была его сестра!

Колдун сидел у себя в комнате, закрыв глаза и сложив на груди руки. У его ног лежал ручной гепард в ошейнике с драгоценными камнями и негромко рычал, глядя на золотого сокола. Перед колдуном стоял огромный хрустальный шар, в котором ничего не отражалось. Этот шар был подвластен только колдуну, а душа его сейчас далеко.

Сейчас колдун находился в алмазной пещере и снова жезл в его руке тревожно подрагивал, как бывало сотни или тысячи раз до и после того. В пещере было только его астральное тело, но со всякими местными неприятностями, если они случатся, его жезл справиться мог. Он тихо проходил по темным тоннелям. И чем дальше, тем больше энергии колдуну требовалось, чтобы удерживать связь со своим астральным двойником.

Он шел все дальше, а сидящий в кресле истинный колдун не открывая глаз, убрал руки от груди и коснулся ими хрустального шара. Контакт сразу стал легче. Колдун следил за продвижением своего астрального двойника и ждал. Что же будет дальше. Один из переходов засветился едва заметным золотистым светом. Любопытство пересилило осторожность, и он сделал еще несколько шагов вперед.

Этих нескольких шагов хватило, чтобы коснуться паутины, потому что светящиеся золотые нити и были паутиной. Паутина самого крупного в этом мире паука - паука-меченосца. Паутина тихонько звенела. Призывая хозяина, который не замедлил явиться. Меченосца колдун видел впервые и впервые содрогнулся, не то от восхищения, не то от отвращения.

Колдун повидал уже много, он был великим магом и не знал неудач. Потому что каждая из неудач была бы смертельной. Этот паук был размером с лошадь. Он медленно продвигался по темному тоннелю, неотвратимо приближаясь к своей законной добыче. На его спине и брюхе светились золотые полосы, а зубы были - как клыки у саблезубого тигра. И, самое главное, за что эти пауки и были, собственно, названы меченосцами - светящийся золотой рисунок на боках. Очертания рисунка действительно больше всего напоминали меч.

Колдун не мог двинуться с места, паутина крепко держала его. Меченосцы, живущие в алмазных пещерах, довольно часто ловят кого-то в свои золотые сети. То и дело какой-нибудь искатель приключений или наживы посещает эти пещеры и редко кто возвращается оттуда живым. А мертвые, как известно, не болтливы, да и не возвращаются вовсе, даже в виде призраков.

Все было как всегда, по крайней мере, с точки зрения паука, никогда раньше не ловившего в свои сети магов. Он не видел, как в руке колдуна жезл раскалялся, ибо взгляд, если достаточно долго его тренировать, становится более чем действенным оружием. Сейчас энергия передавалась жезлу при помощи взгляда, а золотые нити, нагреваясь, теряли свои первоначальные свойства, становились хрупкими и совсем не липучими. Еще прежде, чем паук подполз к колдуну, тот был свободен.

Паук-меченосец ринулся к своей жертве, намереваясь расправиться с ней, как до того расправлялся с тысячами других, беззащитных, попавших в сверкающую и прекрасную предательскую паутину. Именно в это время колдун взял жезл двумя руками и направил его против паука. Жезл чуть-чуть раскачивался, подрагивал, а колдун читал заклинание, способное испепелить не только паука, но и все пещеры.

Паук видел, что поведение жертвы как-то отличается от обычного, но он был, во-первых, не очень умен, во-вторых, - голоден, а, потому, не медля, бросился на человека. В момент броска тонкий лучик коснулся его и он завопил. Через несколько секунд от огромного злобного монстра осталась только горстка пепла. Конечно, пауки-меченосцы - очень редкая фауна, но не мог же колдун позволить себе погибнуть из любви к природе!

Где-то вдалеке. В своей обители, колдун, не открывая глаз, снял руки с хрустального шара и снова сложил их на груди. Очередная опасность осталась позади.

---

Двое из небытия

4

Он был на охоте, одет, как прежде, в черное и белое. Он был великим магом и постиг тайные глубины всей магии. Конь под ним бесновался и грыз удила. Это был быстроногий и яростный жеребец, только раз покорившийся человеку. Никто, кроме мага, не смог бы его покорить. Маг же подчинил себе этого скакуна и был чрезвычайно горд этим.

Рог на его груди инкрустирован серебром и рубинами, а какой звучный голос у этого рога! Где бы он ни был, стоит лишь подуть в рог, как сразу примчатся к нему великолепные гончие, способные справиться с любой добычей. В тот день они загоняли единорога.

Единорог был матерым самцом с чуть сероватой шерстью, медными, отсвечивающими на солнце гривой и хвостом, точеными серебристыми копытами и острым витым рогом. Единорог совсем не собирался сдаваться на милость загонщиков.

Он бежал легко и свободно, мах его был поистине прекрасен, и если бы не конь Антея, летящий так, что ветер свистит в ушах и грозит выбить из седла, единорогу легко было бы уйти от своих преследователей. Рог мага призвал псов и развязал новую гонку, еще более быструю и утомительную.

Дождавшись. Когда гончие утратят осторожность, единорог развернулся к ним, выставив смертоносный рог. Одна собака с размаху наскочила на рог и тут же пала бездыханная. Еще одну собаку единорог ранил, сделав хитрый выпад. А после этого единорог презрительно повернулся задом к своим преследователям и снова побежал.

Маг, увидев, что случилось с двумя собаками, протрубил в рог особый сигнал, призывающий самых лучших его гончих, псов, беспрекословно выполняющих приказы, псов, которые бесстрашны и убийственно молчаливы, когда идут по следу. Эти псы помчались теперь за единорогом.

В последний раз гордый зверь развернулся к псам, надеясь, вдруг повезет разделаться с этими так же, как расправился с предыдущими. Но это были другие псы, они были закалены в битвах и злы, как сотня чертей. Ни острый рог, ни мощные копыта не помогли единорогу вырваться из кольца злобных псов. Он был повержен, и маг приветствовал его смерть звучным сигналом своего рога.



Я проснулся от шелеста крыльев. Откинул плащ и взглянул, желая выяснить, что случилось. Я по-прежнему лежал на каменном пятачке. Но теперь уже был не один. Рядом со мной - Пиоло и еще двое демонов (потому что их народ называли демонами за черные крылья и порою - буйный нрав). Пиоло улыбался, глядя на меня, двое других были совершенно бесстрастны.

Я вспомнил, что Пиоло - незаконнорожденный сын короля этого народа и, хотят того правители или нет, но он был принцем и у демонов он был популярен. Увидев, что я проснулся, Пиоло произнес:

- Вот, Антей, мои соратники помогут тебе спуститься, а при дворе моего отца Янри поможет тебе вспомнить все забытое.

Я хотел спросить, кто это - Янри, но при этом имени мое сердце само забилось сильнее, и на лице сама собой появилась самодовольная улыбка. Я знал ее. Она была дочерью короля, законной наследницей трона, а еще она была ведуньей. Когда-то, давным-давно, когда я еще не знал галочку, я был без ума от Янри. Будь, проклята эта амнезия! Так я рискую влипнуть в довольно неприятную и глупую историю.

Но сейчас меня волновал другой вопрос, и я задал его Пиоло:

- Как мы спустимся отсюда?

- Я - на крыльях, а ты - на их крыльях, Антей. Вспомни, многие из нас носили тебя, когда ты просил...

да, такое было, но ведь было так давно. Смешно теперь и вспоминать об этом. Тогда я был другим: дерзким и самоуверенным сверх всякой меры. И у меня были на то основания.

- Хорошо, тогда чего мы ждем?

- Я принес тебе оружие.

Пиоло отдал мне короткий меч в чеканных ножнах и длинный кинжал. Его меч был длиннее, но я привык уже и к короткому оружию. Я прицепил оружие к поясу и снова почувствовал улыбку Пиоло. Демон, безусловно, был красив, по любым стандартам. И порою я с легким раздражением подумывал о том, что по очарованию и обаянию только он в этом мире может составить мне конкуренцию. Он и Джареф, будь он проклят, кто бы он ни был.

Пиоло становился еще более красивым в битве и в любви, тогда лицо демона с тонкими резкими чертами становилось каким-то божественно-нежным, а в глазах светился такой неземной огонь, что перед ним не могли устоять ни враги, ни женщины. Я понимал Пиоло и даже боялся его немного. Боялся, потому что Пиоло не был человеком в полном смысле этого слова.

Два демона, прилетевших с Пиоло, подхватили меня на руки и дальше - свист ветра в ушах, внизу - горы, и мысль, предательская и злая: "Если они захотят убить меня - им достаточно просто разжать руки". Летя с такой вышины, я разбился бы неминуемо. Но Пиоло меня не предаст, нас связывали еще какие-то узы, кроме дружбы, я знал это, хоть и не помнил, какие.

Иногда я жалею, что я не демон и у меня нет крыльев. Путешествия по воздуху происходят намного быстрее, чем на самом горячем скакуне, даже кентавры не могут сравниться в скорости с демонами. Однако у меня есть (или было) множество достоинств, полностью искупающих отсутствие крыльев. Вот вспомнить бы только, каких.

Мы летели часа три, из чего я мог заключить, что каменный карниз, где мы с Пиоло оказались, был местом средоточия силы, удаленным от столицы демонов. Приди я туда один, - вряд ли бы меня стал кто-то искать. Демоны там практически не появляются, им нечего там делать, а резкие ветры, блуждающие между горами, обжигают их.

Мы приземлились прямо на дворцовой площади. Пиоло наконец-то забрал у меня свой плащ и накинул на плечи. Крылья его были сложены за спиной. Два демона поклонились ему и мне и поспешно ушли. Они выполнили просьбу принца, а теперь - свободны.

Мы переглянулись и пошли ко двору. У входа стояла стража, но, увидев Пиоло, они вежливо посторонились и дали нам пройти. За время моего отсутствия Пиоло стал еще более популярным у демонов. Прекрасна, ведь эта раса в войне просто незаменима. А что предстоит война, - я не сомневался. Она уже начата и ее нужно только успешно закончить. Но справиться с Джарефом могу только я. Почему-то.

Дворец короля демонов был, на мой вкус, чуть мрачноват. Их семейным цветом был черный и именно в темных тонах был оформлен сам дворец и все придворцовые реликвии. Прекрасные камни, черные или с черным оттенком, были собраны, должно быть, со всех концов наших земель. Я сам посылал ему черные мрамор и обсидиан, черную яшму и черный жемчуг, когда был влюблен в Янри. Я действительно был влюблен в Янри! Был влюблен в нее когда-то.

Пиоло сжал мою руку и открыл тяжелую дверь из черного дерева. Я понял его пожатие, как знак держать себя в руках, но все равно не смог сдержать возглас восхищения, когда увидел Янри. Когда я видел ее в последний раз, она была милой и хрупкой девушкой. Теперь она стала женщиной, и ее красота была так вызывающе прекрасна, так жгуча! Почему я не помнил о ней, когда был в изгнании?

Янри сидела за низеньким столиком на высоком стуле с резной спинкой и прокладками из золота и рубинов. И столик, и стул были из черного дерева. И все вместе - черное, черное. Может, и из-за этого тоже их называют демонами? Янри сидела прямо и улыбалась безмятежно, так, что я сразу понял - ее улыбка - только маска, под ней - более сильные чувства, которые она не станет выдавать.

Она была немного похожа на Пиоло. Такая же смуглая, с такими же глубокими черными глазами и очаровательной улыбкой. У нее были длинные и очень густые черные волосы, сейчас собранные в хвост и перевитые толстой золотой нитью. Одета она была в платье из легкого черного материала, так соблазнительно охватывающее ее идеальную фигуру.

Она поднялась из-за стола и сказала мне ласково:

- Здравствуй, Антей.

- Здравствуй.

- Не хочешь ли перекусить? Здесь готовят вкусную еду.

- Я помню. Как давно это было!

Когда-то, какое-то время я был посланником моего государства у короля демонов. Пока не занял место моего отца, когда тот погиб на охоте. Тогда, при смерти, отец что-то говорил о Джарефе, что совершенно перевернуло мое мировоззрение и изменило отношение к Джарефу. Он уже тогда собирал темные силы, и все пути к нему были закрыты.

Мы обедали втроем. За обедом я не мог взгляда отвести от Янри, и она чувствовала, какое произвела на меня впечатление. Пиоло тихо и самодовольно усмехался. Он раньше пытался свести меня с Янри, но у нас что-то не заладилось тогда. А потом началась война, и было поздно заниматься любовными интрижками.

Я поймал себя на мысли о том, что до сих пор не знаю, как Янри относится ко мне. Она была мила, добра, улыбчива и любезна, как этого требовала политика, но что она испытывала при виде меня? Какие чувства рождались в ее душе? Мне очень хотелось бы знать это.

Пока же я знал, что обед был вкусным, а теперь мне предлагают отдохнуть. Перелет отнял у меня все-таки много сил, хоть и летел совсем не я, зато как я боялся, что меня уронят! Янри пообещала мне показать мое прошлое в чаше сразу же после того, как я полностью приду в норму. А теперь мне нужно хорошо выспаться. Будь я хоть чуть-чуть более в форме, я бы набрался наглости, и предложил Янри составить мне компанию. Но сегодня в этой сфере я просто недееспособен.

Я поклонился принцессе и попросил Пиоло показать мне мою комнату. Пиоло торжественно пригласил меня следовать за собой. Мы уже почти дошли, когда вдруг Пиоло спросил меня с улыбкой дьявола:

- Как тебе сестренка? Похорошела, не правда ли?

- Янри все еще занимается магией?

- Больше, чем ты можешь думать. Она перешла в те сферы магического искусства, где службу чаще всего ведут обнаженные женщины, и дело заканчивается сценами разврата.

- Янри занимается сексуальной магией? - от изумления я замедлил шаги.

Занятия подобными вещами не были редкостью здесь, и я знал это. Более того, одно время я сам довольно тесно соприкасался с магией подобного рода. Сколько красивых женщин разделили тогда со мной ложе! И все они отдавались с криками восторга и торжественными песнопениями на губах. Но то я, а то - Янри. Да, это было для меня настоящим сюрпризом.

Пиоло позволил себе циничный смешок:

- У нее был выбор: либо заниматься такого рода магией, либо стать шлюхой. Она выбрала первое.

- Почему ты так зло говоришь о ней, Пиоло? Не потому ли, что завидуешь ей? Ведь она-то, в отличие от тебя, рождена в браке.

Пиоло рассмеялся:

- Сестренка унаследует трон, и я ей не завидую. Такая ноша слишком тяжела. А что до того, кто рожден в браке, а кто - нет, говорят, Джареф тоже незаконнорожденный. Не знаешь?

- Джареф? Не знаю. Мне нет никакого дела до Джарефа.

- А жаль. Ему-то наверняка есть до тебя дело. Но вот твоя комната, отдыхай. На столе - хрустальный колокольчик. Захочешь чего-то - позвони в него. Слуги сделают все, чего бы ты ни приказал.

Я благодарно кивнул ему и вошел в комнату. Все, что только возможно, здесь было черным. Вот только черного хрусталя не нашлось, и колокольчик был сделан из голубоватого горного хрусталя. Отменный хрусталь, самого лучшего качества.

Я разделся, откинув полог, повалился на кровать и задумался. Мысли о Янри не давали мне покоя. Интересно, она действительно преуспела в магии сексуальных ритуалов? Помнится, женщины, которые служили такие ритуалы, были искушены и искусны. Или я был тогда слишком молод? В самом начале жизни все кажется странным и удивительным.

5

Юноша тринадцати лет вызывающе смотрел в глаза отца. Оба они были красивы - изящные, голубоглазые, и улыбки у них одинаково обворожительные. Однако сейчас отец гневался на своего непокорного отпрыска, а сын не собирался без боя сдавать занятых позиций. Да и сдавать их с боем он тоже не собирался.

Король не хотел, чтобы его сын занимался магией. У него были на то свои причины, он ненавидел колдунов, ненавидел и боялся. Но юноша был непреклонен. Он решил пойти в обучение к колдуну, и он исполнит это решение. Если отцу угодно лишить его трона - пусть лишает. Но он твердо решил научиться повелевать не только людьми, но и стихиями.

Долго продолжался этот разговор. Король угрожал и умолял, то кричал, то плакал, но его сын оставался непреклонен. Ремесло колдуна не сможет его изменить, он будет все так же верен своей стране и своему отцу, но просто земной власти ему мало. Его мучает скука, он задыхается. Он уходит к колдуну теперь же.

Будущему великому магу только-только исполнилось тринадцать лет, и король, скрепя сердце и, скрипя зубами, согласился отпустить сына, учиться колдовскому искусству, при условии, что через десять лет принц вернется к отцу и займется делами государства, отведя магию на второй план. Эти десять лет юноша все равно должен чему-то учиться, не магии, так чему-то другому. И парень всего лишь выбрал себе занятие по душе, осуждать его за это никто не посмеет.

Десять лет - это очень много. Можно стать колдуном и вернуться во дворец отца в черно-белой одежде великого мага, познавшего добро и зло, миг и вечность. Такие мысли приходили юноше в голову, но он сам смеялся над ними, не смея верить, что сможет стать настоящим магом. Однако юношеским его устремлениям суждено было обрести реальную опору и через десять лет он вернулся домой в черно-белой одеждой повелителя стихий.

Я проснулся от солнечного света, и некоторое время лежал, наблюдая за солнечным лучиком, пробившимся сквозь тяжелую штору из темного бархата. Странно, что именно он разбудил меня. Сегодня мне предстоял трудный день. Лениться некогда. Однако когда дело доходит до вылезания из теплой постели, приходится прибегать к тысячам различных ухищрений, чтобы только заставить себя встать.

В этот раз я решил действовать решительно. Вскочил с постели, пронесся по комнате двухметровыми прыжками, едва не выбил стекло (вот бы звону-то было!), сделал несколько приседаний и обратный кульбит.

Как всегда в последнее время, с кульбитами мне не везло. Почему-то именно в такие моменты на моем пути оказываются столы, кресла, стулья, диваны и прочая мебель. Я уже начал подумывать, не заговор ли это с целью меня покалечить? На этот раз я всего лишь опрокинул небольшой столик, на котором, к счастью, ничего не стояло. Грохота, конечно, было много, зато, к моей величайшей радости, ничего не разбилось.

Завтракали мы снова втроем. Кажется когда-то, давным-давно, когда мой мозг еще не играл со мной столь подлых шуток, то есть в те времена, память о которых стерлась из моего утомленного чересчур многочисленными фактами сознания, я здорово наколол демонов. Не выполнил какое-то свое обещание или просто обошел его формальным путем, а, может, просто снова сделал не то, чего от меня ожидали. Не помню, как часто, но и такое тоже бывало.

С тех пор демоны, не без основания, относились ко мне с подозрением. Но не Пиоло с Янри. Они чересчур хорошо меня знают и в каждом моем черном умысле они замечают искорки добрых дел в то время, когда даже я не совсем понимаю, что мною движет. Мы пили крепкое золотистое вино, Пиоло вспоминал старину, и я не всегда понимал, о чем он говорит.

- Янри поможет вернуть тебе память, Антей.

- Сколько шансов за то, что я вспомню все? - спросил я, с улыбкой глядя на Янри.

Янри тоже улыбнулась в ответ:

- Шансы примерно равны. Но хуже тебе уже не будет, Антей. Ты же никогда не боялся экспериментов, почему бы тебе ни рискнуть?

Я знал, что она так скажет. Может быть, память восстановится сама собой, ведь каждую ночь мне снится какая-то часть моего прошлого. Но как соблазнительно было бы вспомнить все сразу. Поэтому я усмехнулся и поднялся из-за стола:

- Я благодарю тебя за помощь, Янри. Надеюсь, у нас все получится.

Она рассмеялась, а следом за ней - и Пиоло. Да, я сказал кое-что двузначное и чуть глуповатое. Я сам понял это и присоединился к смеху. Может и получится после того, как все вспомню.

Покои Янри, как и покои ее отца и брата, были раскрашены черным. Она тоже была демоном, и за спиной у нее были крылья, но от этого она не становилась менее привлекательной, напротив, если вас интересует мое мнение, то я находил ее очаровательной и сексапильной. Странно еще, что, не стараясь казаться развратной, она все-таки была таковой. Или Пиоло решил облегчить мне доступ к своей сестренке?

Чаша с водой покоилась на золотой треноге. Чаша была высечена из куска камня и была, как вы можете догадаться, тоже черной. Янри обошла вокруг чаши, и вдруг, без предупреждения, без всякой подготовки запела заклинание. Голос у нее был сильный, нежный и звенящий. Казалось, слова обретают форму, находят опору и связывают быль с небылью.

Когда она пропела последнюю фразу заклинания, которое я и сам, бывало, пел, я по ее знаку опустились на колени перед чашей с водой и взглянул в нее. Янри было легче, я знал, как должен идти ритуал и делал все, чтобы облегчить ее задачу. Потом Янри запела другое заклинание, но я его уже не слышал. Я вглядывался в чашу с водой и постигал свое прошлое. Я вспомнил не все, но того, что я вспомнил, оказалось достаточно, чтобы решить, как действовать дальше. Уверенность в своих силах время от времени возрастает, но приятно знать, что эта уверенность не напрасна.

В один миг я получил огромный объем информации, да такой, за которую мог бы заложить душу. Одна сложность - моя жизнь и так слишком часто сводит меня с чертом и он уже знает, что за мерзость моя душонка и вряд ли согласится взять ее в оплату за что-либо. Но я не обижаюсь, я тоже хорошо себя знаю и понимаю, что черти меня знают только с лучшей стороны.

Я очнулся и снова смотрел в чашу с водой. В ней больше ничего не было. Рядом со мной присела Янри. Она тяжело дышала и выглядела уставшей. Ну, еще бы, она пела заклинания все то время, пока я вспоминал. Я улыбнулся ей счастливой улыбкой человека, теперь твердо вспомнившего свое прошлое (я решил не говорить ей о том, что кое-какие аспекты моей прошлой жизни я так и не вспомнил, хотя и знал, что они есть, но имел о них самые смутные предположения).

- Ты мне очень помогла, Янри, спасибо тебе. Если я могу чем-то помочь тебе - только скажи, я всегда к твоим услугам.

Я сказал это не случайно, я никогда не бросаю слов на ветер. Я знаю, что попросил Янри и твердо намерен выполнить ее просьбу. Это меня хорошо встряхнет, подбодрит, да и развлечет, в конце концов. Янри облизнула пересохшие губы и скромно потупила взор. Смешно изображать из себя маленькую простушку, но Янри - просто превосходная актриса. Интересно, в какие слова облечет она свою просьбу?

То, что затем сказала Янри, было неожиданно даже для меня.

- Раз ты все вспомнил, Антей, то ты вспомнил, должно быть, и то, что когда-то служил луне, богине любви. Отслужи вместе со мной мессу для этой богини и мы будем квиты.

Да, я помнил мессы и не боялся их служить. Ни один мужчина не познает наивысшего блаженства, не познав жрицу богини луны. Не одна девушка добровольно лишилась невинности в объятиях жреца богини любви. Когда-то я был одним из ее жрецов.

Похоже, моя улыбка выдала все, что я подумал по поводу службы луне и ее богине. Тем более что я обещал выполнить просьбу Янри. Пусть знает, как такие вещи делает великий маг. По-моему, я прекрасно умею объяснять, и теперь был не прочь применить свой опыт с Янри. Поэтому я просто спросил:

- Когда?

Я не думал, что она так обрадуется. Служба была назначена на ближайшую ночь, и я просто очарован ее доверчивой радостью. Находятся же странные люди, которые склонны мне доверять, несмотря ни на что.

Боюсь, что весь оставшийся день я бродил по мрачному логовищу демонов (это только моя извращенная фантазия может сравнить блещущий всеми оттенками черного дворец с мрачным логовищем) и улыбался безмятежной улыбкой круглого дурака. Каковым быть не мог. Я могу быть длинным (в смысле - тощим), вытянутым, но вовсе не круглым. Имейте это в виду. И Пиоло, наверное, что-то заподозрил, потому что его улыбка из обычной зловещей превратилась в гнусную.

Мы никогда не обсуждали с Пиоло, кто из нас прав, а кто виноват. Мы принимали друг друга так, как нужно. У нас дружба - это не просто приятельские отношения и частые пьянки, но еще и смертельный бой за друга до крови, до беспомощной ярости и никогда - предательство. Пиоло - один из тех, чьей дружбе я почти не изменял. Ни одна из случайных измен не произошла бы, если бы все зависело от меня. Всему виной обстоятельства, будь они прокляты.

Я говорил, что схожу с ума, когда у меня получается все, чего бы я ни захотел? В данный момент я был еще очень далек от сумасшествия, но оно уже настигало меня, и это ощущение было чертовски приятным. Здесь я не задержусь, это точно так же, как то, что мое имя - Антей, и я не зря ношу тунику покорителя природы.

Вечер запомнился только обилием вина, которым я услаждал себя в надежде освежить память и растормозить подсознание. Немного позже мне понадобится и то и другое, причем в потрясающе огромных количествах. Если Янри казалась удивленной (вполне допускаю, что она никогда не подходила к ритуалам с этой стороны), то Пиоло понимал меня, мы с ним немало прошли вместе. Если он и переживал, то только за свою сестру. Он тоже знал, что такая магия бывает опасна, потому что жрецы богини любви порою слишком неистовы. Но чем более ты неистов, тем милостивее к тебе Селена. Тоже утверждение, подкрепленное опытом.

Еще об одном говорит мой немалый опыт, - чтобы действительно догнаться - мне надо выпить очень много. Поэтому я пью, сколько могу (сколько позволяют время, финансы или состояние души). Прежде чем душа возопит о том, что пора бы прекратить пить, у меня неизменно заканчиваются или время, или финансы.

В данный момент не хватило времени. Как ни долог день, как ни долог вечер, но есть еще ночь, и нынешняя ночь будет тревожной, но сладостной. Покои Янри не отличались особой индивидуальностью. Философия демонов включает в себя изучение оттенков черного цвета, это распространенное развлечение местных мудрецов, и, надо сказать, что касается того, чтобы познать красоту мрака, в этом демоны действительно преуспели.

Черный полог высокой кровати не столько манил, сколько отпугивал. Любовью лучше заниматься на ковре. Бархат и черный шелк драпировали стены, светильники со стеклами из черного кварца почти не пропускали света, что, по моим понятиям, не казалось особенно забавным. Брутально, но пользы от этого никакой.

Янри с тревогой наблюдала, как я разглядываю ее покои. У меня острый язычок, и если что-то не по мне, об этом обычно сразу же узнают и те, кто имеет несчастье в этот момент находиться рядом со мной. Но сейчас я сдержался. Какое мне дело до убранства покоев Янри, если мне нужна только она сама? Вино, несмотря на его отрицательные, в большом количестве, свойства, делает из меня существо более доброе и уступчивое, чем обычно. Если бы люди знали об этом, они бы поили меня беспрестанно. Но я свято берегу эту тайну и остаюсь для всех недоступной загадкой.

Я присел на низенькую скамеечку и с изумлением наблюдал за Янри. В ней была какая-то кошачья грация и ее голос был таким чистым и нежным, что приводил в трепет даже меня, а это вовсе нелегко, особенно для женщин. Чем нежнее и прекраснее эти ранимые существа, тем более двойственные чувства они у меня вызывают.

Однако где Янри научилась вкладывать в заклинания столько чувства, столько энергии? Этому не научишь, это со временем приходит само. Или не приходит. Твоя мощь зависит от того, насколько твои заклинания истинны. Меня учили составлять свои заклинания и пользоваться чужими так, чтобы чувства и энергия били ключом. Теперь Янри была близка к этому, хоть и было в ней еще что-то ограничивающее, что не дает ей подняться до самых высот, как поднялся я.

Дальше все было как в моих самых лучших снах. Я никогда раньше не встречал в подобных ритуалах такой неистовой партнерши. А то, что она была крылатой - что ж, ее крылья мне вовсе не мешали, нет, напротив, это придавало даже особую пикантность нашим развлечениям. Хотя куда уж пикантней!]

6

На следующее утро я тихонько поцеловал сладко спящую на моем плече Янри и покинул ее покои. Вряд ли я вернусь сюда в ближайшее время, хоть и запомню эту ночь, сохраню ее в своей памяти и в своем сердце. Не знаю, правда, где она сохранится дольше. Если бы я умел писать стихи так же хорошо, как сочинять заклинания, я посвятил бы Янри поэму. А так я просто внесу ее в список тех моих знакомых, о ком нужно вспоминать время от времени.

Когда я вошел к Пиоло, он полировал свой меч. Доспехи уже висели на стене, начищенные до зеркального блеска. Это были специальные доспехи, которые не мешали нежным демонским крылышкам. Меч Пиоло был полуторным, его ножны прикреплялись к поясу. Носить меч за спиной Пиоло не мог, тоже из-за крыльев. Он завидовал мне, потому что я - маг и у меня - магический двуручный меч. Где-то он, мой Брат Грома, величайший из мечей? Я не знаю. Никто не знает. Когда я вспомню, - я найду его. А пока буду пользоваться обычным оружием.

Пиоло улыбнулся и жестом предложил мне осмотреть находящееся в комнате оружие. Я кивнул и пошел вдоль стен, переводя свой взгляд с одного клинка на другой. Оружие было прекрасного качества, но слишком короткое (по моим, конечно, меркам). Я учился владеть мечом с семи лет и отец сразу же дал мне в руки двуручный клинок, который я тогда даже не мог удержать в руках. Когда выковали мой Брат Грома, я был уже великим мастером, и мой меч легко стал мне родным.

В комнате было оружие на любой вкус. Я пробовал его заточку, примерял на руку, но все это было не то, не то! Когда я увидел Повелителя, я замер и уже не мог найти в себе силы отойти от него. Это был двуручный меч с обоюдоострым, заточенным как бритва лезвием, рукоятью, украшенной черными камнями, ибо это был меч теперешнего короля демонов, единственного из демонов, кто смел носить оружие за спиной, не боясь смять свои нежные крылья.

Взяв Повелителя в руки, я почувствовал специфическое покалывание. Это не был обычный меч. На его лезвии чуть заметно сверкали руны. Кто-то из величайших магов сделал этот меч непобедимым. Я сразу же понял, что другого оружия, достойного меня, здесь нет. Проблема в том, что оружие это - именное, его владелец должен отдать мне его из рук в руки и вслух подтвердить, что отдает Повелителя мне.

Пиоло подошел ко мне. Видно, выражение моего лица показалось ему странным, потому что он спросил:

- Что с тобой, Антей, о чем ты думаешь? Какие мысли навевает тебе этот меч?

- Я хочу поговорить с твоим отцом. Пока нет моего Брата Грома, я хочу взять Повелителя, рунный меч короля демонов.

Пиоло расхохотался и я не мог понять причины его смеха, пока он не унял его и не сказал:

- Отец ни за что не расстанется со своим мечом. Но поговорить с ним тебе, конечно, запретить никто не может. Он к тебе благоволит, еще с тех пор, как ты был у нас послом. Ты знаешь, где его покои, Антей. Он еще отдыхает, но тебя он примет, я уверен в этом.

Я тоже был в этом уверен. Я с сожалением взглянул на Повелителя в последний раз и вышел. Покои короля располагались в другом крыле дворца. Лучше всего было идти через сад, и я воспользовался именно этим путем. Я сбежал по широкой лестнице из черного мрамора. Утренняя прохлада была заметна настолько, что перед тем, как выйти в сад, я закутался в свой плащ.

Сад - единственное место, где теория демонов не оправдывалась. Здесь росли самые яркие растения нашего мира. Я вспомнил, что Янри любила яркие краски (да и теперь любит не меньше). Не удивлюсь, если черный цвет сдаст свои позиции, когда Янри станет королевой. Я с удовольствием вдыхал воздух, напоенный ароматами цветов. Аромат цветов и запахи битвы - запахи, возбуждающие во мне каждый раз множество воспоминаний.

Еще одна лестница - и покои короля. Сильмар ждал меня, но я еще не был у него в этот раз. Если бы не меч, я бы предпочел вообще не заходить к нему. Провидение в этот раз было за Сильмара.

Стража у покоев Сильмара, которая обычно никого не пропускала, увидев меня, расступилась так быстро, что я ничего не успел сказать. Так, значит, меч короля оказался в арсенале Пиоло не случайно. Кто, кроме него, мог придумать подобную причину, чтобы повидаться? Я вошел в королевские покои, мысленно восхваляя Сильмара за ум и сообразительность.

Он стоял у окна в одежде из черного бархата и черного шелка. Его волосы раньше были черны, как крылья ворона, теперь же в них поблескивали седые нити. Кто говорил, что демоны бессмертны? Они такие же люди, как и все мы, только с крыльями.

Он обернулся и увидел его сияющие черные глаза. Он улыбался и я подумал, что именно так должен улыбаться король. Как хорошо, что свою улыбку Сильмар передал своим детям.

Его высокий смуглый лоб украшала корона из серебра с черными и красными камнями. Эти алые точки - единственные яркие краски, которые позволял себе Сильмар. Он был фанатом черного и по-своему он был прав.

- Я рад видеть тебя, Антей, тем более что я знаю, зачем ты пришел. Брат Грома исчез, и ты пришел просить Повелителя, чтобы с ним ступить на нелегкий ратный путь.

- Да, брат.

Все короли в каком-то роде приходятся братьями друг другу. У нас одинаковые привилегии и одинаковые заботы. Между собою мы равны. Глаза Сильмара сверкнули лукавым, истинно демоническим блеском:

- А если я не дам тебе своего меча, брат Антей?

- Я не буду на тебя в обиде. Мой меч найдется рано или поздно. Без моего благословения никто не сможет им пользоваться. Ты еже не молод, брат Сильмар, а твой меч хочет битвы. Я ухожу завтра на рассвете вместе с Пиоло.

Сильмар кивнул. Он знал, что Пиоло отправляется вместе со мной. Он не имел права удерживать Пиоло у себя, Пиоло был рожден вне брака и имел право сам выбирать себе судьбу. Трон достанется Янри, а Пиоло поищет удачи вдалеке от дома, зато вместе со мной.

- Я знал, что Пиоло последует за тобой, брат Антей. И мой меч тоже отправится с тобой, и потому, что он хочет битвы, и потому, что, быть может, спасет тебе жизнь. Тебе или Пиоло.

Я склонился перед Сильмаром, и он обнял меня, по-отечески нежно. Если бы я не искал Галочку, я остался бы с Янри. Я никогда ее не забуду. Но у меня уже есть задача, и есть любовь. Уже есть.

Я шел следом за Сильмаром, и все встреченные склонялись перед нами, королями двух земель. Сердце мое забилось быстрее, не потому, что мы почти бежали по саду, но потому, что Повелитель станет на какое-то время моим мечом. Пиоло не мог пользоваться таким мечом, слишком еще нежны его крылышки. Сейчас Повелитель предназначен для того, кого в мире зовут колдуном Антеем.

Пиоло все еще не ушел. Увидев отца, он вскочил и неловко склонился перед ним. Сильмар небрежно кивнул:

- Ты выбрал свою судьбу, сын мой. Антей получит мой меч, ибо Повелитель жаждет битвы, а я должен, прежде всего, оставаться здесь. Чтобы заботиться о благе государства.

Пиоло до этого мгновения не верил, что Сильмар отдаст мне свой меч. Но если бы Повелитель был так дорог Сильмару, он бы не показал его мне. Теперь же молодой красавец-демон наблюдал за тем, как отец решительно подошел к отцу и, вынув его из ножен, поставил его перед собой. Легкая руническая вязь искрилась и переливалась на клинке. Я не мог отвести взгляда от Повелителя. Голос Сильмара был решителен и грозен. Меч блеснул в его руке, быстрый, как молния.

- Тебе, Антей, отдаю я Повелителя, пока не вернется Брат Грома. Да будут верен тебе этот меч, так же, как он был верен мне во времена легкие и тяжелые. Возьми этот меч и да будет удачен твой путь!

Я принял меч из рук Сильмара, и мои руки слегка дрожали. Сильмар отдал мне свой меч и вместе с ним - часть своей воинской доблести. Я кивнул ему и ответил, стараясь скрыть волнение и, понимая, что не больно-то это у меня получается:

- Спасибо тебе, брат мой Сильмар, за доверие. Я должен победить, ибо именно в этом заключается мое предназначение. Повелитель попал в надежные руки.

- Не сомневаюсь.

Мы с Сильмаром простились. Наш союз скрепило крепкое рукопожатие. Мы распрощались по-доброму. Я не знал, встретимся ли мы еще, как не знаю и сейчас. Может быть, когда кончится неразбериха. Только тогда.

В тот день мы готовились к отъезду. Подобрали для меня амуницию, и я до блеска начистил зеркальный щит, надеясь в походе использовать его двояко - как защитное средство, к чему он и был предназначен, и как зеркало, к чему его тоже можно приспособить. Пиоло наблюдал за моим усердием с нежной покровительственной улыбкой. Его оружие и доспехи были в полном порядке. Пиоло был воином и только воином, в то время как я учился магии или правил своей страной, он занимался воинским искусством. Он был лучшим воином, чем я, я это признавал и признаю. Он воин и у него есть крылья. Я маг и у меня начались серьезные проблемы.

Ужин вчетвером при свечах (к нам присоединился Сильмар, который в честь начала великих событий отбросил на время свою официальность, и стал просто демоном, братом и отцом). Потом, после скромных возлияний (вино было восхитительно, но у меня не было желания много пить в этот вечер) я нежно простился с Янри (в результате этого прощания я уснул часа на четыре позже, чем планировал изначально).

Во сне он видел Янри. Не ту черноглазую и горделивую красавицу, ведунью, которая провела с ним ночь, а ту нежную, тонкую девочку с глазами испуганной лани и пышным шлейфом волос, какой он увидел ее впервые. Она играла на лире, сидя в тенистой беседке сада, среди ярких цветов, украшавших черные стены и придававших черному мрамору не такой мрачный вид.

Антея, нового посла при дворе демонов, привлекли в беседку нежные звуки лиры, и он часа два простоял, затаив дыхание и наблюдая за девушкой. Она казалась такой тоненькой и нежной в черном облегающем платье, с тонкими кожистыми крылышками, что сердце Антея почему-то сжалось, чего он совсем не понимал, твердо зная. Что он должен чувствовать в том или ином случае, и вот, теперь он чувствует что-то новое, но не понимает это новое. Не может же он полюбить девочку с глазами испуганной лани только за то, что лира в ее руках звучит так напевно и нежно!

Их взгляды встретились и они познакомились позже, и золотая лира лежала, забытая, а Янри что-то щебетала о пустяках, потому что молодой сын короля из далеких земель произвел на нее впечатление. Он улыбался, и все еще не мог понять, что с ним. Она была тогда как нерасцветшая роза - нежный бутон, который хранит в себе тайну. Желание понять эту тайну - вот что двигало им тогда.

Это была нежная дружба. Если бы Янри не хотела, Антей не сделал бы ни шагу к ней в прямом и переносном смысле. Пиоло смеялся над его робостью, а он был вовсе не робок, он был чертовски, тонко расчетлив. Расчетливость его была заметна только людям с подобным душевным складом, а таких было мало, если не сказать более - таких почти не было.

Они не простились, когда отец призвал Антея домой. Он уехал на рассвете и об его срочном отъезде знал только Сильмар, король демонов. Молодой колдун почти не вспоминал Янри, занятый множеством срочных и не очень срочных дел.

Образ Янри постепенно поблек в сердце Антея. В его распоряжении постоянно были самые прекрасные девушки множества государств. Любая из них почла бы за честь согреть постель молодого колдуна, тем более что по совместительству он вскоре стал еще и королем (тоже молодым). И лишь изредка вспоминал Антей беседку из черного мрамора, увитую цветами, и милую девочку с глазами испуганной лани, играющую на золотой сладкозвучной лире.

---

Двое из небытия

Это произведение посвящено тем же людям, что прорисованы в предыдущем рассказе и Дэвиду Боуи из фильма "Лабиринт". Вещь получилась ничего, даже несмотря на некоторую иногда занудность.



Он стоял на невысоком холме и бесстрастно взирал на поднимающееся солнце. По правую руку от него стоял единорог, по левую - кентавр. Мускулы их были напряжены, они были готовы броситься друг на друга, их останавливал только длинный жезл из серебристого металла, подрагивающий в руке колдуна. Лес замер, словно в ожидании грозы или чуда. Гроза была ночью и сейчас прошла. Уже настал день, и предстояло чудо.

Он поднял жезл вверх и запел.0н сплетал из слов цепочки, нанизывая их одно на другое и следующее на предыдущее. Это было привычно и легко, так же легко, как дышать. Он уже заканчивал заклинание, когда что-то случилось. Громыхнул гром, и сверкнула молния, единорог и кентавр взвились на дыбы и умчались прочь, каждый в свою сторону. Последнее, что увидел колдун: молнию и ослепительное сияние в лицо. А потом он, кажется, упал и над ним склонился кто-то тёмный, или его сознание затянули темной пеленой, и он потерял возможность мыслить.

1

Я проснулся не то от ощущения полёта, не то от ощущения жёсткого приземления, - по-моему, на сверхзвуковой лайнер я все ещё не тяну, даже во сне. Тем более во сне. Я собирался сделать вид, что еще не проснулся и снова нырнуть в глубины сна, когда зазвонил будильник.

Чёрт бы подрал эти механические штучки, которые трезвонят на всю квартиру, и заставляют людей вставать ни свет ни заря! Правда, завёл его я, но когда приходится вставать, вылезать из теплой постели, подобные частности на ум не приходят.

Я потянулся и медленно сбросил с себя одеяло, надеясь, что хотя бы холодный воздух заставит меня встать на ноги и начать, наконец, новый день активно, а день обещает быть сложным. Через пять минут я с воплем выпрыгнул из кровати, сделав кульбит и снеся при этом по дороге лёгкий шахматный столик со стоящей на нем вазой с водой. Вот чёрт, опять не рассчитал прыжка. Нет в мире совершенства.

Из зеркала на меня смотрел высокий светловолосый мужчина, с яркими голубыми глазами и очаровательной улыбкой, перед которой не может устоять ни одна женщина. Я взял бритву и поморщился. Какой смысл бриться, если щетины всё равно не заметно?

Когда-то, быть может, год назад у меня были длинные волосы и серебряная казацкая серьга в ухе. Сейчас у меня аккуратная короткая стрижка, а серебряная серьга уступила место золотой. Ну не прелесть ли я?

Едва я побрился, как зазвонил телефон. Я медленно шёл, надеясь, что он перестанет звонить, и меня оставят в покое. Но ни тут-то было! По правилам игры я должен взять трубку.

-Да? - боюсь, мой голос не был особенно довольным.

"Здравствуй, Тони" - мне показалось, что из трубки на меня пахнуло французскими духами и ароматом драже, освежающих дыхание. Такой голос мог быть только у одной женщины, и я уже начинал скучать по ней, хоть и отпустил ее, следуя её просьбе оставить в покое. Это женщины сами не знают, чего хотят.

-Кто это? - поинтересовался я с хорошо разыгранным равнодушием, но она, как и следовало ожидать, на это не купилась. Она всегда была необыкновенной женщиной.

"Только не надо делать вид, что ты меня не узнал, Тони!" - в голосе у неё появилось раздражение, и я рассмеялся:

-Конечно же, я узнал тебя, Галочка. Чего ты хотела?

Я словно видел, как она на том конце провода тряхнула головой, откидывая с глаз встрепанную чёлку. Миниатюрная платиновая блондинка с колючим характером.

"Я хочу с тобой встретиться. Сегодня же!"

Это ещё раз подтверждает ту сторону моего жизненного опыта, согласно которому значится: все женщины, когда-либо бросавшие меня (или думавшие, что меня бросили) рано или поздно возвращаются ко мне, даже такая странная женщина, как Галочка - изящество, грация и вздорный нрав в божественно-прекрасной упаковке.

-Хорошо, когда и где?

"Когда ты освободишься?"

Вот это вопрос! Вот уж чего я никогда не могу знать наверняка. Будь моя воля, я работал бы с утра до вечера и даже ночью. Работа успокаивает мне нервы. Но если женщина хочет меня увидеть? Таким женщинам, как Галочка, не принято отказывать.

-В четыре я уже буду свободен. Помнишь тот ресторанчик, где мы частенько бывали, пока были вместе?

"Подобная ностальгия мне не присуща", - со смешком заметила Галочка, и я представил ее себе так чётко, что сердце забилось быстрее. Может быть, именно её я все-таки любил? Не могу быть уверенным в этом.

-Мне важно, чтобы ты не забыла дорогу туда. Встретился там полпятого. Тебя устроят такие место и время?

"Вполне. До встречи, Тони!"

Я положил трубку и тяжело вздохнул. Кажется, Галочка хочет встретиться со мной не потому, что так уж скучает по мне. У неё, очевидно, какой-то чисто практический интерес во мне. Ну что же, встреча покажет.

Взглянув на часы, я едва не взвыл. Уже пятнадцать минут, как я должен уехать в офис, а я всё ещё дома и ко всему прочему не до конца одет и не позавтракал. Вот что значит игнорировать будильник. Я одевался, как меня когда-то учили в армии. Несколько секунд - и вот, посмотрите, я готов для подвигов. Позавтракаю в офисе, всё равно с утра посетителей почти не бывает.

Одной рукой я вел машину, а другой переворачивал листы новых цветных проспектов, сообщающих обо всех новинках компьютерной техники и программирования. Эти проспекты пришли только вчера, и я ещё не успел их просмотреть. Не спрашивайте, как я умудрялся вести машину и одновременно читать проспекты, даже полностью вникая в смысл прочитанного, это дело практики.

Когда я подъехал к дому, в котором размещался мой офис, я опаздывал уже на полчаса. Собственно, служащие приходят раньше и у каждого из них есть ключ от офиса. Со мной работают люди настолько одержимые, что среди них считается нормальным, вцепившись. В какую-то идею, даже среди ночи примчаться в расчётный центр и разрабатывать, скажем, новую программу, просиживая за компьютером днями и ночами. 3а это я и ценю их. Одержимость в работе - прекрасное качество, стоящее тех немалых денег, которые я плачу своим служащим.

Я бегом поднялся на третий этаж, мысленно проклиная серый костюм, который так идёт к моим голубым глазам, и галстук, Дома я хожу в совсем другой одежде, более удобной. Я предпочитаю ковбойку, джинсы и кроссовки. Но стиль бизнесмена и просто делового человека нынче - строгий костюм и галстук, ничего не поделаешь, приходится соответствовать.

Я задержался у зеркала, ещё раз полюбовался своими честными голубыми глазами и открытой обаятельной улыбкой. Всё это вместе - ещё один козырь в моей руке. Я обаятелен и мне доверяют. Иногда даже больше, чем я того заслуживаю.

Из расчётного центра доносился одержанный гул деловой суеты. Так бывало всегда, когда бы я ни пришёл. Мои люди ценили высокооплачиваемую работу и не хотели бы её потерять. Я не стал даже заходить в расчетный центр, и так знаю, что там происходит. Люди работают, и не стоит им мешать, тем белее, что я всегда могу получить информацию из каждого компьютера в расчётном центрё, при помощи персонального компьютера, стоящего в моем офисе.

Я занялся проверкой программ, которые завтра должен забрать заказчик. Проверка, программ означает недоверие к персоналу, но в данном случае все меры были оправданы. Иногда я думаю, что мне вообще не нужно было браться за эту работу. Но я взялся за нее и теперь уже ничего не изменишь.

Задание было прислано по почте вместе с чеком на кругленькую сумму (деньги были перечислены на счет и в главе "услуги" значилось: "аванс"). Если это аванс, то какова же тогда будет полная оплата? Требовалось создать несколько программ на нестандартных языках по заданным исходным данным. Работа сложная и трудоемкая, но не зря же в моём расчётном центре работают лучшие специалисты.

Я подумал и решил, что раз услуги оплачены - деваться некуда, нужно работать. И вот, подошел назначенный срок, я собирался проверить программы и завтра вручить их заказчику. Кроме того, меня разбирало любопытство, мне было интересно, кто способен ухлопать такие суммы на программы на нестандартных языках. Впрочем, будь то маньяк или непризнанный гений, для меня он всё равно остаётся клиентом. Он платит деньги, а я работаю.

Я провёл весь день за проверкой программ. По крайней мере, программы совершенны настолько, что погрешностей в них не найти даже суперспециалисту (я-то знаю, потому что сам являюсь таким специалистом). Взглянув на часы, я самодовольно усмехнулся и выключил компьютер. Работа закончена и проверена, за весь день меня никто не потревожил. Это могло означать только то, что всё в порядке и моим подчиненным не требуются мои советы и моё мудрое и тактичное руководство. А мне предстояла встреча с Галочкой.

Очаровательная Галя, женщина, которую, будь у меня такая сила, я удерживал бы рядом с собой вечно. У нас все начиналось, как обычно, нас сковали нерасторжимые цепи, Галочка не могла жить без меня, ее тянуло ко мне и когда я был далеко, и когда я был рядом с ней. Все было в порядке, пока я не сделал ошибку и не рассказал ей о своих способностях.

Если я хочу, я могу удерживать нужного мне человека около себя вечно. Я рассказывал об этом всем женщинам, что были у меня до нее, и каждая воспринимала это по-своему, но ни одна не отнеслась к этому серьезно. Галочка же, сравнив описание моих способностей и свои ощущения, быстро разобралась в причинах и следствиях. Она не может допустить, чтобы ей манипулировали, поэтому она оставляет меня. Ни на один миг она не могла представить, что кто-то другой будет распоряжаться ею и ее чувствами.

Я не хотел отпускать ее, но мне пришлось это сделать. Она не хотела быть со мной, и она способна была разорвать эту связь. Оставшись один, я впервые не торопился снова приводить к себе женщину. Вот уже два месяца, как я живу один. Может быть, Галя позвала меня, чтобы сказать, что хочет вернуться? Если она скажет, что хочет остаться со мной, я не стану даже смеяться, просто возьму ее за руку и отведу домой.

Но я тут же вспомнил, как насмешливо она говорила со мной, и мне показалось, что нет, вернуться она не захочет. Машина шла километров под сто с лишним, но я не снижал скорость. Подобные трюки в миллионном городе частенько плохо заканчиваются, но я не боялся попасть в аварию. Машину я тоже вожу виртуозно, это умение у меня в крови.

Я прошел мимо швейцара, бросив ему высокомерное: "Привет!", и получив в ответ на это хамское приветствие подобострастную улыбку. Здесь меня хорошо знали. Это был приятный, милый ресторанчик, в котором хорошо кормили и не лезли раньше времени со счетами. Я стал его завсегдатаем еще лет пять назад, а такой части здесь добиваются не многие.

Галочка сидела за нашим любимым столиком у окна, пробираясь к ней, я непроизвольно обратил внимание на сидящего в одиночестве мужчину. Он так внимательно читал меню, что вначале не почувствовал моего пристального, изучающего взгляда. У него были светлые волосы, тонкогубый рот, приоткрытый в недоброй усмешке, и пронзительные глаза неопределенного цвета. На мгновение мне показалось, что я знаю этого человека.

Следующий вопрос всплыл неожиданно и так ярко, что я вздрогнул. Я сомневался, человек ли он в полном смысле этого слова. Его деловой черный костюм ему совершенно не шел, а тесный ворот белой рубашки и галстук, казалось, душили его. Нет, этому человеку не так нужно одеваться. Ему нужна просторная рубашка со свободным воротом и широкими рукавами, открывающая грудь, и обтягивающие ноги штаны. Уже то, что я видел, говорило о том, что у мужчины великолепная атлетическая фигура.

Все это я отметил практически на уровне автоматики, проходя мимо. Верно, мой взгляд был чересчур пристально и потревожил незнакомца. Он поднял голову, и его глаза встретились с моими. Могу поклясться, что я уже видел его, видел, только не мог вспомнить, где и когда. Может, это ложная память? В любом случае не стоило так волноваться.

Я непроизвольно кивнул ему, как обычно кивал старым знакомым, когда узнавал их в толпе, проходя мимо. Галочка заметила меня и теперь вызывающе улыбалась, такая нежная и сияющая. Нет, наверное, возвращаться ко мне она не собиралась. Напрасно. В ее памяти я все равно останусь лучшим мужчиной в ее жизни.

- Привет! - я плюхнулся на стул рядом с ней. Она ответила сдержанно:

- Здравствуй. Я заказала еду, ее сейчас принесут. Ты, как всегда, пунктуален.

Да уж, я могу опаздывать куда угодно и когда угодно, но если только дело не касается женщины. Тут я точен, как эталон.

- Мне не терпелось увидеть тебя! - вот здесь я не соврал. Действительно, я соскучился по Галочке больше, чем даже мог себе представить. Она отмахнулась от этого признания моей слабости:

- Не начинай все сначала, Тони. Мы не сможем быть вместе и нечего переливать из пустого в порожнее.

Эта женщина когда-нибудь выведет меня из равновесия. Ни к кому больше я не испытывал такой щемящей нежности и такой сильной ненависти. Ненависти из-за того, что она не хочет меня понимать. Единственная из всех. Я тут же принял официальный тон:

- Хорошо, тогда зачем ты хотела меня видеть?

- Просто происходит что-то странное и это странное касается тебя. Поэтому я хотела тебя предупредить, а заодно и поинтересоваться, может, ты знаешь, что это означает?

Почему-то ее интонации не показались мне забавными, а в ее голосе я явно почувствовал страх. Должно было случиться что-то действительно серьезное, чтобы Галя могла так встревожиться. И мне предстояло выяснить, что.

- Что произошло? - со стороны кажется, что я спокоен и хладнокровен, как всегда, на самом же деле я волнуюсь и мне трудно скрывать волнение. Галочка вздохнула и обеими руками поправила прическу. Она была в синем платье с открытой спиной и большим декольте. Когда она так одевалась, она могла вертеть мною как угодно.

- Какой-то тип упорно расспрашивал о тебе, Тони, и этот человек мне не понравился. Очень сильно не понравился.

Расспрашивал обо мне? Кто-то еще способен обо мне расспрашивать? Это новость. Не скажу, что приятная, но что новость - точно.

- Как он выглядел?

- Он был не очень высокий, с длинными черными волосами, с таким неприятным лицом, вечно меняющим свое выражение. Кажется, он сильно сутулится. Или вообще горбатый.

В голосе Гали были нотки страха. Кто бы ни был ее непрошеный интервьюер, напугал он ее прилично. Да, она права, мне не вредно было бы знать, что кто-то мной интересуется.

- Вот как? Судя по всему. Фигура заметная. Ты так красочно его писала, Галочка. Уж не очаровал ли он тебя?

- Он меня не очаровал, а напугал! - ответила Галя сердито. - Так ты его не знаешь?

Я покачал головой:

- Нет, человек с описанными тобой приметами в числе моих знакомых не значится.

- Значит, он что-то замышляет против тебя?

Ее вопрос остался без ответа. Я не понимал, кто и что может против меня замышлять. Может, жизнь покажет. А пока вопрос остается открытым.

Я проводил Галочку домой, тщетно надеясь, что она предложит остаться. Но эта женщина твердо решила не иметь со мной дела, и я ничего не мог с этим поделать. Да и не собирался. Подумаешь, потеря! Галя, конечно, очень мила, но при желании даже ей можно найти замену.



Он стоял в незнакомом огромном зале с колонами. Колоны были каменные и разных цветов. У него в руке был неизменный серебряный жезл, и каждый раз, когда он им взмахивал, рядом с ним появлялось какое-либо существо. Они были разные. Маленькие красные членистоногие с розовыми разводами на панцире, огромные ящеры, покрытые чешуей или заросшие шерстью, пресмыкающиеся и прямоходящие, по одному существу после каждого взмаха жезла.

Эти существа были разные, и объединяло их только одно - появившись перед ним, они раболепно кланялись, кто как мог, и быстро уходили, уползали и упрыгивали туда, куда он им указывал. Он был повелителем, и никто из его подданных не смел спорить с его волей.

Он взмахнул жезлом в очередной раз и перед ним появился раз в десять увеличенный краб, только нежно-синего цвета. У него было по пять лап с каждой стороны, с двух сторон торчали просвечивающие сталью клешни, а на спине - много-много серебряных звезд. Синий краб замер перед колдуном, не торопясь кланяться. Но тот не обратил внимания на непочтительность, он торопился, а потому нервно указал жезлом в ту сторону, куда полагалось идти крабу.

Краб остался на месте. Колдун взмахнул жезлом один раз, потом другой. После третьего взмаха жезла синий краб бросился на своего создателя.

2

Дверь открылась, вошел секретарь. Это был расторопный молодой человек, до тонкости изучивший мои капризы, и потому незаменимый в работе:

- Антон Сергеевич, к Вам посетитель. - Промолвил он испуганно, как будто был лично ответственен за приход какого-то назойливого посетителя, который меня обязательно побеспокоит, а в результате я буду недоволен недостаточной бдительностью секретаря.

Я специально выбирал себе секретаря мужчину, и причины тому (основных причин, разумеется) было две. Во-первых, кто бы что мне не говорил, я считаю, что работоспособность у мужчин несколько больше, чем у женщины, а нагрузки на плечи моего секретаря падали немалые. А, во-вторых, я решил раз и навсегда: никаких любовных интриг в офисе. Работа есть работа, и отвлекаться на что-то другое, пусть это другое и имеет очень соблазнительные формы, я не собирался.

- Зови его, Андрей. - Улыбнулся я спокойно. Пяти - десяти секунд мне хватило, что сегодня - день расплаты с моим таинственным заказчиком. Андрей кивнул и вышел. Я поудобнее устроился в кресле и заранее улыбнулся. Кто бы ни был этот заказчик, но человек, платящий такие суммы, улыбки заслуживает наверняка.

Он ушел и кивнул, увидев, что его ждут. Я, кажется, непроизвольно изменив выражение лица. Слишком живо описала мне галочка человека, интересовавшегося мной, и сходство этого описания с моим теперешним посетителем было невероятным. Одетый в черное, с черными, ниже плеч, волосами, с восточным лицом, на котором особенно выделялись глаза, глубокие, притягивающие, наверное, успех его у женщин был огромен.

Теперь я понимал, почему этот человек произвел на Галочку столь сильное впечатление. В том, что недавний Галин гость и мой нынешний посетитель - одно и то же лицо, я не сомневался.

- Прошу Вас, садитесь.

- Благодарю.

Его голос звучал как-то приглушенно. Наверное, если бы он позволил себе говорить, не смягчая голоса, его голос звучал бы, как раскаты грома. Тембр и сила голоса у этого человека были потрясающие.

- Я так понимаю, Вы пришли за своими программами?

- Да, Вы все правильно поняли. Льщу себя надеждой, что Вы справились с моим заданием.

- Конечно. Я лично проверил программы, они работают безупречно.

- Прекрасно. Могу я попросить Вас об одной услуге, Антон Сергеевич? - мне показалось, что мое имя он произнес с насмешкой. Я решил, что мне стоит облегчить переговоры, и предложил:

- Зовите меня просто Тони. Я предпочитаю оказывать услуги людям, которые, по крайней мере, со мной знакомы. А если с Вами еще и я буду знаком...

Его смех напоминал что-то среднее между клекотом птичьего базара и грохотом водопада.

- Хорошо сказано, Тони. Тогда я внесу ответное предложение - давай перейдем на ты. Меня близкие друзья зовут Питером, надеюсь, ты не обидишься, если я попрошу обращаться ко мне именно так?

- Надеюсь, не Питер Пен? - наивно предположил я и был вознагражден новой порцией водопадного клекота.

- Да нет, просто - Питер.

- Хорошо, раз уж мы познакомились, выкладывай свои затруднения.

- Это, собственно, не столько затруднение, сколько предложение. Я знаю, что программы, которые я просил, могли сделать только профессионалы высшего уровня.

- Других не держу! - усмехнулся я самодовольно.

- Собственно, такие программы я мог сделать и сам, просто сложно найти хорошие машины, вот так, с бухты-барахты. Поэтому я решил просто заплатить за работу другим и посмотреть, что из этого выйдет.

Охотно верю. В нем есть что-то чертовски привлекательное. А иногда даже профи обращается за помощью к коллегам. Я только что-то не могу понять, к чему ведет нас этот разговор.

- Ты останешься доволен нашей работой, Питер. - Я выложил на стол дискеты и многозначительно улыбнулся. Он понял, чуть привстал, дотянулся до кейса и долго возился с его замками. Наконец, открыл его и показал мне содержимое. Как я и думал, - там были всего лишь деньги.

- Я благодарен тебе и твоим людям за работу. Между прочим, как ты подбираешь кадры?

- Если я скажу, что одержимых работой видно сразу, ты мне поверишь? - поинтересовался я. Питер многозначительно кивнул:

- Да, потому что это так и есть. Скажи, между прочим, похож я на одержимого, если не работой, то, по крайней мере, идеей?

Я осторожно кивнул. Конечно, внешне ничего подобного не заметно, но человек, способный заплатить такие деньги за программы, которые он мог бы разработать сам и совершенно бесплатно - либо дурак, либо одержимый. При всей моей смелости и при всем моем цинизме дураком я бы его, пожалуй, не назвал.

- Да, ты одержим какой-то идеей. Но что из того? Я могу тебе только пожелать счастливого завершения поиска. Свою часть работы мы сделали качественно.

Питер чуть наклонился вперед и поинтересовался громовым шепотом:

- Не хочешь принять меня на работу?

Я растерянно улыбнулся. Еще не видя Питера, я уже предполагал, что подобными программами могут интересоваться только специалисты, а специалистов я искал всегда, именно поэтому мой расчетный центр и был лучшим. Но принять его на работу? Я бы не сомневался ни секунды, если бы не вчерашний разговор с Галочкой. А, впрочем, бабы - вздорный народ, а бизнес есть бизнес. Я скрыл свои изумление и растерянность за одной стандартной фразой, до сих пор не пойму, была это отговорка. Или меня это тогда действительно заинтересовало?

- Каковы твои условия?

- Оплата обычная, как у всех твоих профессионалов. Я буду работать на тебя и параллельно делать свою работу. Разумеется, не в ущерб тому, что я буду делать для фирмы. Я хочу поработать на тебя вовсе не из корыстолюбия, у меня нет проблем с деньгами. В общем, ты не поймешь мои мотивы, поэтому я предпочту оставить их при себе.

Интересно, чем закончится этот разговор? Я не знал, потому что собирался пустить его течь в опасное русло.

- Хорошо, ты принят. Но при одном условии.

- Да?

- Ты расскажешь мне, чем я тебя заинтересовал.

Он хотел засмеяться, но потом посерьезнел и сказал примирительно:

- Я знаю, это прекрасная блондинка рассказала тебе о моем интересе. Кажется, твоя бывшая подружка, или что-то вроде того...

- Прошу тебя, не уходи от темы, мы говорим сейчас о твоем интересе к моей личности, а не о моем интересе к женщинам.

- Ну да. Мне нужно было знать, что ты представляешь собой, как специалист.

- Ты красиво врешь, Питер. Но я все равно беру тебя на работу. Если у тебя есть тайны, - то это именно твои тайны. И еще, я предлагаю отпраздновать наше сотрудничество. Приглашаю тебя пообедать со мной.

У меня появилось предчувствие, что с помощью нового программиста хлопот у меня прибавится. Но деловые люди обычно не верят предчувствиям, а Питер заплатил неплохой вступительный взнос - плату за его программы. Поэтому, когда Андрей проводил Питера в расчетный центр, мои предчувствия уже оставили меня в покое.

Обедать мы отправились в одно из небольших кафе, которых в деловой части города было превеликое множество. В этом кафе были чистые скатерти, расторопные официанты и вкусная еда. Все три эти факта говорили за то, что обед в этом милом местечке обещает быть приятным. Он и обещал, пока мой спутник не замер от неожиданности прямо посреди холла. Я проследил за направлением его взгляда и напряженно улыбнулся.

За дальним столиком сидел мужчина, на которого я обратил внимание вчера. Он был снова погружен в свое меню и не почувствовал на себе напряженного взгляда четырех глаз. Я был заинтересован тем романтическим ореолом, который окружал этого странного мужчину. Питер же был жутко не то изумлен, не то испуган, я не мог понять, в чем дело.

Питер, поняв, что я смотрю туда же, куда и он, спросил громким шепотом:

- Скажи, ты узнаешь этого человека, Тони?

- Я его вижу уже второй раз за два дня. Мне он кажется знакомым, но я не могу понять, откуда.

- Ну, еще бы, тебе не знать его!

- Что? - тон Питера был таков, словно он очень давно знает и меня, и того, кто испугал его (я ясно слышал в его голосе нотки страха), и удивляется тому, что я не помню таких элементарных вещей. Или таких важных вещей? После моего вопроса Питер нахмурился и произнес спокойно:

- Извини, Тони, кажется, я позволил себе сказать лишнее. Пожалуйста, не расспрашивай меня ни о чем. Каждый из нас имеет право на тайну, не так ли?

Я пожал плечами и предложил:

- Ну что же, не будем обсуждать твои тайны, да и мои, пожалуй, трогать тоже ни к чему. Мы пришли обедать, а не открывать тайны, тем более, если один из нас не считает, что эта тайна должна быть открыта.

Питер понял, что я намекаю на его таинственность, и тут же пожал плечами:

- Ну, Тони, это дело мое. Может, я и расскажу тебе кое-что, когда придет время. А беспокоить тебя преждевременно я не собираюсь.

- Хорошо.

Мы сделали заказы и молча принялись за еду. Я исподтишка наблюдал то за Питером, то за белокурым незнакомцем, не понимая, почему же этот мужчина, красивый, не спорю, кажется мне знакомым.

Мы уже доедали десерт, который едва не стал причиной моей смерти. Потому что когда мимо меня прошла, благоухая своими любимыми французскими духами, Галочка, так увлеченная стремлением к какой-то особой цели, никем не познанной, я доедал мороженное. Как хорошо, что я все-таки умудрился благополучно проглотить то, что было у меня во рту.

Галочка была просто восхитительна. Ее пушистые волосы необыкновенного оттенка были небрежно разбросаны по плечам. Для такой кажущейся небрежности необходимо две вещи: тщательно завить волосы и так же тщательно определить место каждого локона, каждой прядки. Бог мой, я до сих пор схожу с ума от нежности, когда вижу ее даже в мыслях.

Боюсь, я не смог скрыть своего изумления, когда увидел Галочку. Еще больше изумило меня то, что она проскользнула мимо меня, не обратив никакого внимания. Меня это уязвило. Но худшее произошло, когда я увидел, куда спешила моя очаровательная блондиночка. Она спешила к не менее очаровательному и еще более блондинистому герою, тому самому, который озадачил меня и напугал Питера.

Питер предложил закончить трапезу и удалиться, но совсем не удивился, когда я сказал, что мне нужно чуть задержаться. Он наверняка знал, что произойдет дальше. А дальше я медленно поднялся со своего стула и неспешным шагом пошел к столику, где сейчас Галочка весело болтала с белокурым изяществом. В руках у меня была вазочка с остатками мороженого, но, ручаюсь, я наверняка не был похож на официанта. Я стоял какое-то время у столика, ожидая, пока меня заметят, но меня продолжали игнорировать, и мне пришлось принимать срочные меры.

Я изящно поклонился и мягко произнес:

- Здравствуйте.

Кажется, я начал перенимать у Питера его манеру разговора, мой голос звучал чуть приглушенно и от этого - более загадочно. Галя подняла голову, и ее улыбка уступила место ехидной усмешке:

- А, это ты, Тони. Что ты здесь делаешь?

- Честное слово, я не следил за тобой. Я здесь обедал со своим новым сотрудником, а ты промчалась мимо, даже не заметив меня. Это меня заинтриговало.

- Я не виновата, что ты такой незаметный! - усмехнулась Галя. Ее новый друг недоуменно переводил взгляд с меня на нее и обратно. Может, если бы я не показал тогда, как Галочка мне дорога, ничего бы не случилось. Или случилось бы не так скоропостижно, кто знает. А может, в тот миг нами снова играла судьба. Может быть. Все равно я ни о чем не жалею.

- С каких это пор я стал незаметным. Милая? Куда ты смотрела, что не видела меня?

- Я смотрела на него, Тони. - Пояснила Галочка с легкой улыбкой на своих очаровательных губках. Я холодно улыбнулся (у меня в руках была вазочка с тающим мороженым, поэтому я очень надеялся на то, что из рук холод перешел в холодную улыбку):

- Думай о том, что говоришь, девочка моя. А то я сейчас как заревную!

Может, получилось резковато. Офигенно ослепительный блондин самодовольно усмехнулся, видимо, под грузом обстоятельств решив, что отбил у меня любимую женщину (все это было совсем не так, она сама отбилась от рук, мерзкая девчонка!). Галя же рассмеялась в ответ на мое предположение. Она всегда была очень резка в суждениях:

- Твоя ревность была бы оправданной, если бы я любила тебя. Но ведь это не так!

- Я думаю, ты меня любишь! - усмехнулся я. Уж очень горячей показалась мне ее речь. Мороженое продолжало таять. Галочка покачала головой:

- Если уж выбирать, то я выберу его. - Она указала на блондина, и он открыто и нагло расхохотался.

Мои движения были полностью рассчитаны, не даром же я программист. Я сделал шаг к блондину, и содержимое вазочки с мороженым украсило его начесанную шевелюру. Все равно я не стал бы доедать это растаявшее мороженое. Я не люблю растаявшее мороженое. После того, как мороженое залепило шевелюру и физиономию нового Галочкиного увлечения, я улыбнулся самой прелестной из своих улыбок, поцеловал ее нежно-нежно, пока она не поняла, что случилось, и произнес, крайне довольный собой:

- Ну, вот видишь, я уже и ревную!

После этого мне осталось только заплатить по счету и отправиться восвояси, что я и сделал. Ах, чего не сделаешь ради любимой девушки... вернее, женщины, но к черту эти уточнения. Жаль, что в руках у меня была всего лишь вазочка с мороженым. Но этот поступок, по крайней мере, принес мне удовольствие.

3

- Ты думаешь, что я рассчитывал? Если постараться, изомерный угол выхода можно соорудить из всего. Это не только Джареф может.

- А, понял. Маг может соорудить этот угол выхода без всяких хлопот, а такому, как ты, с логическим мышлением, но без магических способностей, нужно делать расчет. А логика, в том виде, как она принята в нашем измерении, дает нам способность к информатике и программированию на любом языке. Трудно бы тебе со мной пришлось. Послушай, а ведь это Джареф выкинул меня из нашего измерения.

- Доказательств нет. Ладно, пойдем отсюда, к чертям собачьим все выходки Джарефа.

- Ничего страшного. Помнится, когда-то я был даже сильней этого начесанного блондинчика. Я себе свои прежние позиции собираюсь вернуть.

- Раз собираешься, значит, вернешь. Пойдем, пока нас здесь не засекли.

- Пойдем.

Обратно мы ехали уже не так быстро, некуда нам было торопиться. Вернее, конечно, было куда, но не настолько, чтобы нестись, сломя голову. Пиоло рассказал о том, что расчеты еще не закончены, осталось работы часа на два-три. Ну, может, если вдвоем, мы управимся с работой за час. Да, может и так, но меня сейчас интересовал другой вопрос: где мой серебряный жезл, орудие колдовства, врученное мне в самом начале моей долгой карьеры великого и непобедимого мага, величайшими магами нашего измерения.

Вопрос оказался риторическим. Если о жезле и должен был кто-то знать, то это я. А я ничего не знал. Значит, жезл придется искать, и пока я его не найду, я буду совершенно беззащитен. Это ужасно обидно! Снова выход придется искать Пиоло, а я буду вспоминать, кем я был. Черт, впервые за то время, сколько я помню себя здесь, я чувствую себя таким беззащитным.

Пиоло пошел в расчетный центр, а я делал свою работу у себя в офисе. Мы закончили практически одновременно. Я еще не все помнил, а то, что помнил, не мог сделать без жезла! С мозгом гения здесь, там я совершенно бессилен.

Пиоло рассказал мне о том, как началась война, как мы заключили договор, потому что все, и хорошее и плохое, восстало против Джарефа. И вот, Джареф снова здесь, снова мешает. Теперь у меня с ним личные счеты. Пора возвращаться туда, где нас ждут.

- Как мы вернемся в наш мир, Пиоло?

- Нужен компьютер и высокое напряжение.

- А если подробнее?

- Могу и подробнее. Мы с тобой загружаем в компьютер все предварительные расчеты, и требуем, в самом категорическом тоне, ну, ты понимаешь, выдать единственно верное решение.

- И что?

- Компьютер либо откроет для нас проход, либо перегорит.

- А если откроет? Ты уверен, что он не перегорит потом?

- Ну, коротнет, а нам-то что? Мы будем в другом месте.

- А люди?

- Антей, раньше ты не был так заботлив. Если тебе что-то было нужно, ты делал это - и только. Не обращая внимания, стоит ли кто-то на твоем пути или нет. Что же случилось теперь?

- Я стал другим, Пиоло. Я жил среди людей, как обычный человек, только чуть более талантливый и удачливый. Может, вернувшись в наш мир, я снова стану таким, каким был. Из Антона Сергеевича, представительного бизнесмена, я превращусь в мага Антея.

- Хорошо, Антей, не будем заниматься демагогией. Ты только скажи, мы делаем попытку пройти?

- Конечно. Даже если здесь что-то случится, Джареф не может остаться безнаказанным.

- Посмотрим, сумеешь ли ты...

- Сумею. Давай поторопимся.

- Как скажешь. Главный здесь все-таки ты.

Мы быстро ввели в машину данные и потребовали решения. Компьютер так громко заворчал и защелкал, что я думал - он развалится у меня на глазах. Но компьютер держался. Это была классная машина. Рядом с ним появлялось что-то прозрачное, а по бокам - радуга. Мое подсознание подсказывало: это то, что мы ждали, выход в наше измерение. Но в то время как изомерный выход становился все четче, компьютер начал трещать сильнее и по нему побежали искры. Пиоло крикнул:

- Скорее. Нам надо уходить. Машина может сдать в любую секунду!

Он ринулся в проход, и я едва успел сгрести его в охапку:

- Куда? Проход еще не оформился! Хочешь загреметь в черт знает какие дебри? Стой!

Пиоло все рвался к углу выхода. Он потерял голову от близости столь вожделенного выхода, мне все труднее было его удерживать. Когда мои силы истощились, - выход наконец-то оформился. Мы оба прошли через радужные ворота. Ворота тут же исчезли, но не так постепенно, как появлялись, а сразу. Я понял, что полетела аппаратура. Счастье еще, что мы успели!

Пиоло растерянно повернулся вокруг своей оси, а я уже и так знал, где мы находимся. Пик Гнездо Дьявола, высотой метров четыреста. Это была почти гладкая отвесная стена, по ней не спустишься. По крайней мере, - живым.

Мы стояли на пятачке диаметром не больше пяти метров, а вокруг нас - только холодный горный воздух, да еще немного перистых облаков. Интересно, как мы отсюда спустимся? Пиоло это, кажется, совсем не волновало, он сиял. Его земная одежда сменилась на одежду другого покроя, но тоже черную, и длинный, до пят, черный плащ, ниспадающий с плеч Пиоло красивыми складками.

Я тоже был одет иначе, чем обычно. На мне были белые с черным одежды, балахон до пят, черный, до колен, плащ с фибулой из какого-то зеленого камня. Мягкие, удобные сапожки, черные, до локтя, охотничьи перчатки с глубокими бороздами от когтей. На них так любил сидеть мой охотничий золотой сокол. Где он сейчас, мой Берсерк? Он был одним из немногих моих друзей. Я спросил у Пиоло:

- Как мы спустимся вниз? Здесь можно только лететь. А летать мы, к сожалению, не умеем...

Пиоло рассмеялся:

- Говори о себе, Антей. По-моему, ты не очень хорошо помнишь Пиоло! - с этими словами он сбросил плащ, и он мягко лег у его ног. А я увидел, что за спиной у Пиоло мягкие кожистые крылья, вспомнил, что Пиоло - человек-птица. Вот почему он порою казался горбатым - сложенные за спиной крылья мешали ему носить одежду так, как это было нужно. Да, у Пиоло проблем не было, он мог летать, а я признал его преимущество, поинтересовавшись:

- Хорошо, ты летишь, а что делать мне?

- Ждать. Я вернусь быстро. Сохрани мой плащ, Антей.

- Хорошо. А куда летишь ты?

- За помощью. Я скоро вернусь, Антей.

Он расправил крылья. В этот миг он был прекрасен, человек и птица одновременно. Он сделал шаг за каменный пятачок и судорожно взмахнул крыльями. Я смотрел ему вслед, пока можно было его видеть, а потом улегся на скале, постелив плащ Пиоло. Я посплю, пока он не вернется обратно. Я слишком много всего перенес за короткое время, мне нужно отдохнуть и набраться сил.

---

Принеси агнца господу твоему!

Это, на самом деле, совсем не про бога. Это о сложных отношениях учителя и ученика. Наелась я этих отношений уже по ссамы уши... Но написан рассказ был тогда, когда ни один ученик из избранных мной не становился даже слабым подоюием моих сегодняшний волшебных мальчиков и девочек. Ну вот... А образы срисованы с двух очаровательных музыкантов (и просто хороших, в свое время, знакомых).



Ученик поднял голову от магического фолианта и огляделся. Солнце садилось и в комнату входил полумрак. Он просидел над книгой часа три, не меньше. ну ничего, скоро это пройдет и он станет дальше постигать магическую науку спокойно, размеренно, не спеша, как ему захочется. Но сначала он станет здесь хозяином.

А пока же он нашел стопроцентное действенное средство против теперешнего Хозяина Магии. Хозяином Магии быть почетно, и не важно, как получают это звание – долгой ли работой, или убив предыдущего Хозяина Магии. Первый способ был очень уж нудным и трудоемким, да и известно было, что Хозяева Магии используют учеников для трудных заданий, выполнить которые чаще всего бывает практически невозможно. Поэтому ученик выбрал второй способ стать Хозяином Магии.

Он поднялся из-за стола, оставив на нем раскрытый фолиант, и подошел к зеркалу. Невысокий, светловолосый, с невинными голубыми глазами. В ухе – небольшая серебряная серьга-полумесяц. Он поправляет свои волосы и коварно улыбается. Впрочем, улыбка его тут же гаснет, как только он вспоминает, что через это зеркало может наблюдать за ним Хозяин Магии. Его учитель пока не должен знать о задуманном.

Наступало время ужина и серебряный звон астрального колокольчика известил ученика о том, что Хозяин Магии ждет его в трапезной. Сегодня ученик приготовил ему неплохой десерт. Правда, вряд ли этот десерт понравится его учителю, но ученик решил твердо – в живых из них останется только один.

Хозяин Магии встретил своего ученика угрюмой улыбкой. Это не значит, что он был недоволен своим учеником, просто он всегда был угрюм. Здешний Хозяин Магии не признавал в одежде никаких цветов, кроме черного, был молод, суров и, несмотря на свою суровость, чертовски привлекателен.

У него были восточные черты лица и что-то чертячье прыгало в карих с зеленью глазах. Все это ученик отмечал про себя уже не раз. А сегодня он пришел сюда вовсе не любоваться учителем. Не любоваться учителем, но уничтожить его, чтобы самому стать тут хозяином. Покончить со всеми сомнениями раз и навсегда.

В середине трапезы Хозяин Магии с усмешкой заявил своему ученику:

- Скоро срок твоего посвящения. Ты должен выполнить еще одно задание, и тогда ты сам с полным правом будешь называться Хозяином Магии.

- Что это за задание, учитель? – поинтересовался ученик безразлично. Он не смог спрятать своего безразличия, ведь он не собирался ничего делать для Хозяина Магии, он собирался получить власть другим способом.

Хозяин Магии ответил на вопрос своего ученика, а не на его мысли:

- Это задание будет тяжелым, не скрою. Но если ты справишься с ним, тем больше будет тебе чести. И ты справишься с этим заданием. Я знаю твою силу.

- Надеюсь. – ученик выдавил из себя улыбку, подумав, что его истинную силу Хозяину Магии предстоит узнать именно сегодня.

Они закончили трапезу в полном молчании. Хозяин Магии поднялся из-за стола и пошел к выходу. Обернуться его заставил гортанный выкрик ученика. На губах его играла самоуверенная улыбка, а между ладоней появился шарик синей энергии, смертоносной при прямом попадании. Хозяин Магии тяжело вздохнул, понимая, что задумал его ученик, и стал медленно плести сеть заклинания. Не произнося ни слова и не делая ни движения.

Это сосредоточение Хозяина Магии самоуверенный ученик принял за остолбенение страха. Он громко, победоносно рассмеялся:

- Ну, каково? Кто сильнее? ты был прав, учитель, я получу власть, но для этого мне не нужно выполнять твое опасное задание, нет! мне нужно всего лишь убить тебя. А что может быть лучше и приятнее?

Хозяин Магии грустно улыбнулся, сплетя мысленно нужную сеть заклинаний. Когда им в голову приходят амбициозные желания занять его место? А вроде кажутся неглупыми людьми.

- Остановись, глупец! Позволь мне уничтожить эту смертоносную энергию, и я не стану наказывать тебя за нетерпение. Опомнись, ты поднял руку на запретное!

Ослепленный своим мнимым могуществом, ученик не внял призыву Хозяина Магии. Как не внимали ему десятки учеников перед ним. И, расхохотавшись, ученик швырнул смертоносную энергию в учителя. Хозяин Магии всего лишь вытянул руку и прокричал:

- Твое оружие да поразит тебя, ибо ты предал своего учителя и забыл данную ему клятву повиновения!

Этого было достаточно. Обгоревший труп – все, что осталось от ученика, а душа его запуталась в тенетах сплетенного Хозяином Магии заклинания. И воздел Хозяин Магии вверх руки, и воззвал к своему покровителю, одному из черных демонов преисподней:

- Ты, кто дает мне силу и знания! Еще один агнец заблудший предал свою душу злу! Возьми его душу и то, что от него осталось. Я приношу этого агнца тебе!

Сверкнула молния, на мгновение комната наполнилась чернильной тьмой, а когда тьма исчезла, вместе с ней исчезли и останки неудачливого претендента на пост Хозяина Магии. Хозяин тяжело вздохнул и вышел вон. Все произошло так же, как происходило обычно, и было в этом много страшного… Было в этом что-то не совсем человеческое. Совсем не человеческое.

Весь вечер он сидел в библиотеке. Листал старинные, покрытые пылью фолианты и пил вино бокал за бокалом. Он не убивал, он лишь защищался, а потом, когда никто не мог уже ничего исправить, их души гибли безвозвратно. Кто сказал, что он так уж хотел смерти своих учеников? Это началось слишком давно, чтобы он мог спорить с традицией. Но кто же знал, что ученик снова захочет захватить власть учителя незаконным путем?

Все они применяли простенькие, но супер-действенные заклинания убийственной силы. И ни один из них не заметил, как Хозяин Магии плетет ограничивающее заклинание глазами, не двигаясь, не говоря ни слова. Они еще они еще не прошли посвящения и не могли видеть узорную сетку тонких заклинаний.

Этот, последний ученик казался умнее и восприимчивее предыдущих, из него могло бы получиться кое-что путное. Он честно учился весь срок и не прошел только последнее испытание. Но он оказался и амбициознее своих предшественников. Подумать только, убить Хозяина Магии смертоносной энергией в своей твердыне!

А ведь этот ученик ему нравился куда больше других. Будь проклята его амбициозность! Он искренне хотел, чтобы его ученик тоже стал Хозяином Магии. Сколько можно! Учишь их, учишь, а они предпочитают погибнуть, но не получить власть законным путем. Откуда им знать, что именно законным путем передается власть над магией. И никак иначе. А души восставших против своих учителей идут на корм демонам преисподней.

Судьба учеников до конца была в их руках. Выдержишь испытание властью – станешь Хозяином Магии. Не достанет сил ждать, сорвешься – погибнешь. А то, что все они почему-то выбирают гибель, где уж понять благоразумному Хозяину Магии, который свои амбиции с трудом, но одолел.

Ему куда интереснее было попробовать свои силы в выполнении последнего задания, чем поднять руку на своего учителя, средних лет русоволосого Хозяина Магии. Открыв ему последние тайны магии, его учитель плакал от умиления, хотя те пять лет, что он потратил на обучение своего последнего ученика, никогда уже не вернутся в нему.

Он и рассказал новоявленному Хозяину Магии, что когда ученик восстает, он гибнет, а время, потраченное на обучение бунтаря, демоны возвращают Хозяину Магии, отдавшему им душу восставшего. Это был своего рода симбиоз. Хозяин Магии был молод, хоть и жил уже третье столетие. Ни один из его учеников не прошел курс обучения до конца.

В тот день Хозяин Магии лег спать поздно, допив десятую по счету бутылку крепчайшего вина. Оставить это приятное занятие его заставило смутное понимание, что больше вина в него просто не влезет. Он и так выпил слишком много. Сейчас он ляжет в постель, уснет и его будут мучить кошмары. И, конечно же, ему приснится погубленный им ученик, не прошедший искушения властью.

Сознание не захочет принимать того аргумента, что ученика убил не учитель, а собственные амбиции. А утром ужасно будет болеть голова от выпитого вина, и он опять будет долго и с трудом вспоминать заклинание, снимающее похмелье. И Хозяина Магии снова придется искать ученика. И кто знает, выдержит ли испытание его следующий ученик?

---

Королева Грез

Маленькая фантазия на тему зимы, снега, вечно мерзнущей меня и снежной королевы. получилось миленько, хотя совсем не оригинально.



«Где-то там, на краю земли

Радужный дворец Королевы Грез.

Идти к нему – не дойти,

Бежать – не добежать.

Не знают туда пути

Ни кони, ни верный пес

И только на крыльях птиц

Можно добраться туда».

Фэй слушала песню шамана, закутавшись в одеяло из тяжелых медвежьих шкур. Они жили в мире вечной зимы и, несмотря на то, что посреди землянки горел огромный костер, в который две рабыни шамана непрерывно подкладывали дрова, было промозгло. Фэй не любила холода, и, наверное, за это холод мстил ей. Фэй казалось, что никто в племени не страдает от холода так, как она.

Она была дочерью вождя, но не знала своей матери. Отец говорил, что ее забрал ледник, когда Фэй была еще совсем маленькой. С тех пор они жили вдвоем. Фэй хотела бы взглянуть на мать. Почему она родилась не такая, как все? у всех в племени темные волосы, а у нее – цвета заката. И глаза голубы, как залежи многолетнего льда.

Ее отец был как все. почему же она тогда была не такой? шаман говорил, что она похожа на Королеву Грез, так, как она являлась ему иногда. Фэй прислушалась к мрачному завыванию шамана:

«Светлейшая из королев,

Отгони от племени страх.

Пусть кошмаров не будет в снах,

Пусть люди нормально спят.

Пошли им хорошие сны,

Полные отдохновенья.

Чтобы днем сражаться с зимой –

Нужен покой ночи».

Иногда Фэй задумывалась обо всем происходящем. На самом ли деле есть где-то далеко радужный дворец и женщина, что живет в нем? Похожая на Фэй… ой, нет, это Фэй похожа на нее. И она посылает просящим хорошие сны, чтобы злые демоны не могли пробраться ночью в человеческий мозг и разбудить там кошмары.

Кошмары были жестоки и свирепы настолько, что человек после тревожной ночи не мог бороться с дневными невзгодами. Чаще всего после ночи кошмаров и гиб кто-нибудь в племени, заснув, доверившись неверному сиянию солнца, забыв, что зима коварна и никогда нельзя терять бдительность.

Зима в этом краю никогда не кончается. И Фэй не раз думала, как хорошо, что ее отец – вождь. У нее есть теплая одежда и она всегда может греться у костра. Не всем в племени доступна такая роскошь. Вот и сейчас ей было тепло и спокойно, и она слушает завывания шамана, мысленно даже подпевая ему:

«Благословенна будь, Королева Грез,

Дай своим детям покой!».

Это была обычная молитва, которой шаман каждый вечер просит Королеву Грез послать племени хорошие сны. Отдохновение ночью, чтобы потом достало сил для дневной борьбы. Фэй слышала эту молитву много-много раз, но она не знала, так ли уж действенна эта молитва. И вообще, бывают ли действенные молитвы? И есть ли на самом деле Королева Грез.

Фэй спрашивала об этом отца. Отец много знает и любит рассказывать обо всем. Только вот про Королеву Грез он не хотел ничего рассказывать. Приходится самой придумывать, какая она – Королева Грез. Конечно же, красивая. Красивее, чем Фэй. И добрая. Она ведь столько людей спасает от кошмаров. Перед тем, как уснуть, Фэй всегда желает счастливого сна Королеве Грез. А то вдруг она так занята просьбами о снах других, что забывает позаботиться о себе.

В ту ночь сквозь хорошие сны у Фэй пыталось просочиться что-то плохое, недоброе. Но не просочилось. Среди дремы осталось только ощущение – попытка нападения темных сил. Попытка, которая провалилась. Наверное, действительно существует Королева Грез, и она хранит человека от кошмаров.

Снежная лавина накрыла отца Фэй, и бразды правления племенем неожиданно свалились на нее. Она могла бы со временем стать неплохим вождем. Она была умна, только вот не очень опытна. Но опыт приходит с действием. вот только племя не хотело, чтобы она правила ими.

Фэй могла быть хорошим вождем, но был шаман, которому мало стало молиться Королеве Грез, прыгать и кривляться с бубном и за это получать почет, уважение и самые лакомые кусочки. Шаман захотел власти. Он собрал людей и велел им убить Фэй, когда она будет спать.

Он кричал и брызгал слюной, старый шаман, который наконец-то дождался своего часа:

- Вы помните, у вождя родилась дочь от чужестранки! Много времени прошло, но есть еще те, кто помнит! Неужели же мы будем подчиняться дочери чужестранки?

Как немного надо народу для счастья: всего лишь мучить и гнать кого-то, кто не совсем такой, как они. И люди послушались шамана.

Фэй не знала ни о замыслах шамана, ни о том, что люди, которые открыто боготворили ее отца, решили предать его дочь. Она тосковала об отце и думала о грядущих переменах. Может быть, стоит увести племя подальше на юг, глде нет постоянной зимы и где она будет чувствовать себя не такой постоянно промерзшей насквозь сосулькой. Да и не одна она устала от зимы, вероятно. Фэй была еще молода, и потому – наивна.

Она всегда спала спокойно, но только не в ту ночь. Было так, словно кошмары вот-вот прорвутся в ее сон. Но кошмары не прорвались. Ей приснилась Королева Грез. Ее дворец был радужным не только снаружи, но и изнутри. И сама она тоже была радужной. Она шла по сияющему паркету и платье ее переливалось и искрилось при каждом шаге.

Королева Грез была золотоволоса и у нее были голубые глаза. А черты лица у нее были не по-человечески правильными. Она казалась Фэй очень-очень красивой. На ней была корона из белого металла, на каждом из девяти зубцов которой вспыхивал прозрачный камешек-капля. Она шла к огромному, в человеческий рост, зеркалу.

Пока она шла к зеркалу, Фэй видела ее как бы со стороны, а когда она подошла к зеркалу, Фэй внезапно оказалась с ней лицом к лицу. Лицо Королевы Грез было взволнованным. Она говорила и каждое слово будто бы вспыхивало ярким образом перед лицом Фэй.

- Девочка моя, злые люди, те, кто боятся твоего отца, хотят убить тебя, потому что ты не рождена женщиной их племени. Беги. Ничего не бери с собой, так тебе легче будет бежать. Я не могу пока помочь тебе, кроме как советом, но я приду, как только сумею. А теперь, девочка моя, беги, беги, не медли!

Там, где только что стояла Королева Грез, крутился радужный водоворот, и этот водоворот стремительной вспышкой ударил в глаза Фэй. Этот сон был таким реальным, что Фэй, проснувшись, вскочила на ноги и стала торопливо одеваться. Ну конечно же, как она не догадалась! Порою те, кто сильнее, чем просто люди, и кто хранит племя человеческое от вымирания, приходят к тем, кого хранят, и находят себе возлюбленных из смертных.

Правда, как утверждает молва, смертным эта любовь ничего хорошего не приносит. Они либо сходят с ума, либо через какое-то время предают своих возлюбленных. Либо высшим надоедает игра и они уходят, предоставив тех, кого они любили, самим себе. правда, о детях своих они заботились. Особенно в тяжелые моменты их жизни. Жаль, что Фэй поняла это так поздно.

Однако она все-таки была дочерью вождя, и он научил ее принимать решения. Если она права, она действительно дочь Королевы грез, это удивительно, радостно и страшно одновременно. Но тем не менее – вероятно. И если это действительно так, люди не пощадят ее, ведь речь здесь идет о власти. Отец ее, хоть и спутался с чужеземкой, был все-таки свой, а она, что ни говори, чужая теперь. И Королева Грез права, ей пора уходить.

Когда люди пришли убить дочь умершего вождя, ее уже не было. она убежала. Шаман сразу же понял, кто оказал помощь девчонке, и заорал громко, так, чтобы его голос перекрывал невнятный ропот соплеменников:

- Дети шакала, если девчонке удастся бежать, она рано или поздно вернется, но с силами, что сокрушат нас! Боги не интересуются тем, было ли намеренье приведено в исполнение, за намеренья они карают так, как и за действия. Только смерть девчонки может спасти нас! Мы приведем свое намеренье в исполнение – значит, мы победим!

Люди поняли, о чем говорил шаман. Были случаи, что детей высших убивали. И высшие прощали эти убийства и не мстили за них. А бывало – детей чужаков просто изгоняли или избивали и выкидывали на мороз. Если такие дети выживали – они обязательно возвращались и приносили в племя смерть. Редко бывало, что не умирало все племя. Чаще всего умирали все.

Эти люди не хотели умирать. Они поняли все и бросились в погоню за Фэй. Они должны настигнуть ее и убить, чтобы божества не покарали их за невыполненные намеренья. Никто не подумал, что можно ее пощадить. Те, кого щадили, неизменно возвращались и приносили смерть.

Они помчались вслед за Фэй, человеческая стая. А Фэй брела по снегу, сама не понимая, что ведет ее, вспоминая свой сон и снова его забывая, и так – без конца. Куда идет она? Не проще было бы остаться там и встретить свою смерть, как подобает? Но нет, она хотела жить и потому пробиралась теперь через ночь, оставляя легкие, воздушные следы в снегу. Следы для своих преследователей.

Шаман был подобен лучшей гончей в своре. Он узнавал ее легкие следы в снегу и шел по ним, не теряя следа в тусклом свете звезд. Ненависть вела его? Ненависть к дочери чужой! Она не была в стае, она предпочла стать одиночкой. Крепок девиз стаи – кто не снами, тот против нас. Она была против племени уже со дня своего рождения. Она бежала недостаточно быстро. К утру Фэй начала замерзать. Она была дочерью вождя и жила так, как хотела. А потому не вела особенно подвижного образа жизни.

И теперь Фэй тяжело было бежать без остановки, а остановиться – значило отдать себя на растерзание холоду. Лишь то, что она хотела жить, подбадривало ее. Она чувствовала опасность, она чувствовала ее, как лиса, по следу которой идут собаки. И Фэй знала, что если они догонят ее, то не пощадят.

А они несутся вслед за ней, подгоняемые шаманом, дрожащие за свою шкуру, и не рады уже, что дали себя убедить, и не рады уже, что покусились на жизнь дочери вождя. Нет ли божьего предупреждения в том, что она исчезла без следа, растворилась? Но нет, следы-то ее как раз остались. Только помогут ли им их настойчивость и страх, если ее поддерживает кто-то из бессмертных?

Они увидели ее в середине дня. Она продолжала бежать от них, то и дело падая и проваливаясь в глубокий снег. Они закричали и ринулись следом – злобная свора, все против одного, слабого, обрадованные видом этого слабого. Кто может спасти ее теперь, когда они видят ее, и расправа – лишь дело времени?

Фэй бежала из последних сил. Бежала, потому что считала позорным сдаваться на милость врагов (вот как, люди из племени отца стали врагами для нее!). Бежала, потому что не хотела приближать свою гибель. Она, слабая нежная девушка, была измотана гораздо больше своих преследователей. И все-таки она бежала. Бежала из последних сил.

Первым Фэй настиг шаман. Он взметнул руку с ритуальным кремниевым ножом, Фэй отклонилась. Шаман не успел сдержать замах, нож пролетел мимо. Второй удар был нацелен точно в горло упавшей девушке, шаман готов был пролить на снег ее кровь, подарив зиме ее новую жертву и тем самым отпраздновав ее победу.

Удар бича выбил нож из рук шамана. Следующий удар располосовал его лицо. Люди попытались было двинуться на помощь своему вожаку, но несколько ударов бича – и они отпрянули, оставляя шамана на произвол судьбы. А шаман вопил и корчился под ударами бича, и каждый удар забирал у него частичку жизни, и с каждым ударом слабее становились его крики.

Фэй не видела, как появилась ее защитница. Еще мгновение назад рядом никого не было, а теперь – радужные сани и в них – Королева Грез с бичом в руке. Каждый удар бича пьет жизнь. Радуга сияет и слепит глаза. Понял ли шаман, от чьей руки гибнет? Благословил ли эту руку, вступая в смерть, как благословлял при жизни?

Королева Грез убедилась, что шаман мертв, свернула бич и обернулась к испуганным людям, столпившимся неподалеку и с ужасом наблюдавших за смертью шамана. Голос ее был каркающе пронзителен и зловещ:

- Вы прокляты и обречен ваш род на умирание! Пропадите, да удушат вас Демоны Кошмаров.

Они не сразу поняли, а когда поняли – ужаснулись еще больше. Кошмарная смерть была им предсказана. А Королева Грез не взглянула более на обреченных, стенающих и вымаливающих прощение. Она протянула руки к своей дочери:

- Я пришла за тобой, Фэй. Мой Радужный Дворец будет для тебя лучшим прибежищем, чем то, что ты покинула. Поспешим же!

Фэй кивнула. Да, нужно спешить. Королева Грез не может покидать свой дворец надолго. Она должна защищать людей от кошмаров. Как только на землю спустится ночь – кошмары снова выйдут на охоту, чтобы мучить и терзать. И на этот раз у них будет добыча – племя, что прокляла Королев Грез за жестокость. Племя Фэй. Несчастно племя, обреченное на смерть.

Они прибыли в Радужный Дворец на закате и, войдя в богато украшенные палаты, Фэй поняла, что никогда больше не будет страдать от холода. Здесь было тепло, и так было всегда. Фэй медленно оглядела свою комнату, так же расписанную ослепительными радужными цветами, и улыбнулась.

А где-то далеко, в снежной пустыне, Демоны Кошмаров терзали беззащитных людей. Это была кара за то, что они подняли руку на дитя бессмертных, на дочь Королевы Грез.

---

Любовь или судьба

Это очень давнее произведение, написанное в соавторстве с Юлией Шиверновской, за что большущее ей спасибо. Оно глупое, наивное, детское... Да, наверное, все так. Но там есть настоящее. Настоящая любовь и настоящая боль.

1

Девушка уверенно вбежала по ступенькам, и, открыв дверь, поздоровалась еще перед тем, как войти:

- Привет!

Люди, сидевшие в комнате, ответили (или не ответили) вразнобой. Кто-то сказал: «Привет», кто-то: «Здравствуйте, леди», кто-то просто: «Здравствуй, Дина». Ибо эту милую девушку, которая появилась в нашем повествовании, звали Диной. Она, улыбаясь, вошла в комнату. За дальним столом сидело несколько девушек, которые были Дине знакомы, с которыми ей было о чем поговорить. Она прошла к ним, по пути бросив взгляд на Макса и получив его улыбку в ответ.

Ох уж этот Макс! Для Дины он стал и самой большой радостью, и самой главной проблемой в жизни. Непроницаемый, как сфинкс, с манерами наследного принца, с насмешливым взглядом зеленых глаз и очаровательной улыбкой. Они были не так давно знакомы, познакомились здесь же, в клубе. Вместе шли после веселых вечеров, им было по пути, они уезжали с одной остановки, только Дине нужно было проехать всего несколько остановок, а Макс ехал намного дальше.

Макс всегда был ровен с Диной, и время, проведенное вместе, было наполнено шутками и смехом. Лишь однажды Дина видела, чтобы Макс не был весело. Но таким она его запомнила навсегда. Запомнила, как ей было больно из-за того, что плохо ему, поняла внезапно, что этот зеленоглазый юноша ей далеко не безразличен. Поняла и потеряла покой.

Теперь Дина подошла к девчонкам. Разговор был спокойный, вроде бы ни о чем. Дина время от времени поглядывала в сторону Макса. Вику улыбнулась:

- Да не оглядывайся ты, никуда он не денется.

- Ну, это-то понятно.

Вик в клубе было много. Но в данном повествовании интересны две. Одна из них, та, с которой разговаривала Дина, была просто хорошей знакомой, а вторая, которая сегодня, в воскресенье, отсутствовала, была лучшей подругой Дины.

Лучших подруг у Дины было две. Вика, уже названная здесь, и Кристина, зеленоглазая изящная нимфочка. Ее, кстати, тоже не было в воскресенье. В клубе велась одновременно тысяча разговоров на самые разные темы, о самых различных вещах. Люди, желающие уединения, попросту выходили из комнаты, и тогда в их распоряжении был любой уголок ДК Автомобилистов, где вся эта организация и собиралась.

Дина, устав смеяться с подругами, вышла из комнаты. Редко бывало так, что она шла одна, но если уж так получилось… Одиночества Дина не боялась. Прошла пару раз по фойе и решила возвращаться обратно. Исполнить это благое намеренье ей помешал сидящий в кресле Макс. Нет, то, что он сидел в кресле, само по себе не вызывало изумления. Странно было, что он один. Макс был человеком очень общительным, и по-своему незаменимым, поэтому рядом с ним постоянно жизнь била ключом. А сейчас Макс был один и явно скучал, или, быть может, отдыхал от общества. Ну, не могла Дина упустить такой шанс. Подошла, уселась на валик кресла, в котором сидел Макс, попросила тихо:

- Расскажи что-нибудь.

Он поднял на нее глаза, улыбнулся:

- Не-а, не буду.

- Почему?

- Не хочу.

- Что-то случилось?

- Да нет, Дина, все в порядке. – Он вздохнул, видимо, пожалев, что Дина не желает ничего понимать, поднялся с кресла и пошел наверх. Она с улыбкой смотрела ему вслед. Подобный уход – не первый. Что это с Максом? Раньше их отношения были проще и яснее. Теперь же она ничего не понимала. Или почти ничего. Одна из знакомых девушек из клуба, которой есть до всего дело и присущ аналитический талант, рассказала Дине кое-что о Максе. Что это гордый и самоуверенный парень, и что из-за нее, Дины, «обломил» одну их общую знакомую.

- Как? – Удивилась тогда дина. – Когда?

- Ну, он ей просто сказал, что ты ему понравилась. Этого было достаточно.

Теперь Дина вспомнила тот разговор. Потому и улыбалась, глядя вслед Максу. Хотя, к радости по поводу того, что она рядом с ним, он близко, и она, кажется, тоже ему небезразлична, что пока у них все в порядке, примешивалась и тревога. Макс становился замкнутым. Причины тому, вроде бы, не было. Дина и не стала размышлять по этому поводу, она просто вернулась наверх, в комнату.

Уходили они втроем: Дина, Макс и Вика. Так получалось, что либо одна, либо другая Вика шла с ними. Хотя бы до остановки. Дина, в который уже раз, окинула Макса взглядом, словно стараясь оценить его со стороны. Вид у него в длинном зеленом пуховике, конечно, впечатляющий. Не даром же дина назвала как-то Макса зеленым эльфом. Погода была отличной, и Дина предложила Максу:

- Не хочешь прогуляться до моего дома?

- Зачем?

- Ну, просто так. Поговорим.

- Извини, дин, я Вике обещал ее домой проводить.

- Ну вот!

Дина старалась не показать своего огорчения. Огорчения и ревности. Что с того, что Дина не могла назвать этого сильного парня своим? Ревность ей была известна. Впервые она резанула Дину, когда на клубном празднике Макс пригласил Кристину танцевать. Танец был медленным, а Дина танцевала с другим парнем. Как же резанула ее ревность, как же обожгла! С тех пор они неплохо сошлись с Кристиной, и Тинка мило пообещала с Максом больше не танцевать, если Дине это не нравится. И вот – опять.

Они сели в один троллейбус. И тут Дина вдруг приняла решение:

- Не будете возражать, если я поеду с вами? Меня так рано дома не ждут.

- Ты свободный человек. Дело твое! – Макс, кажется, не против. Дина мило улыбнулась:

- Что же, тогда я еду с вами.

Они говорили о пустяках, о чем еще говорить втроем? Серьезные разговоры обычно происходят с глазу на глаз. Дина что-то говорила о Максе, ехидно, но, стараясь, все же, не задеть его сильно. Обидчивый! Хотя, если подумать, задеть его чем-то очень трудно, он уже ко всему привык.

Они прошлись с Викой от остановки до дома. Дорога была скользкой, и, хотя сапоги у Дины не скользили, она решила показать обратное. Небрежно взяла Макса под руку:

- Ты не против?

- Да нет.

Разговор шел о характере Макса. Дина улыбнулась:

- Конечно, ты упрямый.

- Ослиное упрямство, я бы сказал.

- А зачем ты так странно родился? Тигр и дева в сочетании дают совершенно неуправляемого тигра.

- А меня не спросили, когда рожали. А вообще, да, мы, тигры, такие. Не дрессируемся совершенно.

- Ну, это еще как посмотреть…

- Таких тигров, как я, трудно окольцевать.

- Посмотрим. – Дина взглянула на Вику. Та мило улыбалась, понимая, что Дина подумала теперь. Макс, разумеется, тоже все понял, но виду не подал. Когда подошли к дому Вики, она предложила:

- Может, зайдете, попьете чаю? Вы ведь, небось, замерзли?

Макс с Диной переглянулись, и Макс решил за обоих:

- Пойдем, раз приглашают.

Пошли. Дома у Вики было спокойно и тихо. Никаких серьезных разговоров, дружеский треп, и не более.

2

Ушли Дина и Макс от Вики часов в восемь вечера. Быстро попрощавшись с хозяйкой, вышли на воздух. Было уже темно, зимний день короток. Дина взяла Макса под руку:

- Что мне делать, Макс? Я разрываюсь на части, но пока не хочу выбирать. Мои новые друзья не любят тебя, а ты не любишь их.

- Это не важно, Дина. Послушай, я могу спросить тебя…

- Да, Макс, конечно, я слушаю.

- Что происходит за моей спиной? – К такому вопросу Дина не была готова.

- О чем ты?

- Знаешь, такое чувство, что кто-то пытается мной манипулировать, играть.

- Макс, честное слово, я не понимаю.

- А я хотел бы понять.

Они шли рядом и что-то говорили. Макс не так уж часто бывал откровенен с Диной. Откровенность Макса она ценила, ей приятно быть рядом с ним. И каждое его слово было для нее чуть ли не открытием.

- Я поговорю с еще один человеком. Мне все это не нравится, Дина.

- Макс, может быть, ты зря… Этот разговор…

- Нет. Этот разговор был нужен мне, да и тебе тоже.

- Макс, я чувствую себя ужасно, я ничего не понимаю, что со мной происходит!

- Дина, я не слепой, вижу, что творится вокруг.

- Видишь? А мне так невесело…

- Дина, честное слово, я не понимаю, о чем ты говоришь.

Они стояли на остановке, прислонившись к киоску. Макс был серьезен, а Дине почему-то было не по себе. Макс сказал, что он видит, что происходит. Видит! Что он увидел, интересно? Дине хотелось коснуться его руки, понять, или хотя бы постараться понять, что происходит с этим парнем. Макс улыбнулся:

- Конечно, кое-кто видит, что я так легко по жизни иду, у меня все получается. Хочется сделать ошибку. Напоказ, чтобы все увидели ее.

- Макс, это ни к чему, поверь.

- Да нет, это нужно, чтобы меня не считали тел, чем я никогда не буду. Это грозит тем, что я просто опять замкнусь…

Макс замолчал. У него было лицо человека, которого чем-то обидели. Дина не любила, когда он так внезапно замолкал. Переживала она за него, что ли?

- Макс!

- Я.

- Не молчи, пожалуйста!

- Я думаю.

Дина смотрела на Макса, а глаза ее наполнялись слезами. Конечно, он ей не совсем доверяет. Конечно, дина и макс не так давно знакомы. Но. Боже, как больно видеть это! Хоть и не верит Дина в Бога. Это тоже можно понять. Слишком много боли было уже в жизни у Дины, чтобы она могла доверить себя Богу. Макс взглянул на нее:

- Дин, я вижу, что ты злишься, не пойму только, на меня или на себя.

- На себя.

- Вот это уже совсем глупо!

Дине было что сказать Максу. Да как подберешь слова? Где найдешь нужные? Макс сказал, как бы продолжая вслух свои мысли:

- Интересно. Как некоторым людям можно дать понять, что не нужно мне лезть в душу, у меня с душой все в порядке.

Дина отвернулась. Причиной того были ее слезы. Она не хотела, чтобы ее слезы видел Макс. А он подумал, что она приняла его слова на свой счет.

- Меньше всего это относится к тебе, Дина. Если бы я хотел тебе это сказать. Я объяснил бы тебе это как-нибудь поделикатнее.

- Спасибо.

Домой Дина ехала в тревоге. Слезы то и дело наворачивались на глаза. Она была благодарна Максу за откровенность, но чувствовала рядом с ним себя Дина как-то скованно и глупо. Есть. Что сказать, да слова не подберешь. Праздничное настроение воскресенья было испорчено.

На следующий день Макс приехал к Дине вечером. Не то чувствовал, что не хорошо они расстались, не то была еще какая-то причина. Они ведь так и не договорили. Еще к дине явилась Кристина, они проболтали вместе три часа, затем Тина спохватилась, вспомнила, что ей еще с собакой гулять, и убежала. Макс читал какую-то книгу. Дина обиженно спросила:

- Ты что, в читальный зал пришел?

- Книжка интересная. Что ты такая груженая, Дина?

- Я? Груженая?

- Да, последний месяц – особенно.

- Макс, ты ведь понимаешь, что со мной происходит!

- Нет, не понимаю.

- Врешь ведь!

- Да, вру.

Дина улыбнулась. Ей хотелось прижаться к Максу, сказать: «Я люблю тебя, придурок ты такой!». Но это невозможно, он не поймет. Макс взглянул на часы:

- Семь часов. Ну, мне пора, Дина.

- Так скоро? Макс!

- Но ты ведь не сможешь меня удержать.

- А кто собирается удерживать? До свиданья, Макс.

- Счастливо.

Дина пошла проводить Макса до двери. Он взглянул на нее и улыбнулся:

- Знаешь, какой у тебя сейчас вид, Дина?

- Нет.

- Как будто у тебя отобрали любимую игрушку.

- Ты – моя любимая игрушка?

- Не знаю. До свидания.

- Пока.

Она проводила Макса, вернулась в комнату и опустилась на кровать. «Не называй себя соей игрушкой, слышишь, Макс! Это не игра, это серьезно! Это намного серьезнее, чем я могла ждать! Я схожу с ума по тебе, Макс».

Ох, Макс, Макс, сколько же тревог доставил маленькой Дине ты, со своей лукавой улыбкой и невозмутимостью сфинкса. Очень уж ты небезразличен этому маленькому и слабому существу. Слабому, правда, физически, но не характером. И все равно Дина была рада приезду Макса. А то, что Макс назвал себя ее игрушкой, придало ей силы, уверенности в себе, погасило тревогу. И заставило забыть о том, о чем никогда нельзя забывать – об осторожности.

3

Тот день был средой. В этом не было бы ничего необычного, среды наступают с завидным постоянством, если бы Дине не надо было идти в клуб. Именно из-за клуба среда стала для нее необычным. Долгожданным днем.

Вечер во дворце культуры Автомобилистов, где собиралась клубная тусовка, начался обыкновенно. Народ слонялся по фойе в ожидании начальства, вновь пришедшие здоровались с остальными, иногда звучала шутка, и вслед за ней – дружный смех. Ничто не предвещало беды, а между тем беда уже вошла, незамеченной остановилась у порога и пристально посмотрела на Дину зелеными, как у Макса, глазами.

Пришел Макс, а с ним – один из его лучших друзей. Дина подошла к Максу, уселась рядом, потом тихо спросила:

- Что скажешь?

Макс взглянул на друга и промолвил, стараясь, чтобы его слова выглядели безмятежными:

- Ну вот, Шурик, что ей скажешь? Ответишь обычно, – обидится.

Обычно – это встречный вопрос: «А что спросишь?» Дина улыбнулась:

- Ладно, я поняла, можешь не отвечать.

А вообще-то со стороны Дина могла показаться навязчивой. И навязчивой – это еще мягко сказано, в общем-то. Но это – только со стороны. В конце концов, Макс и Шурик ушли. Дина уселась на место Макса и с лукавой улыбкой взглянула на Вику. Вике она доверяла, хотя, надо признаться, Вика была девушкой с, так скажем, Буйным нравом и довольно ехидная. Вика кивнула, хоть и не сказала ничего. Ей были понятны поступки подруги.

Шурик вернулся один, без Макса. Вид у него был такой, словно он хотел сказать Дине, и это «что-то» было не совсем вежливым. Она усмехнулась. Робость Дина испытывала только по отношению к Максу, да и то не всегда.

- Ты хотел мне что-то сказать?

- Да нет, я помолчу, это будет вежливей. – Буркнул Шурик и демонстративно отвернулся. Дина пожала плечами. Не хочет разговаривать – его дело. Макс не подходил. Тогда Дина еще пару раз сама подошла к нему. Весь вечер Макс был задумчив. Один из друзей спросил:

- Что случилось, Макс?

- Ничего. Все нормально, просто я дурак.

Дина задумалась. Почему? Что с ним? А это ей суждено было узнать очень скоро.

Когда, около девяти часов вечера, Макс собрался уходить, Дина переглянулась с Викой. Они всегда шли с Максом, и сегодня от этой традиции отказываться не собирались. Народ понемногу расходился по домам, но в основном все еще сидели. И вот тогда-то, когда Дина на лестнице догнала Макса, привычный ход вещей был нарушен. Вика, которая обычно шла до остановки с Диной и Максом (им с Максом было по пути) была весь вечер как будто не в себе. Сильно не в духе. Именно поэтому она пошла домой одна, предоставив Максу и Дине идти, куда им вздумается. Интересно, как играет людьми судьба. Именно тогда, когда должно было случиться непоправимое, единственный человек, который мог предотвратить это, оказался далеко. Да, человек – всего лишь игрушка в руках фортуны, причем – порядком поднадоевшая. А, впрочем, не будем углубляться в философию и вернемся к нашим героям.

О чем думал Макс? Может быть, о том, как его достала эта игривая девица, приставучая, липучая, как репейник, старающаяся любыми способами обратить на себя внимание. Так и старается она залезть в душу, будто не понимает, как ему это неприятно. Да, Дина, наверное, казалась ему такой. Возможно, с Максом уже происходило что-то подобное раньше. Нельзя винить человека, что из-за множества бездушных пустышек он не разглядел чистую, яркую душу, настоящее глубокое чувство. Не зря говорит народная мудрость: обжегшись на молоке, дуют на воду.

Может, у них все и могло быть по-другому – лучше, красивее, проще. Но, увы! Человек предполагает, а бог располагает, так говорят. А когда за человека идет борьба между Богом и Сатаной, происходит все самое ужасное и непоправимое, что только может произойти. Оба они пытаются показать свою власть, не заботясь о том, что будет человеком. Итак, Макс решил расставить все точки над «и». Он начал разговор словами:

- Дина, знаешь, каждый человек имеет право выбора.

Дина вздрогнула. У нее противно засосало под ложечкой, задрожали руки. Она чувствовала, что разговор будет не из приятных. Взглянула на Макса:

- Что ты хочешь этим сказать?

Макс, подбирая слова поточнее, довольно подробно растолковал Дине, что он одиночка, что в его планы на ближайшие несколько лет (он подчеркнул, не месяцев, а лет) не входит иметь рядом с собой кого-то близкого.

- Ты знаешь меня только с одной стороны. И я не советовал бы узнавать меня глубже. Ты так завязнешь, что потом уже просто не выберешься. Я не хочу, чтобы появился еще кто-то, из-за кого я буду страдать.

Смысл его речей был прост и ясен, как шляпка от гвоздя: девочка. Оставь меня, наконец, в покое, поищи себе другой объект для преследования. Первой мыслью Дины было: «Но, Макс, раз уж я у тебя появилась, позволь мне остаться!». Но она не могла ничего ему сказать. Ничего подобного. Она подняла на Макса полные слез глаза:

- Макс!

- Я здесь.

- Макс, что я такого натворила?

- Я не знаю.

- Макс! Макс! Послушай, ты хоть бы предупреждал, что ли!

- А я предупредил. День твоего рождения, помнишь? Ты просто не пожелала все понять.

Дина закусила губу, вспомнив тот разговор. Да, было. Макс говорил, что он одиночка, и что ему трудно с кем-то ужиться. Но, поймите, какая девушка примет такие слова за предостережение? Она сказала, что это – всего лишь откровенность. А тут вот как. В одно мгновение Дина взглянула на все как бы со стороны. Ей стало ужасно жутко, но она нашла в себе силы взглянуть Максу в глаза:

- Знаешь что, дорогой, в следующий раз, когда знакомишься с девушками, сразу предупреждай их: «Не влюбляйтесь в меня, пожалуйста, я одиночка, я не хочу, чтобы рядом со мной кто-то был. Я не нуждаюсь в любви!»

Макс побледнел. Его, кажется, трясло, он уже не мог оставаться спокойным и невозмутимым. Это была последняя капля. Конечно, услышать такое! И от кого? От Дины!

- Что?

- Да ничего, ты эгоист, вот и все.

Дина повернулась, чтобы уйти, Макс резко развернул ее к себе, встряхнул. Впервые Дина видела его таким. Ей показалось, что он сейчас ударит ее. Но Макс не из тех, кто может ударить женщину, даже если она и причинила ему множество неприятностей. Он может ударить, но только словом. Благородный Макс!

- Послушай, то, что ты сказала – это ужасно. Я этого не заслужил. А ты… Ты заслужила!

Он отпустил ее и пошел прочь. Через несколько минут он уже ехал к себе домой, в поселок Гидростроителей.

А Дина? Дине было очень плохо. Кажется, весь мир разлетелся на кусочки, Макс в одно мгновение разбил ее мир. Тысячи чувств метались в ее душе. Слезы заливали ее лицо. Дина не видела дороги из-за слез. Погруженная в свое горе, вцепившееся в нее острыми когтями, ушедшая в себя, Дина не заметила внезапно вылетевшую из-за поворота машину. Она даже не успела понять, что происходит. Раздался визг тормозов и глухой удар тела об асфальт. Мир раскололся на тысячи звезд и тысячи мельчайших осколков, а затем снова слился, как стеклышки в калейдоскопе, в какую-то новую, непонятную картину.



Серые каменные стены давили на плечи с почти физически ощутимой тяжестью. Свет, с трудом пробиравшийся из крохотного окошечка под самым потолком, освещал серые плесневые пятна на стенах, грубое каменное ложе, прикрытое полуистлевшей дерюжкой, стол. На столе тарелка с куском пресной лепешки и кувшин с водой. Брат Марк поднял голову. В помещении царил полумрак, но глаза Марка все видели, ведь он пробыл здесь уже неделю.

«Я не сдамся, я должен быть сильным, я не могу предать ее!»

Вот уже неделю они держат его здесь. Брат Марк, рыцарь ордена иезуитов, верный слуга святой инквизиции. Был признан еретиком за любовь к леди Анне, красавице, наследнице огромного состояния. Свою вину он может исправить только одним путем – он должен сжечь на костре свою любимую. Но он не мог сжечь ее! он любил ее, любил без памяти!

Со скрипом отворилась тяжелая, обитая железом дверь, и в образовавшийся проход прошмыгнул какой-то странный. Знакомый Марку человечек. Он был мал ростом, худ до чрезвычайности, одет в сутану. Реденькие волосенки были выбриты на макушке ровным кружочком. В который уже раз он приходил сюда. Брат Марк опустил взгляд. Он тоже был одет в сутану.

Марк неторопливо оглядел себя. У него были сильные руки. Под смуглой кожей при каждом движении играли великолепные, словно лепные мускулы. Одиночное заключение не смогло испортить его фигуру. Широкие, крепкие ладони с длинными пальцами довершали картину. Около локтя на левой руке был шрам, результат неумелого обращения с оружием много лет назад. Вошедший наблюдал за взглядом брата Марка с ехидным выражением на крысиной мордочке:

- Брат Марк сегодня не здоров? – С издевкой поинтересовался он немного погодя. – Идем, отец-настоятель призывает тебя. И она ждет, не дождется!

Вдвоем с этим странным существом, которого завали брат Августин, они прошли бесконечным серым коридором, спустились по плохо освещенной винтовой лестнице и оказались, в результате всех этих перемещений, в душном и сыром подземелье. Из-за поворота доносились голоса, и падали на пол полоски света. Брат Августин пошел на свет, брат Марк поплелся за ним, возникло ожидание чего-то страшного и непоправимого. Чувство тоскливой безысходности сдавило сердце холодными тисками.

Перед решеткой, отгораживающей часть подземелья, стояли люди. Все они были одеты в сутаны, у всех были одинаково выбриты макушки. Брат Марк знал всех этих людей. Вон тот, бледный, заморенный юноша – брат Франциск, с ним они были когда-то очень дружны. Вон тот, розовощекий здоровяк – брат Лев, он был покровителем Марка, когда тот только появился в ордене. Здесь были те, кто хорошо знал брата Марка, кто уважал и любил его. Кажется, это было так недавно, и, все же, так давно. Все они смотрели на мужчину с красивым, развитым телом, лицом аристократа и улыбкой… Ах, как красиво он смеялся раньше. Брат Марк, объявленный ныне еретиком за любовь к женщине.

Братья расступились, давая Марку проход к настоятелю. Вот он стоит, самодовольный, с заплывшими от жира и пьянок свиными глазками. Он стоял перед решеткой, смотрел на Марка насмешливо и зло.

За решеткой, прикованная цепями к стене, стояла девушка. Цепи, которые должны были сковывать ее, теперь поддерживали и не давали упасть. Голова ее была низко опущена, золотистые пряди длинных волос укутывали плечи драгоценным плащом. Бывшая когда-то белой длинная рубаха, грязная и изодранная, почти не прикрывала тела, местами на ней запеклась кровь. В прорехи виднелись вздутые багровые рубцы, на нежной коже – ссадины, кровоподтеки.

- Анна! – рванулся к девушке Марк. Анна медленно подняла голову, взгляд измученных зеленых глаз полоснул Марка по сердцу, словно острый нож.

Чьи-то сильные руки тяжело легли на плечи Марку, оттащили от решетки:

- Упорствуешь? – Раздалось почти змеиное шипение отца-настоятеля. – Это дьявол завладел твоими мыслями и хочет сделать из тебя, служителя церкви, своего раба. Разве ты не видишь, что оружием своим избрал он эту ведьму, прекрасную, как драгоценный кубок, наполненный ядом?! Оболочка ее прекрасна, а душа навек отдана дьяволу! Сын мой, это дьявольская хитрость, чтобы с легкостью поймать наивную душу в свои сети. Изгони дьявола, сын мой, покайся, пока не поздно! Дьявол не должен взять верх над тобой! Покайся!

И совсем другим, будничным тоном обратился отец-настоятель к братьям:

- Уведите еретика, и пусть на досуге он подумает о кознях дьявола, а мы будем молиться за него. Пусть Бог поможет ему принять единственно верное решение.

И снова Марк шел по винтовой лестнице, только теперь не вниз, а вверх, и длинные, уродливые тени метались по стенам, словно пытались убежать от света факелов. После перехода по мрачному коридору брат Марк был снова водворен в свою серую темницу, ключ со скрежетом повернулся в замке, надежно отгородив Марка от внешнего мира и от Анны. Несчастный пленник святой церкви остался в обществе разжиревших ночных крыс и повалился на ложе, до крови кусая губы, и едва не плача от бессилия и жалости к любимой.

А что еще ему оставалось делать? С детства привык он в трудные дни молиться, уповать на Бога просить у него помощи, защиты и покровительства. А сейчас почему-то при мысли о Боге не становилось легче, напротив, Марка охватывал приступ ярости. Прав был отец-настоятель, дьявол уже подбирался к Марку, но совсем не любовь к Анне была тому виной. Порою люди, говорящие от имени Бога, на самом деле служат князю тьмы, сами того не подозревая.

4

Молоденький, симпатичный врач с вызванной скорой находился в состоянии легкого шока. Не часто человеку, сбитому машиной, удается отделаться парой синяков и обмороком. Девушка уже приходила в себя, и все, кажется, было в порядке.

Артур слегка усмехнулся, поймав себя на том, что ему, оказывается не безразлична эта жертва дорожно-транспортного происшествия. Причем не безразлична она ему совсем не с медицинской точки зрения.

«Это, наверное, называется любовью с первого взгляда», - поставил он себе диагноз, как истинный врач. Из своих неполных двадцати семи лет Артур большую часть провел, скептически поглядывая на противоположенный пол, и всячески издеваясь над своими товарищами, более подвластными чарам Амура.

Хотя, конечно, испытывать неприязнь к женщинам у Артура не было причин. У него не было несчастной любви, ни одна женщина никогда его не обманывала, многие девушки в школе, а затем в медицинском институте отдали бы многое за один благосклонный взгляд этого красивого, стройного черноволосого парня с ярко-синими глазами, улыбкой голливудской кинозвезды и фигурой, способной свести с ума даже каменное изваяние.

И вот теперь этот мужчина, безразличный к женщинам, высокомерный и равнодушный, как бог, спустился со своего Олимпа и с тревогой и нежностью следил, как приходит в себя хрупкая девушка с гордым профилем и длинными черными волосами.

Мрак понемногу стал отступать от Дины, в глазах посветлело, она увидела перед собой незнакомое лицо. Ярко-синие глаза смотрели с ласковым участием, но было в этом взгляде еще что-то, большее, чем просто забота, пугающее и притягивающее одновременно. Дине вдруг нестерпимо захотелось прервать затянувшееся молчание, сказать хоть что-нибудь, чтобы доктор отвел от нее взгляд.

- Что случилось? – Прошептала она. Артур улыбнулся:

- Уже ничего. Все будет хорошо!

Дина видела, что доктор исключительно красив, но это ее совершенно не волновало. Благодаря кое-чьим зеленым глазам и русым волосам, очаровательной улыбке и всему остальному, имя чему было просто Макс, над Диной больше не имела власти красота любого мужчины. Главное для нее – только Макс.

Дина вспомнила все, что произошло, и внезапно ей стало все равно, что с ней случится дальше. Подумала, что лучше бы она умерла. К чему ей жизнь, если человек, который свел ее с ума, научил плакать и смеяться, любить и уважать, оттолкнул ее, как надоевшую игрушку выбросил.

Машину тряхнуло, и Дина снова стала медленно погружаться в пучину мрака. Последнее, что увидела Дина перед тем, как потерять сознание: низко наклоненное к ней встревоженное лицо доктора и нежность в его прекрасных синих глазах. Мрак стал бесконечным и всеобъемлющим.



Марк с раннего детства привык к мысли, что Бог – это спасение, это новая жизнь. Его семья была очень религиозной, и все дети воспитывались в страхе перед Богом и в уважении к нему. Марк не боялся Господа, он верил в Его любовь. Если тебе плохо, кто же, кроме Бога, выслушает тебя и постарается помочь? Марк был уверен, что служить Богу, защищать интересы Бога – вот лучшая судьба. В пятнадцать лет Марк стал послушником в иезуитском монастыре и для себя лучшей судьбы не желал. Впрочем, никто не удивился тому, что Марк избрал себе такое поприще. При всем тот он не был фанатиком. Марк уважал Бога, потому что ему было за что его уважать. Жизнь его текла ровно, спокойно, как по писанному. Пока не появилась леди Анна.

Эта девушка была великолепна. Впервые Марк увидел ее, когда ему только-только минуло двадцать. Она шла по улице рядом со своей тетушкой, и мужчины оборачивались, глядя ей вслед. Замер и молодой монах, взглянув в зеленые глаза девушки. У нее была вызывающая, жгучая красота. Пышные золотые волосы укрывали плечи. Зеленые глаза полны блеска, и, кажется, проникают в душу. А улыбка! Наверное, от этой улыбки и остолбенел брат Марк. Он стоял и смотрел вслед красавице. И, о чудо, она обернулась и улыбнулась симпатичному монаху. Марк смутился и расцвел в ответной улыбке.

Так родилась первая любовь. Брат Марк думал о леди Анне постоянно. И даже в своих молитвах он поминал ее. Он делился с Богом своей радостью, своим счастьем. Быть может, Бог не понял его, или не смог простить своему слуге измены? Не нам судить.

Серой тенью следовал брат Марк за леди Анной, провожал ее взглядом, не смея подойти. Не известно, сколько бы продолжалось подобное, только судьба все решила за них.

Леди Анна возвращалась домой поздно. В темном переулке к ней подошел один из тех мужчин, что не прочь воспользоваться красотой и беззащитностью женщины:

- Давай познакомимся, красотка! Ну, не ломайся!

Рядом появился кто-то третий. Это был молодой монах в сутане. Он обратился к грубияну тоном опытного наставника:

- Сын мой, не стоит так разговаривать с дамой!

- Заткнись, святоша!

Под сутаной было прекрасно тренированное тело двадцатилетнего здоровяка. Что и говорить, наверное, тот человек долго рассказывал всем о том, что монахи из ордена иезуитов справляются со своими врагами не молитвами, а кулаками. Покончив с нахалом, брат Марк обратился к девушке:

- Прошу прощения, прекрасная леди, что я вынужден явить твоим глазам дело не столь праведное, сколь необходимое. Однако святостью порою людей не убедишь!

Она улыбнулась:

- Я очень тебе благодарна…

Он понял, что девушка не знает, как его назвать, и решил заполнить этот пробел:

- Мое имя – брат Марк. Я – верный слуга святой церкви.

- А меня зовут Анной. Я частенько замечала тебя рядом, брат Марк.

- Зови меня просто Марком, Анна.

- Хорошо. Но почему ты медлил подойти ко мне, хоть и следовал за мной, как тень?

- Я не знал, как ты можешь к этому отнестись. Все-таки я слуга святой церкви. Пойдем, я провожу тебя домой. Где ты живешь?

- В замке на горе с тетушкой. Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой, и тетушка стала обо мне заботиться. Своих-то детей у нее нет.

- Так ты – наследница замка?

- Ну и что? Это не имеет совершенно никакого значения для меня сейчас. А для тебя?

- Тоже. Для меня главное – ты.

Лукавил братец Марк. С тревогой думал он о том, что Анна – наследница огромного состояния, а он – всего лишь бедный, безвестный монах, у которого нет даже уголка, куда можно голову преклонить, лишь серые стены монастыря, посты, молитвы. До прекрасного однообразная у него жизнь.

И в этой однообразной жизни появился лучик света, золотистый и прекрасный, как длинные косы его Аннушки. Теперь Марк старался использовать каждую свободную минутку, чтобы встретиться с любимой. Он забывал обо всем: о своем звании монаха, солдата святой инквизиции, о данном обете, о грехах, которые он совершает, ежедневно пропуская молитвы и покидая монастырь из-за женщины. Он думал только о том, что любит Анну, и что Анна любит его.

Всему когда-то приходит конец. Счастье брата Марка и леди Анны длилось не долго. После первой же исповеди Марка (не мог же он лгать Богу) отец-настоятель принял все меры для того, чтобы, как истинный пастырь, вернуть отбившегося от стада смиренных овец божьих монаха в лоно церкви. Бедный Марк, ведь он же знал, что исповедался человеку, и человек, а не Бог, принимает решение. Леди Анна была объявлена ведьмой и в одну из темных ночей схвачена по этому обвинению слугами святой инквизиции. От брата Марка требовалось теперь одно – добиться от леди Анны признания и поджечь ее костер.

Но монах наотрез отказался причинить любимой вред. За несговорчивость Марк был объявлен еретиком и был заперт в одну из камер подземелья, где сейчас и находился, тоскуя по Анне и ожидая своей судьбы. Пощады он не ждал и не просил. Умереть вместе с возлюбленной – тоже счастье, особенно для того, кто не должен познать любовь, кроме любви к Богу, но познал ее губительный яд.

5

Полностью пришла в себя Дина уже в больнице. Было тихо, соседи по палате спали, и Дине было хорошо, спокойно. Мысли перестали метаться в голове, как бешеные белки, успокоились и не мучили больше Дину вопросами, на которые она не могла найти ответа. В который раз Дина восстанавливала ход событий и вспоминала все – вечер в клубе, разговор с Максом, свою боль и отчаянье, машину, сбившую ее, ярко-синие глаза молодого доктора со скорой.

Вдруг появилась мысль, что было еще что-то, что-то чужое и странное, но что это было? Бред, галлюцинация, сон? Дина не знала этого, и ей не хотелось вспоминать об этом. Постепенно мысль, тревожащая ее, отошла в тень, а Дина погрузилась в сон, спокойный и глубокий, без сновидений.

Разбудило Дину чье-то прикосновение. Она открыла глаза и встретилась взглядом с молодым Доктором. Он улыбнулся:

- Мое дежурство закончилось, и я решил посмотреть, как Вы.

- Вы за меня беспокоились?

- Да, конечно. По-моему, это естественно.

- Естественно? Я бы не сказала. Почему Вы так считаете?

- Ну, просто я люблю свою работу. И потом, Вы – очаровательная девушка. Как Вас зовут?

Дина улыбнулась и покраснела от удовольствия. Не так-то часто ей говорили подобные комплименты. Немного чаще с тех пор, как она появилась в клубе. Но никогда – Макс. Макс. Ох, Макс! Дина огромным усилием воли отбросила мысль о Максе и ответила на вопрос доктора:

- Меня зовут Дина. А Вас?

- Артур. Как Вы себя чувствуете, Дина?

- Нормально. Я в порядке.

- И зачем Вам понадобилось под машину бросаться? – Вопрос был задан веселым тоном. Дина вздохнула и ответила грустно:

- Просто парень, в которого я, кажется, влюблена, сказал мне, что я ему не нужна. Честно и не лукавя.

Артур увидел слезы на глазах девушки и растерялся. Он понимал, что, скорее всего, это не любовь, и девушка скоро забудет это горе первого чувства. Но что сказать ей теперь? У него нет опыта в подобных делах.

- Простите, что я Вам напомнил об этом.

- Да нет, ничего. Это его дело. Я переживу.

Дина отчаянно лгала. Не могла она так просто оставить Макса, забыть его. С другими было так, да, уходила, забывала, а то и сама бывала жестока. Но все это, как оказалось, не было любовью. Любовь – это когда уважение и сострадание примешиваются к нежности. Так теперь и было с Диной. Она не боялась признаться себе в этом. На настроение паршивое. Артур немного посидел с Диной, просто так, молча, ему не хотелось уходить, оставлять эту девушку одну со своими мыслями и своей болью. Ему было жаль Дину. Наконец, взглянув на часы, он вздохнул и поднялся:

- К сожалению, мне пора идти. Я еще загляну попозже.

Он ушел и Дина не взглянула ему вслед. Просто она устала от своих тяжелых мыслей. Ей нужно поспать.

Утром Дину осмотрел доктор, благообразный и пожилой, немного похожий на святого угодника с иконы. Удивленно поцокав языком, он сказал, что Дине невероятно повезло, серьезных повреждений нет, а обморок, вызванный ударом, совсем не опасен.

- Так что, голубушка, полежите еще пару деньков дома, так, на всякий случай, а потом можете опять ходить, куда пожелаете. Да, смотрите, осторожнее. – Закончил врач свои отеческие наставления. Дина улыбнулась. Что ж, если ее отпускают домой – тем лучше. Жаль, конечно, что Артур, появившись тут в следующий раз, ее уже не увидит, но, в конце концов, какое ей до этого дело? У нее есть Макс. Или был? Дина закусила губу, чтобы не разрыдаться. Уж очень сильную боль причинил ей Макс. Еще не раз придется ей рыдать, проснувшись среди ночи и вспомнив тот разговор. Ох, Макс, сколько же боли ты причинил маленькой Дине, может быть, даже не желая этого. Но, тем не менее, сделанного не воротишь.

6

Дина была лома одна. У всех дела, всем некогда. Девушка слонялась по квартире, не зная, чем себя занять. Попыталась было писать стихи, зная, что когда настроение плохое – стихи получаются чудесные. Но, перелистав блокнот, она увидела пару стихов, посвященных Максу. Она тогда была счастлива уже тем, что была рядом с ним, улыбаясь ему, смеялась его шуткам. Тогда он казался ей едва ли не ангелом. Суровый же нрав оказался у этого ангелочка.

Дина прекрасно знала, что слезами горю не поможешь, но как удержать слезы, если при одной мысли о Максе становится так горько, что, право, впору умереть. Вспомнила Дина, как они впервые шли вместе, как он улыбался, слушая его рассказ. Как она в разговоре с ним время от времени сбивалась на «Вы». «Да ну его, к черту, ушел – и скатертью дорога!» - решительно подумала Дина и взялась за книгу. Одиночество ее не пугало, она к нему привыкла.

Около двенадцати часов в дверь позвонили. Дина нехотя встала с кресла и отложила книгу. Книга была интересная, и чтение прерывать не хотелось. «Кого бы это могло принести в такое время?» - подумала Дина и пошла открывать дверь. На пороге стоял Макс с огромным букетом белых роз в руках. Дина смотрела на него и не верила своим глазам. Неужели этот тот самый парень, которого она считала потерянным навсегда? И вот, он здесь, пришел, а Дина не чувствует, почему-то, такой радости, какую должна бы чувствовать. Почему? Может быть, потому, что он заставил ее страдать? Может быть.

Макс улыбнулся своей очаровательной улыбкой, протянул букет:

- Здравствуй.

Дина не взяла букета, как будто не заметила его. Она лихорадочно обдумывала ситуацию. Чтобы только как-то протянуть время, сказала:

- Здравствуй. Зачем ты пришел.

Было, вообще-то, два варианта. Дина могла бы просто улыбнуться и простить Максу все, все. Он же пришел. А можно солгать ему, сказать, что он ей безразличен. Что она не хочет его видеть. И бросить букет вслед. Букет из великолепных белых роз. Белый цвет – невинность и чистота. Макс все еще протягивал ей букет, только теперь он был уже серьезен:

- Я пришел потому, что это было нужно мне. И потому, что это было нужно тебе. Возьми цветы. И можно мне войти?

Ну, как Дина может решиться на то, чтобы попросить Макса уйти? Она взяла цветы и отошла от двери:

- Проходи.

Весь день они провели вместе. Дина смеялась по пустякам, Макс улыбался, и то и дело рассказывал что-то смешное. Макс ушел только поздним вечером. Дине так не хотелось с ним расставаться! Этот день прошел великолепно. Макс снова стал тем, кем он и был всегда – милым разговорчивым парнем. Когда хотел, он мог быть милым.

Впрочем, Дине было почти все равно, что он говорил. Само его присутствие превращало обыкновенный, вроде бы, вечер в волшебную сказку для двоих. Никаких серьезных тем затронуто не было, но это было и не нужно. приход Макса сказал Дине больше, чем все слова, вместе взятые. Теперь жизнь снова вошла в привычное русло, и Дине стало спокойно. Насколько вообще может быть спокойно девушке, которая без ума от парня, считающего себя одиночкой.

7

Дина жила, стараясь забыть о прошлом, о том, что произошло между ней и Максом. Они неплохо проводили время вдвоем, не вспоминая о том, что было. Может быть, именно поэтому Дина не была обрадована случайной встречей с Артуром. Конечно, молодой врач очень красив. Но Макс – это Макс.

Дина шла по улице с подругой, с Тинкой. Они обсуждали какую-то тренировку. В разговоре то и дело мелькало имя Макса. Ну да, Дина верила подруге. И доверяла ей многое из того, что чувствовала, что с ней происходило. Дина беззаботно смеялась, когда ее окликнули:

- Дина! Подождите!

Обе девушки обернулись. Дина улыбнулась:

- Артур, здравствуйте!

- Я приходил к Вам в палату, но Вас уже выписали.

- Да. Со мной все было в порядке, мне незачем было там задерживаться.

- Как хорошо, что я встретил Вас, Дина.

- Да, Артур. Познакомься, Кристина, это доктор, который спас меня из-под колес машины.

- Мне очень приятно.

Ну, еще бы ей не приятно было! Как-никак, доктор чертовски привлекателен. Артур улыбнулся Кристине и опять перевел взгляд на Дину:

- Вы куда-то торопитесь?

- Да нет. Я и Тинка совершенно свободны.

Что правда, то правда. Обе девушки слонялись по улице с мыслью: чем бы занять себя. Так что Артур, собственно, появился вовремя. Они немного погуляли, а потом отправились к Дине (благо, недалеко). Артур оказался интересным мужчиной, веселым собеседником. Дине, впрочем, было как-то все равно. У нее есть Макс. Зеленоглазый очаровательный Макс.

Когда Артур ушел, Кристинка хитровато посмотрела на Дину:

- А красавчика ты себе нашла, это точно.

- Тинка, как ты можешь! Единственный человек, с которым у меня, быть может, что-нибудь получится – это Макс. Потому что я его уважаю. Любовь строится на уважении.

- Тебе бы, Дина, философом быть. А этот доктор на тебя любовался совсем не как на пациентку.

- Это его дело.

- Но у тебя же есть Макс.

- А вот это уже – мое дело.

- Ну, естественно. И что ты будешь делать теперь? Дружить с Артуром?

- Да, если ему этого захочется, дружить я не против.

- А если он будет против?

Дина небрежно пожала плечами.

- Он знает, что у меня есть парень.

Да, Артур это знал. Не ведала Дина только одного, – что Артур запомнил ее слова о том, что она со своим парнем поссорилась. Не мог же он предположить, что Макс, умный благородный Макс, не мог себе позволить, чтобы из-за него кто-то страдал. Тем более что девчонка из-за него попала в неприятную ситуацию.

Дина и Кристина еще немного посидели, поговорили. Было уже поздно, и Кристина заторопилась домой. Вечер прошел для Дины обычно, спокойно. А вот ночь... Ночь спокойной не была.



Ночь длится долго, когда не приходит сон. Особенно долго не кончается ночь, когда каждая минута темноты заполнена мучительными думами, от которых невозможно бежать, спрятаться или просто отмахнуться. Когда в крохотном окошке под потолком тьма сменилась сероватым утренним светом, Марк вздохнул с облегчением. Ему почему-то казалось, что вместе с рассветом придет спасение. Хотя, в глубине души он отлично понимал, что спасения нет.

Оставался единственный выход, другого не дано. Марк знал, что ему придется сделать это. Потолок его темницы достаточно высок, а ткань сутаны достаточно прочна, из нее выйдет неплохая веревка, которая выдержит вес человеческого тела. Должна выдержать. И тогда они умрут вместе. Анна – чуть раньше, но это уже не важно. Какая разница, если по ту сторону черты они, наконец, смогут взяться за руки. И тогда ничья власть, никакая сила, ни Бог, ни Сатана не заставят их разомкнуть объятия даже на секунду.

Смерть его леди не будет долгой и мучительной, он позаботится об этом. Веревка, кинжал, яд – хоть что-нибудь из этого он сможет достать. И тогда пусть они сжигают бездыханное тело. Он, Марк, посмеется над ними вместе со своей красавицей Анной. С этой мыслью Марк, наконец, заснул.

Он не подумал о том, что нельзя смеяться над теми, кто правит, Бог это или Сатана, все равно они не прощают, когда над ними смеется простой смертный.

8

Вскоре Дина познакомилась с человеком, о знакомстве с которым она и помыслить не могла. Не спрашивайте, как это получилось, пусть это будет секретом. Но вот, она стоит перед ним, оглядывая его с восхищением. Красивый мужчина. Высокий, стройный, мускулистый. У него сильные руки и подвижные черты лица. Красивые брови, выразительные болгарские глаза, внимательные, черные. Тонкие губы делали его подвижный рот насмешливым, но как же красиво он мог улыбаться, когда хотел! Вот он смотрит на Дину и улыбается своей очаровательной улыбкой:

- Ты странная девочка, Дина. Я общался со многими людьми, но ты – это что-то особенное. В тебе слишком заметно противоречие.

- Противоречие? Я тебя не понимаю.

Он кивнул. Доктор, так его зовут, мало того, что известная творческая личность, яростный язычник и еще, кажется, экстрасенс… За это и имя ему было дано – Доктор. Он заметил спокойно:

- Ты, верно, не веришь в бога?

- Я язычница, как и ты. А, может, я верю в Сатану.

- Скорее всего. В тебе заключены противоречия Бога и Дьявола. Тебя это не мучает?

- Нет, совершенно. Может быть, потому что я знаю, чего хочу.

- Но что-то тебя мучает, тем не менее. Я же вижу. Расскажи мне, я постараюсь помочь.

- Я не знаю, о чем рассказывать. – Смутилась девушка. она взглянула в глаза Доктора, и вдруг поняла, что ее мучило. Те сны. Средневековая история о влюбленном монахе и несчастной девушке, обвиненной в колдовстве. И Дина рассказала об этом Доктору, как могла, незатейливо. Или ей показалось, что рассказала. Она не была полностью уверена. Может быть, он просто прочитал все в ее глазах, во всем разобрался сам. Все понял и обо всем расскажет ей.

Все это время Дина не могла отвести взгляда от его внимательных, горящих глаз. Они поняли друг друга в одну секунду, и в ту же секунду они стали друзьями. Позже уже Доктор свободно устроился в мягком кресле, а Дина устроилась у него на коленях (позволила себе эту легкую вольность с Доктором). Он серьезный, мудрый мужчина, и понимает, что движет Диной. С Максом так себя не поведешь, Макс прекрасен и недоступен, как ангел. Иногда он приоткрывается, на миг становится человеком, а потом все идет по-старому. Он безгрешен. Она молчаливо преклоняется перед ним и молчаливо страдает от недостатка внимания.

Не потому ли Дина попыталась задеть сердце одного из близких друзей Макса? Это ей почти удалось, но когда об этом узнал Макс, Дине пришлось нелегко. Она не поняла, почему он был так недоволен. Сказал тихо: «Не думай, что я ревную, только не смей портить жизнь парню». Она согласилась, он прав. Ей нужен только Макс. Самая желанная добыча, хоть и самая трудная. Гордый, своенравный, справедливый и откровенный Макс.

Доктор взглянул в глаза Дине:

- Знаешь, девочка, твоя жизнь мне не безразлична, как будто ты – моя сестра. Тебя беспокоили эти сны?

- Да, хоть я и сама об этом не догадывалась.

- Беспокоили, и не без основания. Объяснение тут может быть только одно – после того, как ты попала под машину, шок пробудил в тебе старую память.

- Что?

- Память о прошлой жизни. Может быть, в прошлой жизни твоя бессмертная душа принадлежала монаху, который полюбил красивую и богатую леди. Увы, их любовь закончилась печально.

- Знаешь, мне что-то не по себе от этой теории.

- Но эта теория верна. Будь осторожнее с тем, кто похож на прекрасную леди Анну, особенно если это будет мужчина. Боюсь, из такой любви ничего хорошего получиться не может.

Дина молчала. Да, она думала о Максе. Зеленые глаза, русые волосы. Она рассказала Доктору о Максе, все-все рассказала. Он улыбался, слушая ее. должно быть, вся ее трагичность казалась ему по-детски наивной. Наконец, он сказал спокойно:

- Ну что же, сестренка, мне возразить нечего. Люби своего Макса, восхищайся им, верь ему. И, самое главное – будь счастлива. Поклянись мне в этом!

Дина улыбнулась:

- Клянусь!

Знакомство с Доктором дало ей многое. А, может быть, даже еще больше.

9

Жизнь для Дины снова стала прекрасной и удивительной. Она время от времени встречалась с Артуром, иногда получала весточки от Доктора. А Макс чаще всего был тем славным парнем, с которым она любила ездить домой по средам. Часы складывались в дни, дни – в недели, среды следовали за вторниками, и ничто не нарушало раз и навсегда заведенный порядок.

Но вот, в одну из сред клуб взбудоражила неожиданная весть, – Макс женится. Его избранницей, неожиданно для всех, а для Дины – особенно, стала Кристина, симпатичная зеленоглазая ведьмочка и лучшая подруга Дины.

Макс весь вечер почему-то избегал смотреть на Дину. А у нее хватило сил досидеть до конца вечера, разговаривать с кем-то, и при этом даже смеяться. Она не помнила, каким образом добралась домой. да и какая, собственно, разница? Веревка, кинжал, яд – хоть что-нибудь из этого она наверняка сможет найти, и тогда пусть Макс женится, ей будет все равно.

Последней мыслью ее было: «Прости, Доктор, что я не сдержала свое слово, нарушила клятву. Но иначе было нельзя. Прощай, добрый брат мой. Прости меня! Прощай, Макс!»



Маленький городок надолго потерял покой. Не часто в его стенах сжигали ведьм, да еще таких красивых, как леди Анна. И мало кто знал, что в тот же день на перекрестке трех дорог тайком закопали то, что раньше было братом Марком, рыцарем ордена иезуитов. Верным слугой святой инквизиции. Да и как могли узнать это простые горожане, если они своими глазами видели, как брат Марк сам поджег погребальный костер для своей леди.

На похоронах Дины безудержно рыдал никому не знакомый, вроде бы, парень с фигурой Аполлона и ярко-синими глазами.

И где-то далеко, в прекрасной столице, тот, кого Дина звала Доктором, пел новую песню. Эта песня была похожа на стон, на молитву. Яростный язычник, просил он у Бога и Сатаны покоя для души той, что была в этой жизни маленькой язычницей. Так замкнулся круг.

---

Противостояние

Я была влюблена, или любила... Я не могу сейчас сказать, что именно это было, но когда меня предали - такое бывает, неизбежно бывает в жизни каждой женщины, и не по одному разу - мне было очень больно, очень обидно. Вот тогда я и стала играться с его светлым образом в своих сочинениях. Это родилось как раз из такой игры и в память о человеке, который помог мне выжить после предательства.



Они стояли друг против друга, изящные, тонкие, подтянутые. Все мышцы их были напряжены. Они знали чего-то, и каждый не совсем понимал, чего. Но нужно было ждать, и они ждали, стоя напротив друг друга, временно превратившиеся в застывшие статуи из напряженной плоти. Оба они напоминали пружину, прижатую чем-то тяжелым, и готовую распрямиться в ту самую секунду, когда нагрузка исчезнет.

Против солнца стоял невысокий мужчина в черном. Изысканно-смуглый, с зеленоватыми глазами, напоминающими, скорее, глаза зверя, чем глаза человека, с темными шелковистыми волосами. Он смотрел на солнце, поверх головы своего соперника, и щурился. На губах его застыла чертячья улыбка. Такая беззаботно-откровенная улыбка признанного пакостника, всеобщего любимца. Благодаря своему обаянию он мог стать всеобщим любимцем. Но он выбрал черный цвет, и дню предпочитал ночь.

Его соперник был выше и шире в плечах. Он был одет в ритуальную одежду магов живой природы и солнца – золотое и зеленое. Его изумрудного цвета глаза были ясными, но в них застыла тревога. Он нервно сжимал губы, но не мог заставить себя улыбнуться. Он вовсе не был уверен в себе так, как человек в черном. Он смотрел на своего соперника и ждал. Ждал.

Здесь им никто не мог помешать. Огромные сосны ограждали поляну сплошным строем, и вряд ли пропустили бы чужака. Они оказались здесь не случайно, два этих человека. И, что бы ни произошло между ними, но в живых должен был остаться только один. Это было непременным условием их встречи. Только один.



Женщина вскрикнула и заметалась во сне. На лице ее попеременно сменялись выражения ужаса, радости, и еще чего-то, для чего в человеческом языке нет обозначения. Своим криком она разбудила мужчину. Он приподнялся на локте и стал смотреть на женщину. Казалось, его каре-зеленые глаза излучают спокойствие и ласку. Под этим взглядом женщина вытянулась на ложе, и на лице ее появилась улыбка. Что бы ни снилось ей прежде, – этот сон ушел.

Женщина снова задышала ровно, и улыбка не покидала ее губ. Мужчина поднялся с постели и подошел к окну. Да, нынче ночь полнолуния. В такие ночи всегда происходит множество интересного и непонятного. Человеческая душа откликается на все это смехом и радостью, болью и печалью, и еще, еще, всеми возможными эмоциями. Может быть, луна так действует на души людей? А, может быть, луна – только посредница между людьми, обладающими знаниями, и их жертвами?

Он открыл балконную дверь и вышел на воздух. Инстинкт вопил, что дурной сон его подруги не был просто влиянием луны. Кто-то применил свои знания и свою силу, чтобы сеять тревогу и страх. Может быть, его женщина, существо очень нервное и впечатлительное, случайно поймала этот сон. Но вероятность этого ничтожна. Скорее всего, этот сон был направлен сюда кем-то, кто не слишком заботится о своей репутации и своей жизни. Он поднял глаза к небу, найдя взглядом властительницу снов и тревог. «Хотел бы я знать, кто это сделал, и зачем. Луна, властительница моя, подскажи!»



Зеленоглазый мужчина запахнулся в зеленый плащ с золотым шитьем и медленно вышел на террасу. Была ночь, и полная луна смотрела с неба, как будто ей было любопытно, – кто этот человек, и почему он не спит, хотя время уже заполночь, и еще много-много вопросов можно было задать, да таких, что не на все отыщешь ответы.

Мужчина щелчком выбил сигарету из пачки и нервно закурил. Дурная привычка осталась со времен службе в отряде быстрого реагирования, когда нервы каждый день напряжены до предела и нужно какое-то сильное средство, чтобы как-то их успокоить. Нашлось два – сигареты и кофе. Для кофе время было неподходящим, да и кто знает, при современных условиях кофеин вполне может считаться допингом. А сигарета – нет. Тем более что испытание уже закончилось.

Он уже совсем докурил сигарету, когда рядом появился другой мужчина. Он тоже был одет в двухцветные одежды – золото и зелень. Его костюм дополняла стилизованная под жреческую корона, с изображением половины солнечного диска. Этого человека знали на всех материках, кто-то боготворил его, кто-то насмешливо отвергал его власть, но равнодушных не было. Этого человека звали Максимилиан Геллион, и он был магистром Солнечной Магии.

Первый мужчина отбросил сигарету и вопросительно взглянул на магистра. Тот шагнул вперед, и, положив руки на плечи друга, быстро заговорил:

- Ну, что ты переживаешь, Юк? Ведь у тебя все получилось. Сон был, и он был не очень приятным, уж прости меня за критику. А то, что он не до конца сработал – не твоя забота. Ты сделал то, что нужно.

Юк кивнул. Потом проговорил виновато:

- Видишь ли, дело не в том, получилось, не получилось. Дело в том, что сон перехватил кто-то, кто смог его пригасить. Или попросту отбросил в сторону, и все. Лунная магия – суровая штука, Макс. Поэтому мы и изучаем ее основы, чтобы знать, чего ждать от братьев по лунному цеху. Боюсь, что он засек мою колдовскую матрицу. Что может после этого произойти, – один Аполлон ведает.

- А что? Конечно, может быть, тебя и засек какой-нибудь адепт лунной магии. Но даже и в этом случае, – что он может тебе сделать?

- Да пойми ты, любой адепт сильнее мага. И он меня при случае в бараний рог…

- Да брось ты! Ничего он не сможет тебе сделать. Как равный равному. Ничего страшного.

Да, был такой закон. Он гласил, что маги любой ступени могут проводить работу по любому разделу магии, и другой маг той же ступени не может вмешиваться в эту работу. Но Юджин не был адептом, он был просто магом. Неплохим, правда, но магом.

Поэтому Юджин лишь делано усмехнулся:

- С равным?

- Ну да.

- Это с адептом-то? Где мне с ним тягаться?

- Ну, испытания ты все прошел. И завтра ты станешь адептом, Юк.

- Ты в этом полностью уверен, Макс?

- Так же, как в том, что я магистр Солнечной Магии. Юк. Ты прошел все ступени ученичества, все наши испытания. Достаточно, по-моему.

- Да, но оттого, что я стану адептом, моя колдовская матрица не изменится.

- Ну и что? Будь осторожен, только и всего. Магия – это такая вещь, с которой шутить не стоит. Магия – всегда риск.

Юджин кивнул. Он знал, на что идет. Впрочем, это и не важно: знал, не знал. Выполнял экзаменационное задание по Лунной Магии. Просто все получилось слишком неожиданно. Юджин до сих пор не мог забыть тот взгляд, взгляд звериных глаз. Но это был взгляд человека. Или кого? Он совсем запутался. Ничего, завтра его заточение в Центре Солнечной Магии закончится. Он станет адептом и сможет отправиться домой. Наконец-то домой!

Юдин долгое время жил вместе с магистром солнечной магии. Более того, этот самый магистр и определил в нем способность к магии. Юджин не стал спорить. Ему хотелось испытать свои силы. А еще, ему нужно было куда-нибудь уехать. Уехать, чтобы все забыть. Изо всех сил пытался. Но не очень-то получался.

Время все притупило. Уже не так жестко он воспринимал свою домагическую жизнь. Все это было просто смешно. В большинстве эмоций он был еще совершенно ребенком, теперь он повел бы себя совсем иначе. Но только это он понимает теперь. Да и вряд ли такая ситуация повторится еще раз. Это было бы просто невероятно.

Теперь Юджин научился сохранять спокойствие в любых ситуациях. Не зря же он прилежно выполнял все задания магистра. Было среди этих полезных уроков и искусство владения собой. Этого ему частенько не хватало раньше. А теперь все было в порядке. Даже если они случайно встретятся (такой шанс очень мал, но он есть), он сумеет с честью завершить когда-то неосмотрительно начатое. Теперь – да.



Молодой человек уверенно прокладывал себе путь среди гуляющей разряженной толпы, ведя за собой обладающую выразительной красотой рыжеволосую женщину. Сегодня здесь было слишком весело и слишком людно, так что молодой маэстро даже слегка пожалел о своем согласии на этот сеанс. Но отказываться теперь было слишком поздно. Придется работать в этих диких условиях и просить бледнолицую деву-луну не лишать его своего покровительства.

Он сильно выделялся в пестрой толпе пришедших ради развлечения людей. В моде были яркие цвета и переливающиеся ткани. Маэстро же был одет в черное, и он казался скальпелем, своим решительным шагом вспарывающим толпу. А его спутница отличалась от окружающих лишь странной отрешенностью взгляда. Это была очень красивая рыжеволосая женщина, одетая в изумрудно-зеленое вечернее платье и дополнившая свой туалет натуральными изумрудами.

У нее была особая красота, красота, которую обычно называют коварной и жестокой, такая красота завораживает и лишает воли. Впрочем, спутника рыжеволосой красавицы лишить воли было едва ли возможно. Он держался уверенно, на грани насмешливого высокомерия, и все те, чьи знания находились хотя бы чуть выше среднего уровня, знают, что такая уверенность не случайна.

Однако не будем заглядывать вперед. Наш самоуверенный мужчина в черном и его изящная спутница направились к павильону оккультистов. Конечно, обычно истинные маги, а тем более, адепты, гнушались выступлений перед публикой, словно обычные фокусники, вот и показывали публике либо каких-нибудь самоучек, нахватавшихся лишь верхушек искусства, и поэтому не умеющих предотвратить возможную опасность, или вообще мошенников и шарлатанов, даже имена и заклинания не умеющих выговаривать правильно.

Сегодня было исключение из правил. Маэстро был обучен лунной магии. Обучен настолько, что даже достиг звания адепта. Его звание говорило не только о терпимости и многоопытности его учителей, ибо лунная магия – магия очень сложная, и обучать ей гораздо тяжелее, чем учиться, но и об упорстве и таланте ученика, потому что бесперспективного мага никто до адепта поднимать не станет.

А в этот раз адепт лунной магии просто решил показать, какое могущество приносит магия настоящая, великая, которой пользуются люди с сильной энергией и немалыми знаниями. На афише, как он и просил, по серому желтым: «Адепт лунной магии». Никакого имени – это было одно из условий выступления. Начальник павильона был очень заинтересован в том, чтобы лунный маг, на вид – настоящая звезда, мужчина из тех, что нравятся всем, выступал у него.

До начала сеанса оставалось полчаса. Директор, встретивший сладкую парочку, радостно воздел руки и завопил:

- О, наконец-то вы пришли! Я уже потерял надежду!

- А почему? – поинтересовался мужчина в черном, улыбнувшись. Женщина оглядывала помещение, словно не совсем понимала, где она оказалась. Или не понимала совсем?

Для директора павильона не было секретом, что люди, которые работают на него, в истинной магии ничего не смыслят. Он, конечно, был коммерсантом, но дураком не был. И как мог, создавал иллюзию магии вместе со своими. Порой не очень умелыми, исполнителями. Вот и теперь, несмотря на большую самоуверенность и звание адепта лунной магии (другие на такое нахальство почему-то не осмеливались), молодой маэстро показался директору таким же, как и те, что были до него, и будут после него, разумеется.

А для таких, с позволения сказать, умельцев главное – хорошо оформленные декорации и спецэффекты. И на их постановку уходило довольно много времени. А этот приходит за полчаса до начала, и что им теперь делать? Директор так и объяснил:

- Нужны же спецэффекты какие-то, там искры, облака, свет, тени. Или еще что?

- Ничего не нужно. Подделок не терплю. Да и зачем зря деньги тратить на пиротехнику? Покажу простейшие приемы лунной магии. Она – мой медиум. – Указал черноглазый маэстро на свою спутницу.

Вот тут-то директор павильона удивился по-настоящему. Чтобы в его павильоне – и истинная магия? Небывалый случай, достойный быть внесенным во все анналы, если, конечно, таковые имеются? Впрочем, тем лучше. И для бизнеса, и для зрителей. Их сегодня придет много, город просто гудит. Как будто людям больше заниматься нечем, кроме как посещать увеселительные мероприятия в поисках сильных эмоций.

Людей было и, правда, много. Небольшой помост, на котором находились адепт лунной магии и его медиум, был окружен со всех сторон, и люди стояли вплотную. Все ждали необычного. Это было как раз то время, когда души человеческие требовали чудес. Но чаще всего чудеса были липовые. Настоящие маги не работают в угоду публике, если только им не было скучно, и они не развлекались подобным образом.

Адепт устроился в жизни очень удобно, – его любовница была женщиной настолько эмоциональной, с настолько тонкой душевной организацией, что взять над ней власть было совсем не трудно. И медиум из нее получился великолепный. А в личной жизни – никаких споров, никаких вопросов, как маэстро решит, – так и будет. Однако в последнее время он начал уже уставать от холодной, отрешенной безразличности, которой рыжеволосая вещунья была полна до краев.

Впрочем, если хочешь работать на публику – медиум просто необходим. Поэтому она была здесь сегодня. Для начала адепт лунной магии усилием воли произвел несколько милых безделушек – так называемые магические принадлежности: хрустальный шар на колонне с рубиновыми подвесками, несколько забавного вида статуэток, а так же символ своей магии – бледную луну, висящую в черном небе. В тот же миг павильон залил мертвенно-серебристый свет магического двойника луны.

Конечно же, адепт лунной магии не умел производить предметы из ничего, весь антураж был сплошной иллюзией. Рыжеволосая красавица наклонилась над хрустальным шаром, и маэстро несколькими пассами ввел ее в транс. После чего предложил желающим задавать ему любые вопросы. Медиум в доли секунды найдет на них ответы и при помощи ментальной связи передаст ему. Отвечать на вопросы вслух будет сам маэстро: медиуму незачем тратить энергию на громкую речь.

Маэстро не соврал. Ответы на любые, самые даже глупые вопросы следовали молниеносно, причем это были ни какие-то двузначные, так и этак понимаемые ответы, а факты неоспоримые, приводимые с железной логикой и произносимые с железным самообладанием. Он знал, что говорил. Он не позволяет себе лжи и двузначности, он говорит только правду, какой бы она ни была.

Когда женский голос задал вопрос, адепта слегка подкинуло на месте. Он обернулся, ища глазами ту, что посмела вторгнуться в такие области знания: «Ты же могла убить меня, лапушка!», а с его губ уже срывалось с металлическим бряцаньем:

- Запретно!

Словно отрубил. Молодая женщина, осмелившаяся задать необычный вопрос, усмехнулась в ответ:

- Сама знаю, что запретно. Но любопытство от этого не исчезает.

Он продолжал сеанс. Не сводя взгляда с этой женщины. Она была молода, она была изящна и красива. Она была смела. Такие женщины ему встречались редко. Да что там редко, такие женщины раньше ему совсем не встречались. И сейчас его любопытство было задето, а сердце ликовало. Поэтому он решительно подошел к ней, как только смог, и она протянула ему руки. Голос его был непривычно нежным:

- Здравствуй, сестра!

Она улыбнулась и нежно пожала его руку (ему показалось, либо ее голосок действительно звучал звеняще-насмешливо):

- Мы никогда не были родственниками, Пьеро.

Он кивнул. Она знала его имя, и это казалось особенно приятным. Такой своеобразный комплимент. Особенно приятный комплимент.

И он сразу понял, чего хочет она, и улыбнулся ей одними глазами, это была внутренняя улыбка, и такое же, внутреннее: «да», как ответ на вопрос, который не был еще задан. Она поняла, что об этом уже не нужно говорить, и произнесла ласково (смертоносная ласковость, именно из-за таких женщин гибли короли и рушились страны, потому что устоять против них почти невозможно):

- Но у тебя же такая красивая подружка!

Нашла, что сказать. Женщина в зеленом была красива, но и только. Она не блистала умом, и даже не была особенно привязана к Пьеро. Это он держал ее при себе своей силой. Пока она нужна ему. А сейчас, кажется, это время заканчивалось. Он спросил тихо и серьезно:

- Хочешь, она не проснется после этого сеанса?

Он был серьезен настолько, что она поняла, – ждет ее ответа. Судьба медиума уже решена. Захоти она – и ее соперница умрет. Но ей почему-то не хотелось толкать Пьеро на убийство. Даже если он сам этого хочет. Сейчас он ослеплен, потом может пожалеть о сделанном. А виновата во всем окажется она. Нет, такого быть не должно:

- Не нужно никого убивать. Тебе достаточно просто оставить эту женщину. Конечно, я не ревнива, но какие-то условности в наших отношениях должны присутствовать.

Он кивнул. Да. Они должны были встретиться, и он давно уже ждал этой встречи. И теперь, когда они встретились, он готов сделать все. Что она пожелает. Его будущая женщина показала себя великодушной и даже некровожадной – тем лучше. Он коснулся губами ее руки, и она улыбнулась. Единственная женщина, которая сможет сделать нежным самого Пьеро, великого кудесника лунной магии.

Это было начало новой эры. Это было начало новой жизни для двух молодых людей. Впрочем, их союз принесет много событий, и не только в магию, но и просто в человеческую жизнь. Потому что если маг влюблен, он становится не просто дивным, он становился еще и опасным. Последнее, – когда, как и кому повезет. Везение – дело случая.

Такое было впервые, и все получалось здорово. Впервые обладающие тайными силами решили собраться вместе, обсудить достижения и согласовать друг с другом свои будущие проекты. Это было интересно – собраться вместе после стольких лет разрозненности и непонимания. Это был конгресс магических обществ, устроителями которого являлись три клана: Солнечной Магии, Лунной Магии и Магии Обратной Стороны Луны.

Юджин бродил по холлу конференц-зала и разглядывал людей. Хотя, конечно, нет, он не просто, так смотрел на людей. Он их видел, и это виденье давало ему сведенья, которые визуально не получишь. Способность «видеть» тоже входила в возможности солнечной магии. Юджин старался широко пользоваться своими возможностями. Своей магии он доверял. И как же он мог не доверять ей?

Здесь было просто магов и даже адептов. Были и магистры, не только трех лож – создателей конгресса, но и других направлений магии. Они не очень интересовали Юджина. Его больше интересовали адепты и маги. С ними ему предстояло общаться. И, быть может, его взгляд задержался на темной парочке совершенно случайно. Но только сначала. А они были красивой парой. И как они были похожи!

Смуглая кожа, каре-зеленый взгляд, оба они были невысокими, а темные волосы водопадной волной и у мужчины, и у женщины. Он был одет в черное с отблесками золотого и серебряного, а она в золотое, алое и черное. Золота было больше. но вовсе не золото в одежде и не пронзительный женский взгляд заставили Юджина так долго смотреть ей вслед. Просто он знал ее когда-то. Кажется, так давно! Но сегодня она прошла мимо, и все вспомнилось. Снова, и так некстати!

Она, кажется, была в него влюблена. Обычно хмурая и суровая, с Юджином она становилась ласковой и нежной, по-кошачьи пушистой и мурлыкающей. Как и ее имя, впрочем. Китти. Ее звали Китти. Она звала Юджина почти так же, как Макс, только не Юк, а Юж, и потому Макс каждый раз, когда называл Юджина по имени, напоминал ему о Китти. Не давал ее забыть. А ведь именно к этому Юджин так стремился.

Она любила его, да. Но ему не нужна была эта любовь. Слишком много тревоги и суеты. Суета его не привлекала. И поэтому он был рад тому, что они расстались. Но, к сожалению, он никак не мог позабыть о том, о чем хотел позабыть. Вернее, о той. Он уже не раз задумывался об этом. Неужели это – судьба? Наверное, нет. Но их встречи – разве они случайны?

Тот мужчина рядом с ней – одновременно похожий на Китти и не похожий, он мог быть для нее кем угодно: случайным знакомым, хорошим приятелем, близким другом, братом или возлюбленным. Интерес Юджина от этого не уменьшался. Его лицо все еще стояло у Юджина перед глазами. Адепту солнечной магии почему-то очень хотелось знать, что это за человек. Обычно Юджин не любил перечить своим желаниям. Следовательно, нужно удовлетворить свое любопытство.

Для удовлетворения любопытства существовал компьютер, который содержал сведенья обо всех участниках конференции. Сведенья, естественно, самые краткие. Имя, направление магии, направление работы. Это то, что могли знать все. Более полную информацию можно было получить у самих участников конференции или их магистров. Впрочем, Юджину хотелось знать хотя бы тот минимум, который мог дать ему компьютер.

Мужчину Юджин нашел быстро. Пьеро Бафомет, адепт лунной магии, широкий диапазон работ. Это говорило о том, что адепт мог заниматься в магии всем на свете, или не заниматься ничем. Понять подобное было сложно, и Юджин решил пока оставить занятие Пьеро вне поля своих интересов. В общем, адепт казался многообещающим. У этой девочки особый нюх на людей. Кстати, раз уж он все равно общается с компьютером, почему бы ни поискать сведенья и о ней?

Китти Лито, адепт магии обратной стороны луны, широкий диапазон работ. Вот это Юджина удивило. Удивило по-настоящему. Странно, он никогда не думал о том, что у Китти силы большие, чем просто человеческое стремление к любви, счастью. К теплу. Однако магия обратной стороны луны – самая сложная из существующих, ей подчиняются силы, которые другая магия активировать не может. И то, что Китти – адепт, говорит о многом. Звание адепта так просто не дают. Его нужно заслужить. И она заслужила. Ничего хорошего подобное положение дел не обещало. Во всяком случае, ему.

Китти вздрогнула и полуосознанно сжала руку идущего рядом с ней мужчины. Внешне она оставалась прежней – смеялась. А в его глазах появилась тревога, едва он бросил взгляд на адепта солнечной магии (золото и зелень, от других адептов его не отличит только дальтоник):

- Кто этот человек, милая?

- Который? – ее вопрос, наигранно-равнодушный, решил дело. С ним у Китти связаны какие-то тревожные воспоминания. И Пьеро просто обязан выяснить, какие:

- Не надо делать вид, что все в порядке, когда это не так. Так кто это?

Китти тяжело вздохнула. Она надеялась, что этот человек навсегда исчез из ее жизни. И равнодушие – чего ей всегда не хватало в общении с ним, уже никогда ей не изменит. Но вот, она увидела его, и все изменилось. Вернее, нет, не изменилось. Все стало, как прежде. Она снова почувствовала себя робкой девочкой, хоть теперь она имела другой статус и была вполне опытна во всех областях жизни. Но это же Юджин, ее любимый Юж! Наверное, первая любовь не забывается никогда.

Но пьеро ждал ответа, и она ответила:

- Этого человека я любила когда-то. Вот уж не думала, что встретимся.

- И эта встреча тревожит тебя? – поинтересовался проницательный Пьеро. Китти пожала плечами:

- Не знаю. Просто я очень удивилась. Мы плохо расстались тогда. Он причинил мне сильную боль.

- Вот как?

В этом возгласе все и ничего. Он больше не станет ее расспрашивать. Она была достаточно откровенна, чтобы он понял, что эта встреча взволновала ее. К этому человеку она никогда не будет равнодушной. Знать это – уже много.

Им было хорошо вместе. Их похожесть не мешала им гармонично дополнять друг друга. И они старались не причинять друг другу боли. Они вели себя мудро. А теперь появился кто-то, кто берет на себя смелость разрушить этот союз. Конечно, может быть, он слишком мнителен, и подозревает зло там, где его нет. Впрочем, у Пьеро был слишком хороший нюх на неприятности. И он смел думать, что очень скоро его подруге понадобится помощь. Вот только вопрос – примет ли она его помощь?

А внешне все выглядело по-прежнему. Они отдыхали душой на этом конгрессе. Здесь все были такие же, как они, и общение приносило не только эстетическое удовольствие, но и практическую пользу. Но кое-кто из магов, их было трое, были все-таки несколько озабочены предстоящими событиями. Ведь эти события приближались. Никто не мог предсказать финала этой игры. Да и кого интересовал финал? Главное – что будет сейчас.



Оба сделали вид, что все в порядке. И рядом они оказались совершенно случайно. Это не предусматривалось правилами игры. Но раз уж оказались, молчать было неловко. И если Китти могла делать вид, что не замечает Юджина или просто обижена, то Юджин ничего подобного предпринять не мог. Вот и пришлось бедняге первому идти на контакт. Он улыбнулся (о, эта эльфийская улыбка Юджина!) и произнес решительно:

- Здравствуй. Не ожидал тебя здесь увидеть.

Сказано банально, но все-таки его слова дали начало разговору:

Китти пожала плечами. Не ответить ему было бы невежливо. Да и так ли случайно они оказались рядом сегодня? Она хотела этой встречи, насчет этого даже обманывать себя не имело смысла.

- Я тоже не думала, что ты будешь здесь.

- Наверное, все-таки хорошо, что мы встретились. – Усмехнулся Юджин. Китти кивнула. Такие встречи – самое сложное. Впрочем, они встретились, а остальное не важно.

Юджин поинтересовался небрежно, что, впрочем, не обмануло Китти:

- А что это за красавчик был с тобой? Вместе работаете?

- Пьеро – мой наставник. Правда, это не официально. Я ведь, кроме того, что адепт магии обратной стороны луны, маг лунной магии.

- Благодаря ему, несомненно?

- Конечно. Он очень хороший лунный маг.

- Не сомневаюсь. – Пожал плечами Юджин.

Ему почему-то не нравилось, что Китти хвалила этого незнакомого адепта, и ему не нравилось, что он учит ее своей магии. Неужели магия – самое подходящее занятие для женщины и мужчины? Впрочем, все эмоции Юджина даже не претендовали на объективность. Это был чисто субъективный взгляд на вещи. Он поинтересовался:

- Ну и что, Пьеро хороший учитель?

- Великолепный учитель и отличный друг! – вот уж ни слова лжи. Если бы Пьеро был для нее только другом! Юджин должен был понять недосказанность ее слов. И он понял ее, несомненно.

Как поняли тоску Китти по прошедшей, но не забытой любви. Он все понимает, и понимает великолепно. Осторожно обнял Китти за плечи, и она прислонилась к его плечу, с грустной улыбкой подумав: «А с техникой у него ничего». Да, но и только. Тепла в его душе не было. Но не все ли равно, есть тепло или нет, если ее тепла хватит на двоих? Интересно, почему он снизошел до нее? Впрочем, не все ли равно, если он рядом? Хотя бы ненадолго.

Нельзя сказать, что Юджин чувствовал себя великолепно. Это была игра, он знал, как в нее играют. Китти поддержит ее игру. И Юджин сейчас делал то, чего не сделал бы раньше, – симулировал чувства, которых не испытывал. Впрочем, почему? Он же вспоминал о ней. Не часто, но кто это проверит?

- Я вспоминал тебя.

- Я тоже тебя вспоминала, хоть и стремилась забыть.

- И как, получилось?

- Видишь же, что нет. – Ей было так тепло рядом с ним, не хотелось уходить.

Это была победа. Победа Юджина, разумеется. Он не совсем понимал, зачем ему это нужно, но видеть рядом с Китти другого мужчину было выше его сил. Впрочем, Китти-то к подобной ситуации приспособилась лучше всех – она хоть и металась между двумя мужчинами, но и получала вдвое больше тепла и ласки. Конечно, до бесконечности так продолжаться не могло. Но конгресс скоро заканчивается, и все должно вернуться на свои места. Должно, для того, кто не знал Юджина.

Они становились известны, эти адепты темных направлений магии. Особенно Китти, ведь она могла то, чего никак не могли остальные. В другое время ей очень нравилось бы создавшееся положение, но это – в другое время. Сейчас же она решала другую проблему, вовсе не относящуюся к проблемам посетителей. У практикующего адепта магии всегда полно забот, но если у него, плюс к этому, любовь, и выбор никак не сделать, жизнь начинает утомлять.

Юджин решил, что адептом солнечной магии он может быть и в родном городе. Поближе к старым друзьям и новой любви. Которая и вовсе не любовь, но от этого отношения не становятся хуже, напротив, в них появляется своя, особенная острота. А то, что Китти мечется между двумя своими привязанностями, - что ж, никакому человеку не может быть хорошо до конца.

Это длилось бы и длилось. Наверное, не будь Пьеро чуть более внимательным. Он все понимал, но до поры, до времени молчал. С другой стороны, только бессердечный человек может наблюдать, как мучается его любимая женщина, и не стараться помочь ей. Он ждал, пока мог, ждал, что Китти сама попросит помощи, или, что лучше, решит свои дела без всякой помощи со стороны. Но сколько можно ждать? Если Магомет не идет к горе, гора идет к Магомету.

Она показалась Пьеро какой-то нервной и задерганной, и он поинтересовался, предчувствуя, что вряд ли Китти откроется сразу:

- У тебя какие-то проблемы?

- С чего ты взял? – Ее улыбка получилась достаточно виноватой и вымученной, чтобы ответ не был принят Пьеро. Он улыбнулся и заметил суховато:

- Пожалуйста, не лги мне. Я же знаю, что тебе плохо. Почему ты не хочешь поделиться со мной? Неужели я уже не заслуживаю доверия?

Это было слишком. Да, Китти не могла выбрать. Конечно, оба эти мужчины хороши, и каждый хорош по-своему. Она устала от постоянного напряжения внутренних ресурсов. Совместить две свои настолько сильные симпатии было сложно. Или совсем невозможно? Пьеро тут же узнал обо всех ее сомнениях, тревогах – их было тем более, что Юджин об этом никогда не спрашивал. Она не могла сделать выбор, и пьеро сделал выбор за нее.

Его решение было умно, хоть Китти и тяжело было принять его:

- Послушай, в аналитике результаты экспериментов, которые не вписываются в общую картину, просто выбрасывают. Твой Юджин был экспериментом, и смотри, оба раза его присутствие рядом не принесло тебе спокойствия. Этот эксперимент был неудачным. Выброси эту любовь из головы, из сердца, забудь о нем. Ну, пожалуйста, я прошу не ради себя, нет, но ради тебя самой.

Она тяжело вздохнула и посмотрела на Пьеро долгим печальным взглядом. Ресницы от слез слиплись, и от этого глаза стали, как стеклянные. Не человек, а кукла, которая позволяет играть собой и никак не может избавиться от контроля. Да, Юджин был ее неудачным экспериментом, но как ей избавиться от него? Казалось бы, он уехал, и она почти забыла его, но вот вернулся, и все началось по новой.

Пьеро понял это, хотя она не успела произнести ни слова. И решил то, что не могла решить она:

- Если хочешь, я уберу с твоей дороги твой неудачный эксперимент. Но только если ты попросишь меня об этом.

Она кивнула. Как хитро он это придумал! Адепт может вызвать другого адепта на поединок, но такие поединки обычно заканчиваются смертью одного из адептов. Следовательно, Пьеро хочет получить отпущение грехов еще до смерти Юджина. Потому что он собирается убить.



И вот, теперь они стоят на поляне друг против друга, каждая клеточка их тел находиться в напряжении. Один из них сможет расслабиться, но только после того, как поединок закончится. Один из них останется здесь, на этой поляне, навсегда. Два адепта, за одного из которых Солнце, за другого – Луна. Один из них выживет и будет победителем, а проигравший отправится в небытие.

---

Птица

Рассказ откровенно слабый. Он был написан для моей подруги и ей подарен. И, мне кажется, в этом качестве он все-таки имеет право на жизнь.



“Ну вот еще, имя птичье какое-то, не могли, что ли, нормального имени придумать? Тоже мне, родители!”. Галя обиженно посмотрела в сторону окон своей квартиры и медленно пошла прочь. У нее есть еще целых три часа, чтобы привести свое намеренье в исполнение. Он ведь живет совсем недалеко.

Жаль, подруга не захотела пойти с ней. Ну и ладно, обойдется без вмешательства посторонних. Когда-нибудь случается и так, что посторонние не вмешиваются. Саша, последнее серьезное увлечение Галины (она сама была девушкой серьезной, и все чувства ее – серьезнее не бывает), жил неподалеку. И Гале просто необходимо было увидеть его. Их общие знакомые устраивали у себя праздник. По Галиной просьбе они пригласили на этот праздник также и Сашу.

Сашу Галя так и не могла понять до конца. Казалось, ни одна девчонка не может тронуть его сердце. Он со всеми спокоен и корректен, посмеивается, если замечает пристальное внимание к своей особе – но не более. И вот угораздило же ее влюбиться в этого кретина, спокойного, как йог на гвоздях!

Саша на этот раз был во дворе, что само по себе было удивительно. Ведь он такой занятой юноша. Он вечно погружен в свои дела, дома его почти не бывает (как не позвонишь – все его нет) и неизвестно, где он скрывается. Как кот – гуляет сам по себе, и точка.

- Здравствуй, Саша.

- Привет! – он улыбнулся, давая понять, что, несмотря на Галину навязчивость, все-таки рад ее видеть. Галя поинтересовалась осторожно:

- Ты сейчас свободен?

- А что?

- Ну, хочу с тобой поговорить. Пойдем, пройдемся.

- Ну, пойдем. – с неохотой поднимается он со скамейки, все-таки не решаясь резко отказывать даме.

- Что там у тебя? – сразу же поинтересовался Саша чуть грубовато. Галя спокойно и ясно рассказала, что их ждут на вечеринке, чтобы он имел это в виду и никаких дел на этот день не планировал. Саша зевнул и произнес печально, предполагая, что Галю этот аргумент не убедит:

- Ну что я там забыл? Я же их не знаю совсем. Поехала бы одна!

Галя примерно такого ответа и ожидала. Изучив до тонкостей характер Саши, она знала и его неприязнь к незнакомым компаниям. Но, в конце концов, какое ему дело, что компания незнакомая, если рядом с ним будет Галя? Глупый какой!

- Саша, пригласили и тебя и меня. Поедем вместе!

- Да что я там забыл? – начал терять терпение Саша. Гале тоже надоело уламывать упрямца, тем более, что она знала, как бесполезно это занятие.

- Ну и глупый же ты! Глупый бесчувственный придурок! – бросила она и пошла прочь. Не хочет ехать – не надо. Она уж как-нибудь обойдется без его величества Александра Великого.

Саша позвонил на следующий день. Не хотел, видимо, обижать Галю. Сказал, что поедет с ней на вечеринку, но только с ним будет его друг. Галя согласилась. Ну подумаешь, поедут втроем, что тут такого? Где двое, там и трое.

В душе все еще жила обида на Сашино непонимание, но разве можно было долго на него сердиться? Он ведь такая прелесть! Вечеринка обещала быть веселой. Правда, спиртного будет, наверное, даже излишне, но при некоторых обстоятельствах такой недостаток превращался в достоинство. Друг Саши оказался миловидным, интеллигентным парнем. Он протянул руку и представился солидно:

- Алексей.

- Леша, значит? – уточнила Галя. – Ну хорошо, мне очень приятно.

Сказала это просто так, из вежливости. Ей, собственно, было наплевать на друзей Саши, каковы бы они ни были. Ей нужен был Саша и только Саша. Алексей, очевидно, чувствовал себя третьим-лишним, но так уж устроен мир. Пока существует любовь, будут существовать и лишние.

На вечеринке все выпили, расслабились. Танцевали, рассказывали соленые анекдоты, не боясь, что девушки будут оскорблены цинизмом. В этой компании всегда говорят то, что думают, и девушки в разговоре могли допустить такое сленговое выражение, от которого не только уши в трубочку сворачиваются.

Галя с Сашей сидели рядышком на диване. Саша рассказывал что-то, она не вникала в смысл, наверное, она была слишком пьяна, чтобы понять что-то. Потом, выбрав момент, Галя отозвала Сашу, чтобы поговорить серьезно. Этот разговор должен был стать последним. Галю уже порядком достала Сашина самоуверенность, она просто хотела, чтобы ее любили, чтобы ей доверяли, а не шарахались от него, как от лектора по информатике (которого все в институте терпеть не могли. К слову). Саша был более трезв, чем Галя, но, наверное, тоже понимал, чем может закончиться этот разговор.

- Я тебя слушаю! – надо же, само внимание. Впервые за столько времени наконец-то. Галя пошатнулась (выпитое давало себя знать) и выпалила, боясь, что иначе просто не заставит себя все рассказать:

- Саша, ты только не перебивай, я тебе хотела сказать, что я люблю тебя очень. Вот и все, собственно…

Саша едва устоял на ногах, то ли потому, что его так огорошили слова Гали, то ли потому, что выпил слишком много. Однако соображал он хорошо и у него хватило ума ответить спокойно:

- Знаешь, Галочка, по-моему, ты немного пьяна и не понимаешь, что говоришь. Ты пожалеешь о сказанном, как только протрезвеешь. Так что давай будем считать, что ты мне ничего не говорила, а я ничего не слышал, договорились?

Он постоял немного рядом с ней, но ответа не дождался и ушел, вздохнув непонятно почему. Галя не пошла следом за ним. Ей вообще не хотелось двигаться. Ей хотелось только одного – чтобы все это скорее кончилось. Как она могла так глупо открыть свое сердце? А он, как он посмел издеваться над ее чувствами, сомневаться в их серьезности?

Это было до того обидно, что Галя никак не могла удержать слез. Она тихонечко всхлипывала, думая о том, что Саше она совсем-совсем не нужна. Ну а раз так – зачем все это? Что она здесь делает? Почему именно с ней случилось такое? Ну почему?

- Галя, почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? – это был Леша, Сашин друг. Галя попыталась улыбнуться. Но разве это возможно, ведь она так огорчена, ей так плохо. Она пробормотала:

- Да нет, Леша, все в порядке. Не обращай внимания, просто я дура.

Она попыталась проскользнуть мимо Леши в комнату, но не тут-то было. он мягко удержал ее, положив руку на плечо, и так же мягко спросил:

- И все-таки, галочка, что случилось?

Это звучало мягко, необычайно мягко. Галя не привыкла к подобному обращению. Саша никогда не жаловал ее нежностью. Она вздрогнула и взглянула на Алексея. Их глаза на мгновение встретились и Галя первой отвела взгляд. Леша был встревожен из-за ее боли. Но почему? Так не должно быть! Галя пробормотала какое-то извинение и ушла, вздохнув. С Сашей все кончено, и это к лучшему. А Леша? Что же Леша? Это ерунда, что он показался ей таким добрым, внимательным, просто она слишком много выпила сегодня.

Галя весело болтала со своими знакомыми и никто, никто не замечал, насколько наигранным было ее веселье. Леша молча наблюдал за ней, улыбался и хмурился попеременно, выражение лица показывало работу мысли. Его заинтересовала эта серьезная девушка. Она, очевидно, увлечена Сашей, но как Саш относится к ней? Нужно выяснить это. Леша еще не знал, для чего, но уже понимал, что в его жизни начинается новая эра. Понимал подсознательно, разумеется.

Позже Леша поговорил с Сашей и выяснил, что Галя навевает на него скуку, и только. Раз так – что же, путь открыт. Нужно только не сбиться с дороги, как это ни сложно. С начала Галя не обращала внимания на ухаживания Алексея. К саше не подходила, если случайно встречались – холодно кивала и проходила мимо. Саша был не из тех, кто способен исправлять свои ошибки.

Леша становился все ближе для Гали. Она был очарована им, а он все больше влюблялся в нее. В Гале он нашел все то, что искал во множестве других девушек и не находил. Она была добра, умна, сентиментальна и в то же время серьезна, очень серьезна в своих чувствах. Вот это-то больше всего и волновало Лешу, вот это-то больше всего и притягивало его к девушке.

Старые чувства забываются когда-то, новые – вспыхивают, как пожар. И довольно скоро Саша получил приглашение на свадьбу Алексея и Галины. Может быть, когда-нибудь, наедине с собой, он и пожалел о том, что так легко потерял Галину любовь, но этого, конечно же, никто не узнал.

---

Колдун и леди

В очередной раз мысли о древней волшебной Англии и о населяющих ее волшебных существах. Там все легко, все прозрачно и достаточно красиво, чтобы рассказ мне самой нравился. Ну, а финал... Да, финал, как обычно, неоднозначен. Но иногда про «жили они долго и счастливо и умерли в один день» писать становится просто скучно.



Смерть пришла ко мне в семь часов утра…

М. Пушкина



Нервная ночь. Очередная нервная ночь, ведь так? Он пережил уже две таких ночи, когда беньши кричала под самыми стенами моего дома. Но крик беньши – ничто, ведь она не может войти сюда, в его колдовскую обитель. Слишком велика была сила хозяина, чтобы он позволял входить в свой дом опасным для себя существам.

Он ждал ее. Честное слово, ждал. Но она не войдет сюда, она – нежеланный гость. Он не мог запретить собратьям по ремеслу осудить его методы работы, не мог помешать им попытаться нейтрализовать себя любым доступным им способом. Все колдуны с бедной фантазией выбирают, почему-то, очень экзотические методы воздействия. Ни один не додумается просто подослать убийцу. Все выбирают способы потусторонние, и чем страшнее их наемник – тем лучше. А ума не хватает понять вот что: существо, которое один колдун может вызвать, другой может отправить обратно. Кого угодно. Но не беньши.

Беньши не примет любую жертву. Только ту, что была обещана. А обещали ей колдуна. Молодого, удачливого собрата своего, который ни разу еще не допустил ошибки, который получал все, что хотел, благодаря своему искусству, который был настолько ловок, умен и находчив, что вызвал бурю негодования в душах своих менее расторопных собратьев. Они бросили ему вызов. Они, а не он, как считалось. Он просто хотел жить не по указке других, а так, как казалось лучше ему. Да что там объяснять!

Третья ночь – последний срок, когда беньши может забрать колдуна с собой. Обласкать и проводить в заоблачные сферы. Может, тогда колдун и станет равным богам, зато не будет больше мешать свои коллегам здесь, в этом мире. Но такой фокус им, таким враждебным, как и глупым, магам, конечно же, не удастся. Колдун по-прежнему будет здравствовать и процветать, отбивая клиентов у своих менее удачливых собратьев.

Это неправда, что беньши убивает своим криком. Нет. Ее жуткий крик, полный боли и тоски – простое предупреждение об опасности. О смерти. О приговоре, который должен быть приведен в исполнение. О беньши. Благородное создание дает фору своей предполагаемой жертве. Дает время осознать. Приготовиться. А бывало ли так, что беньши упускала свою жертву? Вот это колдун и собирался выяснить.

Он защищал свой дом не от нее. От порождений тьмы он его защищал. От смертельно-опасных тварей. Но и беньши теперь не могла войти в дом колдуна. И была в ее крике ярость обманутого хищника, а колдун теперь был спокоен. Кончится ночь. И вместе с рассветом придет безопасность.

Первые лучи солнца заставили беньши замолчать и убраться восвояси. Ее заунывный плач прекратился, теперь уже – навсегда. В этом поединке с непознанным победил колдун. Сознание победы согрело самолюбие колдуна. Это так приятно – побеждать.

Утро было в самом разгаре, когда тишину лесной чащи нарушил стук колес. Наверное, кому-то очень не терпелось повидать колдуна. Ну что ж, теперь он готов встретиться с кем угодно. У него сегодня очень удачный день. Он опять оказался победителем. И в этот раз он победил саму смерть. Ведь беньши – верная служанка старухи с косой.

Колдун нетерпеливо мерил шагами башню. Его снедало любопытство. Его переполняла жажда деятельности. Но сам он никогда не встречал своих гостей. Он спускался из башни после того, как слуга докладывал ему о гостях. Если, конечно, у него было настроение принимать гостей. Сегодня настроение у него было. а слуга с докладом что-то не спешил.

Ага, вот и он. Быстрые, легкие шаги. Низкий поклон. Тяжелое дыхание (бежал, хозяин не любит ждать).

- Господин, к Вам посетительница.

- Гостья. Те, кто приходят сюда, становятся моими гостями. – мягко поправил колдун слугу. Тот снова поклонился:

- К Вам гостья.

- И кто же почтил нас своим посещением?

- Это очень красивая дама, господин.

Колдун поморщился, подивившись странной непонятливости слуги:

- Но ведь у этой дамы наверняка есть имя. Как ты полагаешь?

- Наверняка. Только мне она его не назвала, господин.

- Нет? Любопытно. – ему действительно было любопытно. В этом мире имя играло не последнюю роль. Громкое, известное имя давало многое. Гостья не назвала своего имени? А, впрочем, он все равно собирался спуститься вниз:

- Скажи, что я сейчас спущусь.

- Да, господин.

Слуга помчался вниз. Колдун тут же последовал за ним. Разница была только в том, что слуга бежал со всех ног, а колдун шел спокойной, размеренной поступью, пожалуй, даже лениво. Он господин здесь и уж он-то точно может не торопиться. Да и зачем. Пусть прекрасная гостья (если слуга не соврал и она действительно прекрасна) подготовится к его приходу. А уж он-то постарается не разочаровать ее.

Они увидели друг друга одновременно. В приемной зале повисло напряженное молчание. Она действительно была красива в своих огненных одеяниях. Все оттенки красного, поза аристократки и улыбка дорогой шлюхи. Улыбка, которая расцветала на ее лице по мере того, как она смотрела, смотрела, смотрела…

Как относятся зеркала к отражению? Колдун никогда не задумывался об этом, когда смотрел в зеркала. Сейчас он подумал о том, что заслуживает такой улыбки гостьи, потому произвел на женщину должное впечатление. Даже аристократок способно поразить обаяние колдуна. А что уж говорить о профессиональной улыбке? В конце концов, то, что она аристократка – очевидно. У нее тоже есть профессиональная улыбка. И вовсе не обязательно это – улыбка шлюхи. Вовсе не все аристократки…

- Куда Вы смотрите?

Она вздрогнула и несколько раз мигнула:

- У Вас такая приятная улыбка. Как Вас зовут?

Колдун игриво фыркнул, снова продемонстрировав леди свою коронную улыбку:

- Я не считаю, что имя отражает сущность. Зовите меня просто – колдун.

- Отлично. Пусть будет просто колдун.

- Кстати, сдается мне, Вы тоже позабыли представиться.

- Да? Но если время все равно не передает сущность – это не важно. Зовите меня просто – леди.

- Как пожелаете, леди.

Милый, изящный разговор двух уверенных в себе людей. Так это выглядит со стороны. Подсознание колдуна подкинуло навязчивый образ – изящное кружение двух смертельно опасных хищников, черного и ярко-алого. Пока – только кружение, разведка перед боем. Пока не ясно, кто бросится первым и будет ли его удар смертельным. Да нет, на этот раз подсознание нарисовало красивую, но маловероятную картину.

Он поинтересовался мягко, гораздо мягче, сем обычно говорил со своими гостями:

- Что привело Вас ко мне, леди? Чего Вы хотите?

- Ничего. Мне просто было интересно, вот и все. О Вас так много говорят, что во мне проснулось любопытство и я решила взглянуть, так ли Вы интересны, как говорят.

- И что Вы увидели, леди?

- Люди много врут, колдун. Но Вы действительно хороши, даже лучше, чем о Вас говорят.

Время сорвалось и помчалось вскачь. Без заклинания, без вопросов, без ответов. В ее глазах были алые отблески, наверное, от ее наряда. Не нужно было лгать. И даже слова правды сказано не было. говорили глаза, руки, а губы… А губы лишь улыбались. Улыбались вполне профессионально.

Колдун порой, развлечения ради, требовал от своих молодых, аристократических и прекрасных посетительниц совсем особой платы. Его развлекали их метания между желаемым и ценой этого желаемого. Конечно, не все медлили и мучительно рассчитывали выгоды такого зигзага судьбы. Некоторые готовы были тут же сбросить с себя одежду и прыгнуть в постель к колдуну. Это которым было что-то очень-очень нужно. Или больше нечем было оплатить дорогостоящее колдовство. И… ведь он так прелестно улыбался!

Были и такие, что уходили в слезах, бросая слова оскорбительные и обидные. Колдун заботливо провожал их за стены своего жилища и улыбался так мило, словно они осыпали его не бранью, а комплиментами. Порой ему было их жалко. Но условие есть условие. Колдун никогда не бросал слов на ветер.

Теперь все было иначе. Леди не нужны были услуги колдуна. Она пришла к нему из любопытства. И осталась из любопытства. Никто никому ничего не должен. Любопытство удовлетворено. Но почему-то не хочется, чтобы она уходила. К нему еще никогда не приходили из любопытства. Значит – из-за него. К нему приходили, как к колдуну. Проводнику силы. Владельцу силы. Хозяину силы. И делали все, чтобы угодить ему. Чтобы он поделился своей силой.

С такими заказчицами колдун никогда не быд спокоен. Внешне – да, конечно. Внешне от всегда был спокоен. Уверен и даже холоден. Он брал то, что ему хотелось, и только. Теперь он мог быть не колдуном, а человеком. Мужчиной без имени, но и без приложения в виде силы. Просто – мужчиной. С которым рядом такая же женщина: без имени и без желания силы. Просто женщина.

Они мало говорили. Им не было нужно что-то подтверждать словами. Они были похожи настолько, насколько это было дано представителям двух самых смертоносных друг для друга видов: мужчине и женщине.

В первый раз рядом с колдуном оказалась женщина, напоминающая его идеал. Правда, он не помнил, был ли у него на самом деле этот идеал. Но если бы он хотел иметь рядом с собой женщину – то обязательно такую, как она. Чтобы алые одежды и алый отблеск в глазах. И любопытство. Чисто женское, невинное, очаровательное, вечное, как мир и смертный грех.

Смех. Открытый, чистый женский смех, который так резко звучал в убежище колдуна. Смех. Хотя то, что она говорила, было не смешно. Совсем не смешно.

- Мне кажется, что это игра предназначения – быть нам с тобой вместе.

- Предназначение? Ты веришь в предназначения? – удивился колдун. Она снова рассмеялась, нежно, звонко:

- Конечно! А неужели ты в них не веришь? Я так счастлива!

Она была прекрасна в своем радостном возбуждении. Колдун не удивился бы, начни она сейчас танцевать. Но нет. Она остановилась напротив колдуна и подняла на него свои горящие страстью глаза:

- Знаешь, мне петь хочется. Спеть тебе? – лицо ее стало не то грустным, не то обиженным. – Почему-то никто не любит, когда я пою. Считается, что мое пение приносит беду. А ведь я так стараюсь! – глаза ее полыхнули бордовым огнем. Кажется, она действительно была обижена. Очень обижена.

Колдун не мог ни пошевелиться, ни вздохнуть. Почему он не узнал ее сразу? Неужели он поверил, что беньши, такой сильный, такой могущественный дух, сдастся без борьбы? Он не пустил ее в свой замок в три роковые ночи и почувствовал себя в безопасности. Кто когда говорил, что беньши играет по тем правилам, которые приписывают ей люди? Может, прежде никто просто не выдерживал дольше, чем три ночи? Ужас смерти убивал их. Ужас неминуемой смерти сводил их в могилу. Не беньши, а ужас.

Изменились правила игры? Или просто изменились обстоятельства? Какая разница – правила, обстоятельства или что-то другое. Его это больше не волнует. В конечном итоге он-то свою игру проиграл. Но это – закономерно. Когда-то он должен был проиграть.

Она улыбнулась. И улыбка ее была… той самой, профессиональной. Улыбкой посланницы смерти. Доверенного лица смерти. Ипостаси смерти:

- Я знала, что рано или поздно ты поймешь. Я ведь за тобой пришла. Что поделаешь, это мое предназначение. Теперь-то ты веришь в предназначения?

Он кивнул. Кивнул и улыбнулся. Без всякой злобы. На душе было светло и чисто. И улыбка у него была тоже светлой и чистой. Вполне профессиональной.

---

Пух и шелк

Это было очень больно – когда предают. Да и каждый раз впоследствии – не менее больно. Я никогда не смогу привыкнуть к предательству. Никогда не смогу закрываться, не доверять тем, кто мне симпатичен. бесконечно буду наступать на одни и те же грабли. Но тогда... Тогда это было особенно больно. Да, написано это было раньше, чем в России вышла Кинговская «Буря столетия». Хоть и несколько схоже... Но нет, честное слово, Кинг здесь не при чем. При чем здесь только я и предательство тех, кто клялся никогда не предавать.





Пух и шелк.



Вам, о неверные друзья мои.



Белое платье. Изящное до совершенства. Совершенство, доходящее до изящества. Эти облегающие шелковые платья “честное – слово - хорошей девочки”, если кто-то понял, о чем я. К нему – мои каштановые локоны, растрепанные ровно настолько, чтобы создать иллюзию беспорядка в прическе. Но – только иллюзию. Украшения просты. Немного серебра. Белые туфельки на шпильках, носки которых порой выглядывают из-под юбки.

Дополняет туалет камея, что притаилась на груди у самого выреза, игривого, как раз такие очень нравятся мужчинам. Натуральная слоновая кость. Полуовал-полуэллипс, с вырезанной в центре лилией. Символ невинности, изящества и доброты. А, может, тонко замаскированное коварство?

Вот так я и брожу по мирам, улыбчивая, румяная, мое белое одеяние не пачкается и не рвется, все складочки на месте и лиф разглажен безупречно. Я брожу по мирам, чистая, невинная, и люди верят мне, видя меня. Ведь они не могут заглянуть мне в душу, увидеть, что в ней и в ужасе отшатнуться. Они не могут увидеть ту, что стоит за моей спиной. Они ведь не догадываются о том, что произошло давным-давно. Когда я действительно была чиста и невинна. Когда я была.

Я жила в маленьком городке, где большинство жителей знакомы между собой. Такую красотку, как я, нельзя было не заметить. Приплюсуйте к красоте дружелюбие и добродушный нрав, и вы поймете, что именно такие миловидные воробушки, как я, становятся нечаянными фаворитками, всеобщими любимицами. Мне казалось, что я постоянно окружена теплом и светом. Я свято верила, что все в городке меня любят.

В этой атмосфере всеобщей любви я нежилась в окружении особенно преданных друзей, тех, кто пойдет за меня в огонь и в воду. Они были так нежны, так заботливы. Пух и шелк, честное слово. Теперь-то я научилась отличать настоящий шелк от искусственного. Но в этом искусственном шелку прошло мое детство и часть юности. Я с каждым днем расцветала, становилась все красивее. Я это поняла позднее. А мне это говорили уже тогда. Мои друзья. Пух и шелк.

Эта женщина появилась в городе в один погожий летний денек. Она была одета во все черное, и многие удивлялись – одета в черное в такой жаркий денек. Такая красивая женщина и так печет солнце. Как Бог мог сотворить такую красивую женщину? Теперь я знаю. Так же, как и меня. Не Бог создает красоту, а обстоятельства. Молва и чужие взгляды на жизнь.

Она шла – и все смотрели ей вслед. Она нахмурилась – и всем стало грустно отчего-то. Она рассмеялась – и все заулыбались. Теперь я тоже так могу. А тогда я даже не видела, как она кружила по городку, собирая эмоции людей в один огромный клубок. В конечном итоге, ни одна женщина, будь она даже чертовски красива, не посмотрит на другую, пусть тоже чертовски красивую, без особой на то нужды. Тогда этой нужды еще не было.

А потом зашло солнце и вышла на небо луна, алая, как кровь, и нетопыри наводнили город. Людям стало страшно, а местный знахарь кричал, что это она принесла в город беду, эта женщина в черной одежде, она испоганила город, пройдя по нему, отравила его своим тлетворным дыханием. Маленький городок, где никогда не случалось ничего серьезнее парочки пожаров, случайного убийства, да воскресной драки каких-нибудь забулдыг. Маленький городок, в котором знахарь – всеобщий божок местного значения. О, как легко было воспламенить это осиное гнездо! Люди поверили знахарю.

Я не видела всего. Из окна своей уютной спаленки, где я читала любовный роман при свете лампы в голубом абажуре, я видела только шествие с факелами и слышала приглушенные крики. Все остальное я узнала только утром. Тогда же, когда об этом узнал весь город.

Не думаю, что они действительно хотели ее убить. Да, разъяренная толпа наверняка не остановится перед убийством. Человечья стая порой куда опаснее звериной. Но говорили, что люди просто боялись за свой город и хотели изгнать из него зло. Если получится – не причиняя особого вреда женщине. Нужно только, чтобы она ушла. Как будто для этого она приходила.

Они ворвались в ее комнату в гостинице. Причем женщина нисколько не выглядела испуганной этим фактом. Она не была даже удивлена этим поздним визитом. Она улыбалась и ждала. От этой улыбки людям становилось не по себе и они пятились, пытаясь укрыться за спинами других. Куда-то сразу подевалась их смелость. И только знахарь нашел в себе силы, чтобы завопить:

- Убирайся! Ты принесла зло в наш город! Убирайся, или мы убьем тебя!

Она по-прежнему улыбалась. Ее голос был мелодичен, прохладен и одновременно горяч, ее голос был как напев флейты, рыдание скрипки и серебряный звон колокольцев. Если бы Бог подумал, он бы понял, какую опасную игрушку он создал, в гордыне вполне человеческой.

- Я принесла в город зло? О нет! В этом не было нужды. Я вообще ничего не приносила. Я – зло. Я – порождение бездны. Вы не сможете убить меня. Зло неистребимо. Троньте хотя бы волос на моей голове – и ваш милый городок исчезнет с лица земли, словно его и не было. Разумеется, вместе с вами, его жителями.

Ее смех был прекрасен. Звонок и нежен. Хотелось смеяться вместе с ней. Все, что она делала, было красиво. Но она была злом. И знахарь понял – женщина не лжет. Он сразу утратил ярость. Сгорбился и спросил устало:

- Почему к нам? За что?

Она улыбалась. Улыбка, от которой теплеют сердца.

- Когда злу долго не приносят жертву, оно само приходит за ней. Вы живете тихо, беззлобно, почти праведно. Вы забыли о том, что на свете есть зло. Я пришла, чтобы вы вспомнили.

И они вспомнили. Вспомнили и устрашились. Упали в ноги к женщине и молили о пощаде, завывая и плача. Все как один. Все те, кто пришел изгнать ее, а если нужно – убить. Это была трогательная картина. Если бы только раболепство могло тронуть зло. А она все улыбалась. И, наконец, сказала:

- Хорошо, я не возьму много. Раз вы так любите свой город – вы достойны сами избрать мне жертву. Одну жертву из вашего города. Но эта жертва должна быть принесена добровольно.

Это было сказано на исходе ночи. А утром весь город узнал о пришедшей беде. Кто-то плакал, кто-то истерично смеялся. Когда в город приходит зло – его жители быстро сходят с ума. А мэр и его помощники силились решить, кого следует принести в жертву. Умирать никому не хотелось.

Жеребьевка прошла на закате. Весь город собрался, чтобы испытать свою судьбу. Один крошечный шанс на всех – стать жертвой пришедшему в город злу. Одним человеком город откупится от зла. Кто станет этим единственным? М не все казалось игрой. Забавной игрой и только. Не могла я, воспитанная в атмосфере всеобщей любви, осознать величие зла.

Жеребьевка казалась мне еще одним веселым и забавным развлечением, вроде Праздника Города, Осеннего Карнавала или Майского Праздника. Забавно и, в общем, безвредно. Кто-то был и вправду озабочен своей судьбой, но было довольно таких же, как я, не понимающих, что происходит, привыкших, что вся жизнь должна состоять только из одних праздников.

Именно мне достался этот маленький черный шарик. Первая в моей жизни несправедливость к сожалению оказалась фатальной. А я даже не знала, не постигла еще, каковы бывают несправедливости жизни. Когда жребий пал на меня, я почти не испугалась. Ведь я никогда всерьез не верила в опасности. У меня же столько друзей, готовых оградить, защитить, помочь. Пух и шелк. Они помогут мне, обязательно помогут. Один из них, самый верный и дорогой, возьмет на себя этот жребий, чтобы я жила, радуя окружающий мир нежностью и красотой. Я ведь так молода, так прекрасна. Мне слишком рано умирать.

Так думала я. Все так не думали. Я вытянула этот жребий и ждала защиты, не зная, что невозможно защититься от собственной судьбы. Может, я ждала даже не спасения, а хотя бы сочувствия, ободрения. Может, я хотела прожить последний день моей жизни в окружении друзей, в тепле и неге, как прежде. Пух и шелк, к которым я так привыкла.

Они отвернулись от меня, все до единого. Стоило мне взглянуть на них – и они отводили глаза. Стоило мне заговорить – и они тут же с извиненьями отступали, ссылаясь на неотложные дела. Они были вежливы, даже милы, но в их лицах, в их глазах больше не было тепла для меня. Стоило мне подойти – и они отшатывались, торопясь уйти. Я была заражена неизлечимой болезнью – смертью. Они продолжали жить. Мне предстояло умереть.

У меня был день. День, который я проведу в одиночестве. А перед ним была ночь. Ночь, которая подарила мне, испуганной и измученной неизвестностью, славный сон, где истинная дружба способна творить чудеса и покруче, чем просто спасти от смерти ни в чем не повинную любимицу маленького городка.

А утром я узнала, что виновна. Виновна в неотразимости судьбы. Виновна в невезении. Я получила жребий, который добровольно не выберет ни один человек, если он не сумасшедший или герой. Что, впрочем, одно и то же. Не нужно было идти к друзьям с просьбой защитить меня, взять на себя свою ношу. Но я так боялась смерти. Я слишком молода, я не хочу умирать.

Они отреклись от меня. Я просила их о милосердии, умоляла помочь, а они только пожимали плечами и говорили что-то ничего не значащее, ведь это со мной случилась беда, со мной, а не с ними. Я рыдала, а они злорадно ухмылялись, счастливые, избавленные мной от тяжкой участи – стать искупительной жертвой злу. Я умоляла, а мне мягко возражали – это не страшно, это большая честь для меня: умереть молодой, в расцвете своей красоты. Пух и шелк.

Я начала настаивать, обвинять их в черствости, жестокости, в предательстве. И тогда они прокляли меня, прокляли и прогнали, посоветовав смириться со своей судьбой. И это действительно была судьба. Судьба, которую невозможно изменить. И главное в ней – не жребий, а предательство моих друзей. Пух и шелк. Чертов колючий пух и шелк, царапающий кожу, как наждак.

Настал вечер и меня привели к мэру. У него в этот раз собралась вся городская элита. Боюсь, эти люди, облеченные властью, жалели меня куда больше, чем друзья и моя семья. Даже мои родные отвернулись от меня, чтобы не высказывать жалости. Даже капля жалости ко мне была бы теперь для них опасна. Они очень хотели жить.

Мне снова говорили, что эта судьба. Что сама жизнь выбрала меня, такую нежную и прекрасную, такую честную и непорочную, чтобы спасти свой город от зла. Я могу спасти всех жителей этого города, только я. Ведь зло всегда побеждается светлым и чистым. Я не слушала их. Я была измучена страхом и оглушена предательством тех, кто казался мне защитой надежной, как скала. Пух и шелк. Проклятые пух и шелк.

Я молча шла среди них, жрецов, ведущих на заклание агнца. Знахарь вышагивал рядом манерной походкой, и говорил, говорил. Город меня никогда не забудет. Город оценил мою верность и мою стойкость. Город. Город! Город?! Город? Да будь проклят этот город, ради которого я иду на смерть!

Я увидела ее первой. Она стояла на площади, ветер играл ее волосами и черный палантин хлопал по ветру. Она была прекрасна. Она была сама красота. Я не помню, как сопровождающие удалились и оставили нас вдвоем. Я не помню, как высохли слезы на моих глазах. Я шла к ней, я подходила все ближе. Мне говорили, что эта женщина – зло. Но разве может зло быть так совершенно?

Нет, они ошиблись. Она не зло, ее черные одеяния – цвет беды, цвет давней, незаживающей боли. Я подошла к ней и спросила, робко, но с последней надеждой, падение которой – вот смерть:

- Ты пришла, чтобы защитить меня?

- Да, я пришла за тобой. Хочешь уйти со мной?

Я не колебалась ни секунды. Уйти из этого города, предавшего молодое существо, привыкшее жить в атмосфере любви, уйти от вероломных друзей? Пух и шелк, лживые пух и шелк. О, я готова была идти куда угодно, как можно дальше от места, где рухнули все иллюзии:

- Я готова пойти с тобой прямо сейчас.

- Ты решила это добровольно? Ты хочешь уйти?

- Да. Уйти и никогда не возвращаться.

Кто решил, что жертва – это обязательно смерть. Не я первая. Кто-то из города, кто не знает законов добра и зла. Жертвой злу было предательство города, а искуплением могло стать мое прощение. Только я не простила. Я не умею прощать предательство. Этому мои друзья меня тоже не научили. Пух и шелк.

Вот так-то. Сначала мы бродили по мирам вдвоем, две прекрасных женщины, пришедшие за данью, испокон века положенной злу. Мы собирали дань болью, подлостью, предательством, кровью и смертью. Во всех мирах есть светлые существа и другие, спешащие их предать. Пух и шелк.

Потом моей подруге стало все тяжелее находиться в одном теле. Она ведь никогда не была человеком, она была истиной, одной из больших истин зла. И я продолжаю свой путь, а ее тень стоит за моими плечами, и мы всемогущи, потому что во всех мирах красоту придумывают люди. Во всех мирах я прекрасна и мне верят.

Мне верят, я остаюсь, осматриваюсь и требую положенного злу. Никто раньше времени не узнает меня, никто не поймет, что я за штучка, потому что я научилась быть совсем как те, что когда-то меня предали. Пух и шелк. Правда, скрывать мне приходится не пустое сердце и не гнилую душонку, а принадлежность к касте существ, свободных от зла. Тех, что сами являются злом.

Сегодня я пришла к вам. Ночью взойдет алая луна и прилетят нетопыри. Найдется догадливый человек, который все поймет, сопоставит факты и поведет население маленького городка на свидание со мной. А я потребую своего. Одну жертву в пользу зла. И утром все начнется сначала. Ведь способные предавать найдутся везде. Все пойдет своим чередом. Вот так- то. Пух и шелк.

---

Проба сил

Шеф выжил меня с моего компа, сказал, что интернет есть на маке, туда и иди. Я пошла и теперь пытаюсь разбираться, как эта хрень фурычит. Получается пока не слишком хорошо.

---

Когда ты – как свет и тьма

Разговор с подругой о ее сне. Немножко дополненный моей фантазией. И вот - получилась такая вещь, немного странная.



Стел выглянула в окно. Она пожала плечами и поморщилась, не понимая, откуда мог взяться туман. Почему туман? Ведь сегодня было солнце. И вообще. Сейчас утро, день или вечер? А может – ночь? Скорее всего – ночь. Но если ночь – почему так светло? И почему так тихо? Стел ничего не понимала. Что-то мешало ей понять.

В последнее время в городе происходили странные вещи. То и дело на улицах находили трупы людей. Они появлялись внезапно, словно из воздуха – ужасные, изуродованные трупы. Мужчин, женщин и детей. Казалось, сама смерть спустилась в город, вооружившись огромным мясницким топором. Потому что все жертвы были зарублены.

Полиция не могла ничего сделать и не скрывала этого. Никаких подозреваемых в убийстве, да и как сразу найти подозреваемого, если трупы – и те находят не сразу? Проходит от одного до трех дней. И тогда трупы появляются. Как из воздуха.

Весь город паниковал. Туман же вызывал не просто панику. А истерию. Что это? Почему смерть спустилась на провинциальный американский городок? Почему люди дрожат от ужаса и боятся выходить на улицу? Почему люди больше тьмы теперь боятся тумана? Стел не боялась. Она относилась к смерти безразлично. А туман она не любила. Он – чересчур обманчивая стихия.

Стел смотрела в окно, но, конечно, ничего не видела. Зачем ей понадобилось смотреть в окно? Что изменилось бы, если бы там было что-то видно? В последнее время Стел чересчур часто раздумывала об убийствах. Это не было ей свойственно. Она сама не понимала. Почему думала об этом.

Взглянула в зеркало. Изящненькая фигурка, каштановые волосы, глаза янтарного цвета. Нелепо улыбающиеся губы. Чему она радуется? Страху, что пришел в город? Да нет, пожалуй, улыбка – это всего лишь привычка. Привычка, которой Стел вряд ли лишат даже бесчисленные толпы убийц. Тем более, что эти убийцы (или один убийца, к чему склоняется большинство, называя его «королем тумана») кажутся почти невидимками. А, впрочем, почему кажутся? Они и есть невидимки.

Она чувствовала, что сегодня – особенный день. Но что он настолько особенный – она даже не подозревала. Что-то тянуло ее выйти на улицу, в туман, и это желание было таким сильным, что она не могла ему противиться. Стел с неохотой оторвалась от зеркала и направилась к двери. Она двигалась, как во сне. а, может быть, это действительно был сон? ну нет, сны не бывают такими четкими и детальными. это явь, и нечего тут сомневаться.

На улице и правда был туман. свет едва-едва пробивался сквозь белую липкую пелену. Свет ламп или свет солнца? Стел не стала размышлять об этом. ей показалось, что если сейчас начнет ломать голову над этими проблемами, она рискует просто сойти с ума. мало того, что она не знала, зачем и куда идет, так еще и не понимала, где находится теперь. проклятый туман! из-за него она теряет всякую ориентацию.

Улицы были пустынны, словно весь город вымер. Никто не выйдет на улицу в туман. Конечно, если ому-то срочно понадобилось по делам или еще куда-то… Люди в таких случаях предпочитают ехать на машине, даже если идти не очень далеко. Люди почему-то устроены так, что умирать они не хотят и боятся.

Стел не боялась. она бы почувствовала, если бы с ней должно было произойти что-то трагичное или злое. У нее был особый нюх на такие вещи. Но теперь она была удивительно спокойна. Она пряталась в густом молочном тумане, словно отыскивая кого-то. Но ведь она никого не искала. Она не могла никого искать в этом тумане.

Или все же искала? Она совсем не удивилась, когда увидела впереди себя человека. Напротив, шаги ее стали крадущимися, словно она нашла жертву и теперь выследить ее – дело техники. Стел никогда раньше не следила за людьми, даже не пыталась играть в сыщиков. Зачем? У нее есть куча более важных и более неотложных дел.

Тем более дерзко она сейчас последовала за случайно встреченным в тумане человеком. Что странного – человек в тумане? Не все же, как Стел, маются от безделья и бродят по полным тумана улицам совершенно бесцельно. Может быть, у этого человека какое-то срочное дело, и он не может переждать туман. Но вреда от того, что стел пойдет за ним, наверняка не будет.

Это случилось настолько внезапно, что не успело удивить. Откуда у этого человека в руках оказался топор? Так, словно он запустил руку в туман и вытащил оттуда это страшное орудие убийства. Стел на мгновение замерла, едва не закричав от ужаса, и вдруг поняла, что он не видит ее, она его не интересует, и он наверняка найдет себе другую жертву.

Но почему же тогда Стел так тянуло за ним? Почему зуд любопытства не давал ей отстать от страшного человека с еще более страшным орудием убийства? Не потому ли, что где-то в глубине души она еще оставляла сомнение? Не потому ли, что она не могла до конца поверить, что встреченный ей человек, туманный пришелец – тот самый палач, убийца, который приводил в ужас всех жителей их небольшого городка.

Он действовал весьма свободно. Шел в тумане так, словно никакого тумана вовсе не было, помахивал топором (судя по виду, этот инструмент должен быть весьма тяжелым) и даже пытался что-то насвистывать, весьма неумело и фальшиво. Вдруг он увидел что-то впереди и насторожился, как тигр перед прыжком. Мгновенно подобрался. Стел не видела того, что видел он, но тоже подобралась и насторожилась, ожидая, что сейчас что-то произойдет. И она не ошиблась.

Он шагнул в сторону, шаг в туман, словно сквозь завесу реальности, и тотчас же вернулся, таща за собой что-то зелено-золотое, упирающееся, верещащее, донельзя испуганные. Это была одетая в зеленое рыжеволосая женщина. Как она надрывалась, как кричала, как!!! Стел закрыл уши руками, но крики женщины от этого не стали тише. Он прикончил ее одним ударом топора и крики стихли так же внезапно, как и начались.

Сначала стел, наблюдавшей за этой зверской сценой, показалось, что ее сейчас вырвет от отвращения, а потом ее организм успокоился и ей стало любопытно, кто на этот раз стал жертвой человека-мясника. Она двинулась по следам убийцы и с любопытством рассмотрела тело убитой женщины, ей даже показалось, что оно еще живое и бьется в последних конвульсиях. Только труп она все-таки обошла подальше, испугалась испачкаться в крови.

А потом ей стало еще любопытнее. Увидев убийство и его финал – труп, она почему-то совсем перестала бояться, словно дело происходило, скажем, во сне, и она во сне, а не наяву. Почему-то такая идея показалась Стел утешительной, успокаивающей. И она решила, если что, опираться на версию со сном.

А, впрочем, то, что происходило, вовсе не было таковым. Короткий крик жертвы, усмешка убийцы, взмах топора и изуродованный труп в луже крови. Так происходило раз за разом. Стел, словно полководец, обходящий вражеские войска, шла мимо убитых людей и улыбалась. Что может быть лучше, чем сон?

Это становилось смешно. Чем эти беспрерывные убийства хуже, скажем, неудавшихся операций, аварий, несчастных случаев? Все знают, что это может произойти, и совсем не удивляются, когда это происходит. Вот и о нем все знают, но все-таки ходят по улицам. А палачу только того и нужно. Он убивает, чтобы совершенствовать свое искусство.

Стел уже сбилась со счета, когда вдруг человек с топором впереди нее как-то странно померк и поблек. Она даже испугалась, подумав, что он заметил ее и теперь хочет разделаться с ней тоже. Но порыв ветра раздул туман. Вечер серел вполне обыденно и приветливо. Последние клочки тумана уходили восвояси, чтобы в свое время снова вернуться. Вернуться, когда палач, вышедший на охоту, снова позовет туман стать соучастником убийцы.

Стел вернулась домой уже поздней ночью. Осторожно открыла дверь в квартиру. И замерла. В квартире кто-то был. Но… она жила одна и в квартире просто не мог никто появиться. Тем не менее Стел чувствовала чье-то присутствие. И это чувство ей не нравилось.

Она не знала, пройти ли ей в комнату или выскочить из квартиры и позвать кого-нибудь на помощь. В конце концов она выбрала – глубоко вдохнула и сделала шаг вперед. Потом еще один и еще один. Несмотря на испуг, она шла бесшумно и, замерев у двери в комнату, которая была распахнута. Изумленно смотрела на своего посетителя.

Он сидел за ее столом, спиной к ней, и что-то писал на листке бумаги. Стел знала этого человека, потому что именно за ним она шла, вместе с ним смотрела, как льется кровь, и слушала крики жертв, и вот, он пришел сюда. Зачем? неужели не достаточно уже совершенных преступлений?

Огромный, в бурых засохших пятнах, мясницкий топор лежал на полу неподалеку от Стел. Стел не сразу поняла, что с ней происходит. После всех тех убийств, которые она видела сегодня, ей не казалось странным, что этот топор, в кровавых пятнах, еще раз сделает свою работу. Он пришел сюда, этот убийца, чтобы убить ее. Почему бы стел его не опередить?

Она осторожно взяла в руки топор и на цыпочках пошла к сидевшему на стуле человеку. Она не видела его лица, только спину, опущенную голову и тонкие позвонки на шее. Место, куда она должна ударить. Должна, несмотря ни на что. Потому что иначе он опомнится. И тогда умереть придется ей.

Стел показалось, что убийца поднимает голову, и она с размаху опустила топор на его шею. В тот же миг она почувствовала боль, от которой хотелось кричать, выть, кататься по полу. Но и этого она не могла уже сделать. Она почувствовала, как ее голова отделяется от тела. Она убила палача, пришедшего за ней, но в нем она убила себя. Она сама убила себя.

---

Просто невероятная история

Это было давно. Да что было-то? Несколько взглядов и мысль, которая, как известно, не материальна, а потом был написан рассказ… И это – все. Иногда такой мелочи довольно, чтобы получилось неплохо. Ну, ми любимая славянская тематика… Возможно, все избито и по-женски. Я тут слышала, что женщины – плохие писатели. Может быть потому, что слишком много эмоций. Ну… Что получилось – то получилось.





Владыке Мира: слишком молод, слишком зовуще хорош, слишком жарок. Хочу тебя и не хочу. Но кое-что ты все же заслужил. Возьми.

Отшумел буйством красок и песен праздник Солнцеворот. Люди постепенно отходили от недавнего веселья. Жрецы и их ученики прибирали капища. В праздник каждый стремится принести жертву богам, а жрецам надлежит следить за порядком в святом месте, и чтобы жертвы да крады приносились правильно, как боги заповедали. В праздничный день все боги получили жертвы, даже Чернобог крови напился, не человечьей, правда, скотьей.

Человеческие жертвы Чернобогу приносят, только если людям грозит огромная беда и другие боги не в силах от нее защитить. Чернобог же от всякой напасти защитит, если только его кумир человеческой кровью напоить. Давно уже такого не случалось и, боги дадут, не случится еще долго. Но совсем обходить вниманием Чернобога – тоже негоже. Он бог не добрый, не благой, коли обиду затаит – ни Сварог, ни Даждь ни спасут. Да и сам Белбог то ли сдюжит, то ли нет. Никакой охоты это проверять ни у кого не было, вот и приносили Чернобогу жертвы наравне с другими богами, добрыми и благими.

Пронзительно взвыли рога. Трубы поддержали их своими голосами. В хор вступили цимбалы и гусли. Никто не слушал музыку. Все смотрели на высокое крыльцо княжеского теремца, откуда должны были появиться молодые супруги, лишь вчера волею Перуна соединенные – князь и княгиня. Последние звуки смолкли, как только распахнулись тяжелые створки дверей теремца. Князь и княгиня ступили, как полагается, на крыльцо рука об руку.

Князь был в алом и золотом, темные волосы его украшал золотой венец с само-цветными камнями огромной цены, на чеканном золотом поясе висел короткий меч, рукоять которого тоже была изукрашена самоцветами, но победнее. Золотым шитьем сияла одежда князя и невысокие остроносые сапожки с чуть загнутыми вверх носами. Был князь прекрасен и величественен. Еще более – рядом с молодой женой.

Княгиня была одета в голубое с золотом. Различных тонов синего тонкий газ покрывала укутывал ее темные волосы, заплетенные в косы, сверху на покрывале – золотой убор, такой же, как у князя, но поменьше, что, впрочем, на качестве и вели-чине камней нисколько не отразилось. Двигалась княгиня уверенно и плавно, вполне сознавая силу своей тонкой звенящей красоты.

Молодую чету приветствовали криками одновременно приветственными и по-хабными. Княгиня смутилась, легкой краской залилось ее лицо, а князь так просто откровенно расхохотался. Подбадривающие выкрики доброжелателей были князю ни к чему, сам знал, как обихаживать молоденьких красоток в постели. Да и княгиня, на диво, оказалась не такой уж робкой и застенчивой. Может и правду люди говорили.

Князь и княгиня постояли на высоком крыльце теремца, послушали выкрики толпы и снова вернулись в сонную зыбь княжих покоев. Здесь князь будет разбирать государственные дела, творить справедливые законы, что ждут его, княжьего, приговора. Княгиня будет сидеть подле, сначала с рукодельем, умиленно глядя на своего погруженного в дела супруга, затем – качая зыбку с первенцем, а потом – лаская и приголубливая по очереди других своих детей, и малых, и уже подросших. Князь и княгиня оба молодые, здоровые, сколько у них еще малышей народится!

Вечером был объявлен пир в большом теремце, званы все важные люди госу-дарства, бояре, да купцы побогаче, поименитее. Всем, всем хотелось взглянуть на Сердомилу, жену Солояра. Многое говорили о молодой жене князя. Говорили, что она приворожила владыку своей красой да лаской, и вовсе она не божья дочь, люди добрые, а самая натуральная ведьма. Горе земле нашей, ведьму князь за себя взял.

Родилась у двух белокурых, голубоглазых супругов странная дочь – волосом – черна, глазами – зелена, брови – вразлет, губы – словно две вишенки нежные. Назвали дочь Сердомилой, стали растить в холе и неге, оно и понятно: единствен-ная дочь, и отец и мать всегда приголубят, подарком наградят. Соседи поговарива-ли, что не их это дочь, не могла у простых людей такая зорька родиться. Это Перун послал им в утешение свою доченьку. Тогда и прозвали Сердомилу Перуницей. А она и на это имя откликалась, ей что? Хоть горшком назови…

Травница-ведунья присмотрела Сердомилу себе на смену. Учила ее всему, и травы показывала, и наговоры рассказывала, и ворожбе кой-какой обучила, светлой, из тех, что богам угодны. Стала бы Сердомила ведуньей, профессия почетная и уважаемая во всех землях, да случилось недавно проезжать мимо князю со свитою. Дружинник Воломир, телохранитель князя Солояра, постучал в ближайший дом и попросил воды испить. Вынесла Сердомила ковшик воды Воломиру, а вспыхнуло огнем сердце Солояра. Никогда он такой красоты не видывал, а уж сколько невест перебрали бояре, все не могли князю угодить.

Сошел князь Солояр с коня да двух своих дружинников сватами вперед себя послал. Что было делать родителям Сердомилы? Сам князь руки дочери просит. Да и сама дочка не прочь за князя идти, красив Солояр, статен, молод. Великий воин, мудрый правитель. Соединили служители Перуна князя и Перуницу. Появилась княгиня у народа.

На свадьбу подарил князь Сердомиле третий маленький теремец. Княжий терем состоял из семи теремцов, перейти из одного в другой можно поверху – крытой галереей, или понизу – по устланному брусчаткой двору. В центре – большой теремец, где тронный зал объединен с пиршественными покоями, вокруг него – шесть теремцов: два маленьких и три чуть поболе – за оградой, а один – личный, княжий – впереди, с высоким крыльцом, выходящим на широкую площадь. Два маленьких теремца стояли по бокам княжего, а три средних стояли за большим теремцом, в глубине огромного двора, обнесенного высоким острым частоколом.

В большом теремце накрывали столы к пиру, в малом теремце княгиня прибира-лась на вечер с помощью служанок и сенных девок, а в княжьем теремце Солояр блаженно раскинулся на высоком резном стуле из красного дерева, мечтая о будущем. Князь был счастлив. Впервые за многие годы он был действительно счастлив и не боялся своей судьбы.

Вилимир вошел неслышной поступью, тихонько, чтобы не потревожить князя. Был княжеский телохранитель задумчив и мрачен. Печаль не шла к его лицу – лицу настоящего воина, готового за своего князя и в бой и в Пекло само, к Ящеру в руки. Смуглое лицо воина пыталось претендовать на непроницаемость с легкой примесью задумчивости, сияющие прозрачной голубизной глаза затуманились нелегкими думами. Но как ни тихо шел Воломир, князь его услышал.

Поднял голову, взглянул в потухшие глаза соратника:

- Что ты, братец, не весел? Ведь праздник сегодня.

- Праздник. – мрачно согласился Воломир.

- И что же ты не радуешься, остолоп?

- А чему радоваться, твоя светлость? Праздник-то у тебя.

- Уж не завидуешь ли ты мне? – брови князя грозно сдвинулись к переносице, тонкие губы превратились в ровную полосу. Воломир едва заметно качнул головой:

- Чему завидовать, твоя светлость? Ты же знаешь, есть у меня невеста, Милоли-ка.

Да только та Милолика по сравнению с Сердомилой выглядит совсем невзрач-ной. Нашел себе жену князь, другой такой по всей Руси ищи – не найдешь, а дружиннику своему оставил выбирать из тех, что поплоше. Ему и такие сойдут, женой на весь свет на хвалиться. Князю, князю положено брать все самое лучшее.

Пир был хорош. Князь с княгиней сидели во главе стола – почет и уважение вам, гости дорогие. Воломир сидел неподалеку от князя, все так же печален, сам не знал, отчего. Почти ничего не ел, только вино тянул из глубокой чаши. Нечаянно взгляд княгини задержался на лице Воломира. Он взглянул ей в глаза своими голубыми глазами и улыбнулся. Княгиня вздрогнула и отвела взгляд.

Знает Сердомила, что хороша. Знает, что желанна. И все же удивилась тому, как захотелось до бесконечности смотреть в эти голубые глаза, дрожа и краснея. Захотелось потянуться и рукой коснуться его смуглой щеки. Из-под прикрытых ресниц смотрела княгиня на княжьего телохранителя и сама себе поражалась. Ведь то, что прошло сейчас пред ее мысленным взором – это невозможно, немыслимо.

Она любит своего князя. И всегда будет любить его. Этот сумасшедший вечер кончится и Воломир больше не посмеет смотреть на нее таким дерзким взглядом. Не посмеет так улыбаться супруге князя. Солояр, словно прочитав мысли своей жены, поднялся из-за пиршественного стола:

- Мой верный соратник и телохранитель печален нынче. Я же хочу, чтобы всем было хорошо и легко в этот день. Воломир, возьмешь ли ты в жены свою Милолику с княжьего соизволения?

- Да, князь.

Воломир протянул руку стройненькой девушке, одной из тех, что чинно застыли за троном княгини, она с улыбкой вложила свою нежную руку в его мозолистую ладонь. Княгиня гневно сверкнула очами: “Бесстыжая! Какую змею пригрела я на своей груди!”. При чем здесь Милолика? Она просто хочет быть счастливой, хочет соединиться с любимым. Как княгиня. Ой ли?

Ночной порой, после пира княгиня пробралась на капище и пала на колени перед кумиром Перуна:

- Они все говорят, что ты – мой настоящий отец. Они все называют меня Перу-ницей. Так помоги мне. Избавь от сомнений. Избавь от страданий. Помоги не оступиться. Молю тебя об этом, если я хоть сколько-то тебе дорога.

Она не получила ответа. И все равно стала как-то спокойнее, словно ответ был, тот, что ей нужен , но она просто не услышала его почему-то.



Однако если и услышал Перун мольбу Сердомилы, то внимания на нее не обра-тил совершенно. Милолика, суженная Воломира, весь день была рядом с Сердоми-лой, в ее свите. Что бы ни делала княгиня, рядом с ней всегда вертелась пестрая стайка девушек, из дочерей вельмож или других каких людей, близких к государю. Ясно, что княгиня не могла отказаться от услуг своих молоденьких компаньонок, а Вилимир то и дело мимолетом заскакивал повидать свою суженную. Жрецы обещали соединить их после Купалина Дня.

Вот и нынче – девушки сидели за рукоделием, а княгиня, подустав, отложила пяльца и рассеянно поглаживала рыжую кошку, почти не замечая ее довольного мурлыканья. Милолика, вспыхнув, вскочила – явился Воломир. Княгиня демонстра-тивно вздохнула, кивнула ей, что уж там, поди к любимому, ждет ведь, к тебе пришел. Пришел-то Воломир к Милолике, да только отчего тогда не спускал глаз с княгини? Кошка, обиженная невниманием хозяйки, выскользнула из-под ее равнодушной руки и направилась к Воломиру. Взобралась ему на плечо, раскину-лась лисьим пушистым воротником, заурчала радостно. Княгиня подняла глаза на пришельца:

- Верни мне мою кошку, Воломир.

- Для тебя все, княгиня. Как ты скажешь – так и будет. – с этими словами Воло-мир снял кошку со своего плеча и отдал княгине, прежде проведя рукой по пушистой рыжей спинке. Вроде бы и ничего недозволенного не сделал, а сердце в груди княгини огнем загорелось, как будто не кошку, а ее коснулась ласковая рука воина. Славно так. Вот он, запретный плод, бери и ешь. А поделать с этим княгиня ничего не может. Как и всякий человек, над чувствами не властна. Может одно – не показывать, что ее волнует этот прекрасный русоволосый гигант с по-детски открытыми голубыми глазами. Это она может, значит, так и будет продолжать, пока что-нибудь не произойдет и не освободит ее от этого бремени излишней симпатии.

Всего три дня оставалось до полнолуния. В этом году полнолуние совпало с очередным летним праздником – днем Ивана Купалы. А ночь, что будет накануне Купалина дня, все будут праздновать по своему. Парни да девки будут играть в горелки, прыгать через костер, плести венки да искать папоров цвет. Княжеской чете, если следовать заведенному порядку, тоже нужно, пока молоды да сильны, отдать дань празднику, повеселиться, порадовать богов своей красой да ловкостью.

Поэтому красавица княгиня Сердомила была немало удивлена, когда князь произнес, взяв в свои могучие ладони ее нежные лапки:

- Нынче, сердце мое, тебе уж придется без меня праздник встречать. Зовут меня на границу, срочно.

Княгиня было заартачилась:

- Не хочу без тебя праздновать. Посижу одна, пока не вернешься, от меня не убудет.

- Да нельзя, милая! Проложено князьям веселиться в праздник, как и всем про-чим, кто мы такие, чтобы отцовы традиции рушить? Я уж поеду, а ты тут не вздумай тосковать да скучать. Не хочешь же ты навлечь гнев богов на наших людей?

Гнев богов княгиня на свой народ навлечь не хотела, поэтому ответила, глядя нежно в глаза князя:

- Все будет, как пожелаешь, государь мой.

Князь хотел было что-то сказать, но в это время отворилась дверь, вошел Воло-мир.

- Коня оседлали, княже. Может, не поедешь никуда? В канун этого праздника вся нечисть сил набирается, как бы чего дурного не случилось.

- Нет того гада, что смог бы меня в полнолунье одолеть. Ты вот княгиню береги, случиться что – головой мне ответишь.

- Неужто опять один поедешь, князь? Ведь опасно одному! Не ровен час что случится!

- Прежде не случалось, и теперь не случится. Что я, дитя малое, чтобы нянькой за мной ходить? Сколько лет уж мы вместе – а все время одно и то же, никак понять не можешь, что я вовсе не беззащитен. Княгиню береги, не забудь, да прощай. Ден через пять назад буду. Да веселитесь, как положено, ясно вам?

Княгиня и Воломир смиренно склонили головы и ответили, что все им ясно. Не было смиренье ни у одного сильной чертой в характере, но против князя идти – кто бы смог? На то он и князь, чтобы воля его была с волей богов равной, чтобы преступить его волю было не только страшно, но и вовсе невозможно, ведь князь, защита и опора, коли ослушаешься его да он о том проведает – как потом жить? Вот и стараются не гневить князя, не противиться его воле.

Уехал князь ближе к вечеру. На крыльцо теремца вышла вместе с ним княгиня, проводить. И долго еще стояла Сердомила на крыльце, глядя вдаль, задумавшись о злодейке судьбе, что так неосторожно толкает друг к другу двух хороших, по большему счету, людей. Только возлюбленный супруг мог удержать княгиню от сумасшествия, но вот – князь уехал, а она осталась наедине со своими сомнениями, со своей болью. Впрочем, что уж, разве так слаба княгиня, так безвольны ее поступки? И с этой бедой справится, осилит ее, ничего…

Одно плохо, похоже, Воломир приказ князя беречь свою супругу воспринял серьезно. Чересчур серьезно, на вкус княгини. Даже в теремце, где она занималась рукоделием в окружении девок, не отходил от нее ни на шаг, а что будет, когда в лес пойдут, костры жечь да хороводы водить? Зачем ты испытываешь терпение своей дочери, громовержец Перун, зачем подвергаешь сомнению ее верность? Ничего не ответил владыка Руси, боги – они вообще не слишком разговорчивы, когда дело касается смертных. А может и не дочь она вовсе Перуну, мало ли что люди говорят…

Милолика, глядя, как ее суженный вокруг княгини вьется, призадумалась, губки надула, глазами сверкает недобро – это что же, люди добрые, происходит, совсем милый с ума сошел, ни на шаг от княгини не отходит, словно пес цепной… Обиделась, конечно, не без того. Княгиня только плечами пожимает: приказ князя Воломир не нарушит. Да и нельзя сказать, что княгине было неприятно внимание молодого воина. Не каменная же она! Так что подумала княгиня и решила смиренно принять все происходящее. Против судьбы все равно не пойдешь, как бы ни была хитра…

Купалину ночь каждый празднует, как придется. Поначалу, правда, костры палят, прыгают через пламя, показывают свою удаль да силу, венки плетут, в воду бросают, всех духов воздушных, земных, водяных да огненных приветят, чтобы жить со стихиями в мире и дружбе, насколько это возможно. А после начинается игра в горелки, парень с девушкой. Где догонит парень девушку – там они под кустиком и прилягут до утра, хорошо, мол, парень, бегаешь, получай награду. А не догонишь – тебе же хуже, придется одному ночь проводить. Есть еще чудаки, папоров цвет ищут, никак не уймутся. И даже рассказы о нечисти, которая собирается будто бы вокруг цветка невиданной ужасающей стражей, не могут унять жаждущих чуда.

Княгиня все ритуалы обязательные старательно выполнила, чтобы боги не гневались на ее леность да неохоту. А в догонялки играть – это девичья забота, мужней жене этого не положено. Потому решила княгиня по ночному лесу побродить, полюбоваться его таинственной прелестью. В такую ночь можно и с берегинями поговорить, и с лешим, да и русалки не обидятся на любопытную женщину. Главное – знать, как подходить к лесным обитателям, а Сердомилу ведунья всему обучила, княгиня это умеет.

Только не успела Сердомила в лес уйти – сзади ветка хрустнула, словно крадет-ся за ней кто-то. Кто-то? Это Сердомила могла о приказе князя забыть, а его воин все помнит. Обернулась княгиня:

- Не прячься, Воломир, я тебя слышу.

Воломир показался из-за дерева, скромно опустив глаза – мол, не по своему желанию следом шел, княжескую волю выполнял. Да только неловко ступил, запнулся о неприметный сук, лежащий под деревом. Извернулся, упал ловко, как кошка, только не так удачно. Оцарапал руку у плеча, на смуглой коже выступили капли крови. Княгиня ойкнула, подскочила, схватила за руку:

- Что ж ты так, Воломир…

Воломир медленно поднялся, держа в своих руках руки княгини. Улыбнулся своей по детски нежной улыбкой:

- Все со мной в порядке, княгиня.

- Все ли? – спросила она ласково, даже и не делая попытки отстраниться от Воломира.

- Сердце вот только болит почему-то. Не понимает, глупое, что княгиня – не пара княжескому телохранителю.

- Да, не пара… - печально согласилась княгиня и вдруг неожиданно слизнула я плеча Воломира начавшие застывать бордовые капли. Его кровь была на вкус солоноватой и ароматной, как старое выдержанное вино. И сразу же реальность ушла куда-то, запреты утратили свою силу и во всем мире не осталось никого кроме княгини и княжеского телохранителя. Бродящие по лесу люди, если и наткнутся на эту парочку – решат, что юноша и девушка отдыхают здесь после длительного бега. Никто не станет рассматривать влюбленных в лицо – зачем… Раз уж они встрети-лись здесь - значит, так было угодно богам.

Из густого подлеска смотрел на них зелеными сияющими глазами огромный черный волк. Смотрел и не мог отвести глаз, и вздыхал тяжело, прямо как человек, и уже собрался уйти, но не мог, не мог, и продолжал следить, и хотелось огромному оборотню поднять морду к полной луне и завыть, завыть громко, тоскливо, чтобы все знали, какое у него горе – его женщина предпочла другого, не дождалась, не смогла…

Около полуночи княгиня освободилась от объятий возлюбленного, вскочила. Он изумленно смотрел на нее:

- Что ты?

- Пойдем искать папоров цвет. Теперь самое время.

- Откуда ты знаешь?

- Я не знаю, я – чувствую. Пойдем, не бойся, со мной тебя никто не обидит.

Сердомила сама не понимала, как вырвались у нее эти слова. Зато была свято уверена в правдивости каждого слова, произнесенного в этом своеобразном трансе. Она шла уверенно, словно кто из лесной нечисти взял княгиню за руку и вел – к папорову цвету, тайне, которая так редко раскрывается простым людям.

Шли они не долго, зато такими тайными тропами, которые один Воломир и не заметил бы даже, даром что воин и следопыт хороший. Поляна раскрылась перед ними внезапно, будто из одного мира в другой ступили – ничего не было, только темный лес вокруг, и вдруг – поляна. Собравшаяся в круг разнообразная нечисть с любопытством смотрела на пришедших – что, неужели цветок отвоевывать будете? Будь Воломир один – он бы, наверное, испугался и отступил – уж больно страшны были эти существа, как один – странная пародия на человека, и ни один на самом деле на человека не похож. Но сейчас с ним была княгиня – женщина, которую он всем сердцем полюбил, лишь только взглянув на нее, которая оказалась рядом в роковую ночь и не устояла, сдалась перед силой его любви... Воломир решительно двинулся к кусту папоротника, вокруг которого собралась нечисть. Те зашипели и придвинулись поближе к охраняемому сокровищу, готовясь защищать цветок от незваных пришельцев.

Сердомила решительно подняла руки, пошла в сторону нечисти:

- Прочь отсюда! Именем отца моего, Перуна!

Это было рискованно. Это было очень рискованно, ведь она посмела заявить такое во всеуслышанье. Мало ли что там говорили о том, что она Перуница. Перун не замедлит покарать дерзкую, если слова ее не соответствовали истине. А если Перун и пощадит по какой-то странной случайности маленькую дурочку, возом-нившую себя его дочерью, нечисть не пощадит обоих. Как страшно они оскалили клыки, как злобно рычат…

Черной молнией бросился волк между нечистью и княгиней. И нечисть отступи-ла. А перед княгиней вспыхнул белый свет, яркий до рези в глазах… Она знала, кто стоял рядом в облике волка и сердце ее разрывалось от боли. Все мужчины княжьего рода становились волколаками, только мужчины, женщинам это было не дано. Родятся сыновья у княжьей четы – и они будут оборачиваться в ночи полнолунья волками и рыскать по лесу. Перед силой этого, невероятного и страшного знания отступило все – и события проходящей ночи, и боль любви княжьего телохранителя, обжигающая огнем, пьянящая сладким крепким вином, осталось только знание и цветок папоротника – искристая звезда в самом центре куста.

Сердомила не думала ни о чем. Бегом рванулась к цветку папоротника мимо растерянной, шарахающейся от нее нечисти… И упала, словно на стену налетев, в двух шагах от цветка.

- Что со мной? Ну почему!!!

Голос ответившего ей был похожим на звук боевого рога, но ласковым:

- Ты не человек, дочь моя. Тебе не дано коснуться этой тайны. Это могут только люди. Обычные люди, без всяких тайн…

Глаза появившегося рядом с княгиней седовласого мужчины в боевом облаче-нии насмешливо сверкнули, он смотрел на Солояра. Волк-оборотень не был обычным человеком. Затем Перун обернулся к Воломиру:

- Иди. Этот подарок приготовлен для тебя. Только уж реши сначала, чего ты хочешь. А то с желанием можно здорово ошибиться.

Воломир медленно подошел к распустившемуся волшебному цветку. Протянул руку и цветок оказался в его руке. Боль прошлого и сладость недавней победы кружили ему голову. Прочему Перуница досталась князю? Чем сам он хуже? По крайней мере от него, Воломира, эта женщина не родит волчат. Может, именно эта мысль придала ему смелости настолько, чтобы выкрикнуть:

- Не хочу быть слугой. Чем я хуже? Хочу сам занять его место!

Черный волк, улегшийся у ног Перуна, поднял голову, в его зеленых глазах не было злости или обиды. Были понимание и еще – насмешка. Сердомила бросилась в ноги отца, простонала по-бабьи протяжно, звонко, не высказав просьбы вслух:

- Помоги!

Перун поинтересовался, положив крепкую руку воина на лобастую голову волка:

- Ты действительно этого хочешь?

- Да, я попросил.

- Да будет так…

Миг – и на месте человека оказался огромный светло-рыжий волк, а молодой князь поднялся от ног бога человеком.