читать дальше
Люди деревни схватили справедливую и собирались судить как ведьму. Мудрейшая оказалась там случайно. Она, как могла убедительно, объяснила людям их заблуждения, а справедливая, судя по всему, искренне забавлялась творившейся вокруг нее шумихой. После разбирательства две женщины вместе покинули злосчастную деревеньку, провожаемые взглядами сторонящихся людей.
Они долго бродили по полям, говоря ни о чем и обо всем. мудрейшая говорила, что чувствует: скоро настанет что-то большое, что-то важное. Фея больше слушала, чем говорила. Иногда смеялась, и все вела мудрейшую за собой, подальше от человеческого жилья.
Настала ночь, но обе женщины не замечали времени. Мудрейшей не было холодно, она нисколько не устала. Она готова была продолжать этот путь бесконечно. Лишь однажды они остановились, у кромки леса, далеко от человеческого жилья. И только тогда мудрейшая прислушалась к окружающему:
- Как застыла природа. Словно стрела на тетиве лука.
- Сегодня все начнется.
- Что? – Удивилась мудрейшая таинственному и торжественному тону своей спутницы.
- Дикая охота.
Мудрейшая вздрогнула. Оказаться за порогом своего дома в ночь дикой охоты – дурной знак. В такую ночь людей охраняют лишь стены и огонь… Но сейчас у мудрейшей нет поблизости ни стен, ни огня, значит, и говорить не о чем. Впрочем… Если охотники гонят определенную жертву, то вероятность встречи с дикой охотой сегодня невелика. Но все равно… Сердце мудрейшей похолодело.
- Ты боишься? – Поинтересовалась добрая. Мудрейшая заставила себя улыбнуться:
- Сначала страшно. Я уже давно убила свой страх. Друиду со страхом жить невозможно. Нет, я не боюсь.
- Ну и хорошо. Пойдем дальше. Это будет чудесная ночь.
Они шли и беседовали, и мудрейшей стало казаться, что вся ночь так и пройдет в разговорах, и настанет утро, а они так и не увидят дикую охоту… Только… Это добрая выбирала путь. Действительно ли случайно встретили они белоголового юношу? Сына? мудрейшей казалось, что не случайно. Что добрая подстроила все это с начала до конца, чтобы увидеть, как поступит мудрейшая.
Было уже заполночь, когда поднялся ветер и засвистел тонко и пронзительно. Сейчас начнется гроза, дождь и молнии, и лес будет гудеть что-то угрожающее… Лугх всегда начинает, а остальные подхватывают. И лишь Гвен ап Нид остается спокоен и бесстрастен, пока не настигает свою жертву. «Дикая охота, и движется прямо на нас!»
Мудрейшая не успела испугаться. Все происходило слишком внезапно. Юноша выскочил из кустов и помчался к ним, что-то крича. Справедливая остановилась и ждала, не скрывая улыбки. Ей нравилось, когда человека травили, как зверя? Мудрейшая видела выражение ужаса на лице юноши. Он сейчас очень сильно нуждался в помощи. Вправе ли мудрейшая отказать ему? Язык юноши заплетался:
- Помогите… Помогите мне, они догонят меня и убьют! Помоги, ты же можешь помочь!
Добрая отошла за спину мудрейшей, предоставляя той самой принимать решение. Мудрейшая поинтересовалась спокойно и благожелательно, собрав остатки своего мужества (внутри нее все тряслось при мысли о дикой охоте, когда стихийные боги становятся жестокими и несговорчивыми:
- Кто ты? Что ты сделал?
- Я виноват… Я нарушил клятву. Из-за этого погиб мой отец, а мама меня прокляла. Это было… Семь лет назад. Они гонятся за мной каждую ночь Самхейна все эти годы. Я не могу больше! Не могу больше бежать и прятаться! Может… Пусть меня растерзает дикая охота? Это станет искуплением моей вины?
Мудрейшая нахмурилась. Не может быть, чтобы стихийные боги семь лет подряд не могли добраться до мальчика, которым все больше овладевал ужас перед дикой охотой. У свиты Гвен ап Нида лучшие кони, самые быстрые и послушные… Вряд ли искуплением юноши станет его смерть.
- Почему ты нарушил клятву?
- Я был молод и глуп! Не отнесся к клятве серьезно. Я не верил в нерушимость клятвы, как не верил и силу проклятья.
- А теперь ты веришь в проклятья? – Поинтересовалась мудрейшая почти холодно. Ей было странно, что кто-то из людей, живущих в этих землях, не верит в силу слов, особенно – высказанных вслух пожеланий своей души. Такие слова имеют особую силу. Великую силу. Мудрейшая ждала ответа. Юноша дернулся, как от удара:
- Каждый год происходит одно и то же. Я бегу, они гонятся. Как будто играют со мной, или ждут, когда я пойму – за что. Я понял… Правда, понял. Но мое понимание не приведет к освобождению. Мама никогда не простит мне смерти отца. Она любила его. Только его. Без него я ей не нужен.
- Откуда ты знаешь? – Спросила мудрейшая уже помягче. Юноша вздохнул:
- Я пробовал просить у мамы прощение. Говорил, что да, виновен, но понял свою вину… Путь она не любит меня так, как отца, но она мне все-таки мать!
- Да, мать.
- Она прогнала меня. Сказала, что я не сын ей больше. Что она не желает меня видеть. Я ждал этого дня даже с радостью. Надеялся, что дикая охота избавит меня от необходимости искупления. Но что, если теперь, когда я проклят без надежды на прощение, они будут гнать и гнать меня каждый год, пока я не сойду с ума или не покончу с собой от отчаянья?! – В голосе юноши были растерянность, страх и усталость. Усталости было больше всего. Но не эти эмоции задели мудрейшую. Она спросила себя тихо-тихо:
- Разве мать откажется от своего ребенка? Материнская любовь не может этого позволить! – Мудрейшая не была матерью, и потому ей были свойственны некоторые заблуждения о материнской верности своему долгу и любви к своим детям. Юноша пожал плечами:
- Может, моя мать просто так любила отца, что места для меня в ее сердце уже не осталось?
Он не хотел обвинять свою мать в предательстве. Это была его мать… У каждого человека должна быть мать, какой бы она ни была.
Ливень начался внезапно и стремительно. То вступил в игру Ллир ап Маннанан. Юноша сразу же показался мудрейшей таким несчастным и жалким под струями дождя. Сама мудрейшая не обращала никакого внимания на ливень. Она все еще размышляла:
- Неужели преступление, совершенное по юношеской глупости, должно караться так жестоко?
- Жестокость нужна для осознания своей вины. – Подсказал голос доброй из-за спины. – Нет смысла карать до тех пор, пока вина не осознана и не понята до конца. А потом преступник покарает себя сам.
Юноша осторожно подошел к мудрейшей, которая стояла так же прямо и властно, словно не замечая дождевых струй, обрушивающихся на ее телесную оболочку.
- Я и в самом деле не достоин жалости? Если это так – мне некуда идти и меня нигде не примут, потому что я виновен. Но если это так – мне нужно идти навстречу своей судьбе?
Мудрейшая молчала, терзаемая сомнениями. Позволить сейчас этому мальчику идти своей дорогой – значило отправить его на верную смерть. Но была ли мудрейшая вправе пожалеть и простить его?
Кто она такая, слабая ли женщина, чтобы жалеть, сильнейшая ли из живущих, чтобы прощать? Юноша, приняв нерешительность мудрейшей за окончательный приговор, развернулся и сделал шаг от нее, навстречу дикому свисту ветра, навстречу смерти. Мудрейшая, словно против своей воли, протянула руку и схватила юношу за плечо:
- Даже самый последний преступник достоин жалости, а осознавший свою вину – вдвойне. У меня никогда не будет сына, который жил бы со мной, рос у меня на глазах, был моей радостью, гордостью, а так же доставлял бы мне печали и огорчения. Может, я и не права сейчас… Но мне кажется… Я бы никогда не смогла отречься от своего сына и отдать его беде, в какую бы беду я сама ни попала из-за него.
Слезы на глазах мудрейшей были не видны, – ливень мгновенно подхватывал эти улики слабости и уносил с собой, но эти слезы были в голосе мудрейшей, и их нельзя было не услышать. Юноша услышал их и понял. Он сделал шаг назад, – к мудрейшей, и прошептал, падая перед ней на колени, валяясь в грязи:
- Спаси меня, ты же можешь! Пусть я никогда не забуду своей вины, но живой я постараюсь ее искупить, а мертвый я буду годен только на корм ловчим псам. Ты говоришь, у тебя никогда не будет сына… Будь моей названной матерью, госпожа. Я постараюсь быть для тебя не обузой, но радостью, мне бы только эту ночь пережить… Что же поделать, если моя родная мать от меня отреклась?
«Что же поделать? У каждого мальчишки должна быть мать. У каждого человека должен быть кто-то, кто нуждается в его заботах и покровительстве. Так почему не этот мальчик, дошедший сегодня до предела ужаса, доведенный травлей до крайнего отчаянья?»
Голос мудрейшей был хриплым и не очень-то ласковым, на первый взгляд. Она не умела быть ласковой, зато она умела быть властной и благосклонной:
- Поднимись, сынок. Отойди за мою спину. С докой охотой я буду говорить сама. – Мудрейшая уже видела пять черных расплывчатых силуэтов прямо перед собой. Юноша поднялся на ноги и отошел за спину мудрейшей, повинуясь, скорее, ее командному голосу, и не понимая, не успевая еще осознать, что с ним происходит. Он стоял между мудрейшей и доброй и смотрел на приближающуюся кавалькаду.
Они замедлили свой бег, когда до мудрейшей оставалось не более десяти шагов. Голос Гвена ап Нида прозвучал раскатами грома:
- Мы никогда ничего не делили с тобой, женщина. Приходили на зов, когда ты звала, оказывали помощь. Но сейчас ты стоишь у нас на пути. Отойди. Не ты нам нужна в эту ночь.
Мудрейшая решительно тряхнула волосами, и вода с них полетела во все стороны:
- Мы никогда ничего не делили, Гвен. Я звала, вы приходили. Я молилась, вы слышали. Нам нечего было делить. Мы вместе делали одно дело. Но сейчас… Этот юноша и так пережил слишком много. У каждого испытания должен быть свой срок. Срок этого юноши завершится сегодня, или же завтра он встретит безумным. Уходи, Гвен, и уводи своих спутников. Сегодня вы его не получите.
Гвен ап Нид нагнул голову, словно пытаясь получше расслышать:
- Ты не хочешь отдать нам наше по праву, женщина? Ты, случаем, не тронулась умом от великой мудрости? Ты понимаешь, против какой силы пытаешься идти?
Мудрейшая решительно кивнула. Ее, казалось, не пугали ни непогода, ни громовые раскаты голоса Гвена ап Нида:
- Да, Гвен, я в своем уме и я понимаю, против какой силы я иду. Но именем своей силы, сколь бы ничтожна она ни была, я требую: Белинос, Ллир ап Маннанан, Ллеу Лугх и Кернуннос, уходите. Я не отдам вам этого юношу, чего бы мне это ни стоило!
Мудрейшая говорила резким, пронзительным голосом. Четыре тени за спиной Гвена ап Нида попятились, то ли недовольные, то ли обиженные тем, что мудрейшая назвала их имена. Гвен ап Нид расхохотался:
- Да, женщина, твоя власть велика, но она нас не остановит. Если ты не хочешь, чтобы умер предатель, тот, что трусливо прячется у тебя за спиной, значит, умрешь ты! Ты готова умереть за него?
- Готова. – Кивнула мудрейшая, сложив руки на груди. Нельзя назвать человека сыном, а потом предать. Если уж защищать его, то защищать до конца.
Гвен ап Нид решительно двинулся к мудрейшей, и его слегка растерянная свита последовала за ним. Мудрейшая была спокойна и собрана: она приняла решение, и она выполнит то, что должна. Белоголовый юноша стоял за ее спиной, поникнув. Так страшно ему не было никогда в жизни. Но однажды уже его мать отвергла его, и никакие мольбы о прощении не смогли смягчить ее суровости. Эта женщина назвала его сыном и защищала сейчас с яростью волчицы. Защищала его, чужака, совсем ей не знакомого, попросившего о высшей милости усыновления и получившего эту милость. Если эта женщина отдаст сейчас жизнь за него, как будет дальше жить он?
- Мама, нет!
Юноша рванулся к мудрейшей, укрыл ее в своих объятиях, они стояли так, обнявшись, мать и сын, и Гвен ап Нид медлил отчего-то. А потом на них обоих опустился слой мягкой, невесомой ткани, и прозвучал голос доброй:
- Это фея. Уходите, вы потеряли свою добычу.
Дикая охота гикнула и умчалась прочь. Против своих верных слуг, добрых, даже боги были порой бессильны. Таковы их привилегии, данные за верную службу.
Ткань плаща доброй сползла с фигур людей. Фея улыбнулась мудрейшей:
- Не бойся, все позади.
Мудрейшая поинтересовалась растерянным шепотом:
- Почему ты укрыла нас от дикой охоты? Ты спасла нам жизнь, но почему?
Фея поинтересовалась мягко, но с явным подтекстом:
- А почему ты спасла жизнь этому юноше? И почему он бросился защищать тебя? Наверное, вы оба это заслужили. Пойдем, я отведу тебя домой нашими тайными тропами. Попрощайся с сыном, я подожду.
Мудрейшая выпустила юношу из своих объятий:
- Ты на верном пути, сынок. У тебя доброе сердце и ты имеешь понятие о справедливости. Это больше, чем есть у многих людей. Приходи к священной роще. Если ты поселишься где-нибудь неподалеку от нее, мы с тобой сможем часто видеться. Я научу тебя всему, что мне позволено будет открыть непосвященному. Со временем ты станешь мудрым человеком и великим вождем, как ты того заслуживаешь.
Юноша как будто вышел из ступора. Он смотрел на мудрейшую огромными глазами, и слова давались ему с огромным трудом:
- Мама… Это правда, мама? Ты меня зовешь? Мы будем видеться?
- Да, сынок. А теперь иди. Сейчас мы должны расстаться. Мне пора возвращаться к себе. Приходи к священной роще, я буду тебя ждать. Обязательно приходи, сынок!
- Я приду, мама. Приду!
Последние слова сына мудрейшая услышала уже словно в тумане. Добрая взяла ее за руку и повела за собой тайными тропами добрых. Пока они шли, – одеяние мудрейшей успело высохнуть. Она вернулась к себе, в священную рощу, в середине ночи, полная пережитого, сжигаемая разноречивыми чувствами. Мудрейшая вернулась в священную рощу, чтобы в эту ночь навсегда потерять свое сердце.
Справедливый выслушал рассказ мудрейшей и осторожно погладил ее по плечу:
- Она проводила тебя домой, и все?
- Нет. Она поцеловала меня в лоб и сказала, что со мной ее благословение.
Мудрейшая усмехнулась. Всем было известно, что благословение добрых, в отличие от их двузначных подарков, несло в себе только хорошее для предмета благословения. Добрый расцвел в улыбке:
- Ты это заслужила. И чем же обернулось ее благословение? - Поинтересовался добрый, словно бы невзначай.
"Проклятьем!" - подумала мудрейшая горько, прикрывая глаза. Она никак не ожидала еще одной встречи с добрыми в ночь дикой охоты. Но, казалось, именно в эту ночь священная роща так и кишит добрыми.
Мудрейшая изо всех сил пыталась казаться спокойной и безмятежной, вернувшись в общество сестер Авалона. Все, что произошло в эту ночь...… все это будет иметь приятное продолжение и непредсказуемые последствия. Однако и то и другое - личные –дела мудрейшей, не касающиеся даже самых близких из ее окружения.
Наверное, именно в этот день гости из Англси были даже кстати, если бы не довольно молодой и довольно нахальный брат, не умеющий себя вести, но стремящийся, при этом, выглядеть в наилучшем свете. Если верить ему, то все добрые окрестностей Англси собирались, и выстраивались в очередь чтобы попросить его совета и добиться его расположения. Мудрейшая относилась к рассказам молодого брата с некоторым сомнением. Ясно было одно (и это одно больше тревожило, чем успокаивало) этот братец неоднократно встречался с Советником.
Именно поэтому, должно быть, он не был удивлен, когда явились ученицы и доложили, что в священную рощу явились несколько соседей и ведут неспешную беседу между собой, словно ждут чего-то. Мудрейшая пожала плечами. Никто не мог запретить соседям приходить в священную рощу, хотя раньше они сами избегали лесов, принадлежащих друидской общине. Значит, сейчас у справедливых была прямая необходимость быть здесь.
- Не обращайте внимания, а, лучше, считайте соседей нашими гостями.
Если им что-то понадобится от сестринской общины, добрые сообщат о своих просьбах. Юный же братец выказал желание пойти и взглянуть на соседей, мотивируя тем, что хочет встретить кого-нибудь из своих прежних знакомых - добрых. Мудрейшая позволила ему идти с девушками, ехидно хихикнув про себя. Если в разговоре с добрыми брат таков же, каков и в разговоре с сестрами, любому доброму будет мало радости встретить его вновь.
Братец вернулся обратно чуть ли не бегом, заявил мудрейшей, что один из справедливых, посетивших священную рощу - Советник. Помнится, мудрейшая высказывала интерес к его персоне и хотела на него взглянуть. Если мудрейшая пожелает, брат представит ее Советнику...
Мудрейшая, разумеется, пожелала. А как же иначе? Она действительно хотела взглянуть на Советника. Идти было не долго, около десяти минут. Силуэты под черными деревьями были едва различимы, и брат осторожно окликнул их:
- Советник! Я привел мудрейшую, она хотела познакомиться с тобой…
Одна из теней (а было этих теней две) шагнула вперед. Голос прошелестел насмешкой и легкой горечью:
- Кто здесь ищет Советника?
Мудрейшая проследила взглядом за тенью, приобретающей очертания и лицо, да так и застыла… Это был добрый. Тот добрый, что читал ей стихи и пел песни в ночь испытания. Но теперь он как будто повзрослел вместе с мудрейшей. Он выглядел зрелым и скорбным, но его фигура была гибкой и грациозной, а улыбка… Улыбка была полна света, такого, что впору зажмурить глаза с непривычки. Хорошо, что у мудрейшей привычка уже была. Привычка, которой должно было минуть вот уже десять лет.
Брат что-то залепетал о желании мудрейшей, а она смотрела в глаза справедливого и не знала, плакать ей или смеяться. Они были такие красивые, такие сияющие, эти глаза… Он повторил, кажется, уже более ласково:
- Ты хотела видеть Советника? Зачем? Тебе нужен мудрый совет?
Мудрейшая отрицательно покачала головой, не отводя взгляда от справедливого, и не понимая, что же, что…
- Нет. Мне было всего лишь любопытно. О нем много говорят.
- Любопытство – не самый тяжкий человеческий порок. Давай расскажем ей о Советнике, Странник. – Последнюю часть фразы справедливый адресовал второй тени, скрытой за деревом и едва видной в свете луны. Тот медленно кивнул и подошел, чтобы присоединиться к разговору.
Брат перевел дыхание и уточнил:
- Он – Странник, а ты кто?
Справедливый назвал свое имя, и оно прозвучало для мудрейшей, словно падение капли на хрусталь, и звон маленького колокольчика, и переливы воды в ручье. Мудрейшая все не могла отвести глаз от лица справедливого, застигнутая врасплох этой совершенной, не тронутой временем красотой. Он был прекрасен. И он все-таки пришел к ней. Не забыл… Наверное, не забыл.
Из-за своего справедливого, того самого справедливого, мудрейшая в тот раз не уделила много внимания Страннику. Отметила его нетипичное для справедливых черно-белое одеяние и желчный тон, как будто справедливый специально вызывал мудрейшую на спор. В другое время, быть может, мудрейшая и поспорила бы с ним, но сейчас она смотрела на своего справедливого, говорила для своего справедливого. Самого прекрасного справедливого на этой земле.
Они говорили о многом. Говорили о людях и соседях. О ее мудрости, которая ничто перед знаниями справедливых. О разном подходе к жизни. Мудрейшей было очень сложно объяснить, что такое человечность. Почему-то это понятие полностью теряет смысл для нелюдей. Странник время от времени отпускал ядовитые реплики, но за всею показной, наносной агрессивностью мудрейшая видела его доброе сердце, огромное, открытое для всех достойных.
Именно Странник позвал мудрейшую в древний лес, и он принял ее там, как родную, как желанную гостью, когда она пришла туда. Именно Странник… Но тогда лишь малую часть внимания мудрейшая посвятила Страннику, провидцу, спасителю ее сердца и ее рассудка. Сегодняшняя ночь – особая. К мудрейшей вернулся самый прекрасный справедливый на этой земле.
Справедливые ушли незадолго до рассвета. Мудрейшая встретила восход западной звезды в слезах, понимая, что пропала, но что она могла сделать с собой? Это было невозможно – забыть его улыбку и голос, его грациозность и детскую наивность… Нет, мудрейшая не могла забыть его, хоть и понимала, сто все… Дальше идти некуда. Тупик.
Справедливый наклонился к мудрейшей. Его глаза казались такими огромными. В них лежали отблески наступающего рассвета:
- Я понимаю, почему ты так печальна сегодня. Ты пережила много разного. Я бы очень хотел, чтобы улыбка снова вернулась на твое лицо. – Справедливый осторожно, кончиками пальцев, провел по щеке мудрейшей, и ее сердце суматошно забилось от этой неожиданной ласки. – Мне пора уходить. Но я еще приду к тебе. Когда-нибудь.
И снова справедливый исчез внезапно, словно опустилась темная пелена на глаза мудрейшей и скрыла справедливого от ее глаз. Женщина смотрела на пламя костра невидящим взглядом. Ей тоже нужно уходить. Так жить мудрейшая больше не может. Уйти… Но как?
- Отдай мне свой Камень, Советник. Ты же все равно его не носишь, так отдай мне!
Советник застыл, на его лице появлялись то улыбка, то растерянное изумление. Он не знал, как реагировать на просьбу мудрейшей. Его никогда никто не просил о подобном:
- Тебе надоело жить, человек? Ты знаешь, что мой Камень, любой Камень, убьет в тебе человека?
Мудрейшая быстро кивнула. Да, ей надоело жить. Она не может больше жить так. Она настолько готова к уходу, что жить продолжает просто по инерции.
- Да, мне надоело жить. Надоело быть человеком.
- Что случилось с тобой такого, что ты хочешь смерти своей человеческой сути? – Поинтересовался Советник, и мудрейшей показалось, что в голосе холоднейшего и враждебнейше настроенного к людям существа промелькнуло сочувствие. Мудрейшая пожала плечами, но что-то в позе Советника, его взгляде заставило ее выкрикнуть почти истерически:
- Да не могу я жить без сердца!
Советник ухмыльнулся, и ухмылка его была жестокой:
- Вот в чем дело?! Тогда конечно. Это невозможно вылечить, ты права. И жить с этим… Тоже невозможно. Но ты уверена, что, получив мой Камень, ты станешь ближе к нему?
Мудрейшая не стала отвечать на этот вопрос. В основном потому, что ей было уже все равно - станет, не станет. Любая перемена в жизни была для мудрейшей предпочтительнее того, что происходит с ней сейчас. Потеряв сердце, она словно медленно теряла все свое человеческое. А не человеку среди людей места не найдется. Нужно было уходить, пока еще есть время. Советник, кажется, тоже понял это. Его голос помягчел:
- Ты знаешь, я ведь могу позволить тебе воспользоваться моим Камнем. Братья бы сейчас. услышав наш разговор, со смеху умерли… Но я бы позволил. Только… Мой Камень висит на Древе Камней. Его стережет… Хранитель Древа. Если хочешь, сходи туда и возьми. Только смотри, не перепутай! – В предложении Советника звучала двойная насмешка. Мудрейшая, разумеется, не знала, как выглядит Камень Советника, а Советник, похоже, не собирался рассказывать ей, как выглядит его камень. А еще… Хранителем Древа Каменей был ее справедливый. Самый прекрасный справедливый на этой земле.
Мудрейшая просто представила, как подходит к Древу и пытается отыскать Камень Советника. Или, может, спросить у Хранителя? От одной этой мысли мудрейшей стало нехорошо и захотелось страшно завыть, подобно раненному зверю. Советник понял ее чувства. В голосе его звучало настоящее сочувствие:
- Вот видишь, ничего не получается. Придется тебе еще немного пожить со всем этим… Пока тебе не встретится кто-то не такой жестокий и безжалостный, как я.
Советник давно исчез, а мудрейшая утирала слезы и с удивлением думала о том, что благодарна Советнику хотя бы за сочувствие. Кто еще может ей посочувствовать? Людям это и в голову не может прийти. Мудрейшая не нуждается в сочувствии, это же ясно!
Все чаще мудрейшая стала бывать в той части леса, где жили соседи. Там она встречала Странника, они очень много говорили на различные темы, и как-то очень незаметно странный человек и страннейший из справедливых оказались дружны настолько, что стали проводить вместе довольно много времени.
Они бродили вместе по лесу соседей или по друидской роще, и говорили, говорили… Мудрейшая совсем забросила свои светские обязанности, передав их более приземленным и менее бессердечным сестрам. Только сыну мудрейшая уделяла столько же внимания, как и прежде. Ее мальчик становился мудрым и решительным человеком, и при этом всегда оставался почтительным сыном.
Для Странника не было секретом отсутствие сердца мудрейшей. Мудрейшая не могла понять, как Странник относится к этому ее секрету. На их отношениях бессердечность мудрейшей никак не сказывалась. Им по-прежнему было интересно беседовать обо всем, что становилось достойно разговора. Не важно, относились или нет темы их разговора к тайнам бытия.
Странник любил эту землю, со всеми ее недостатками и болью… Но и ему было видеть, как люди разрушают свое обиталище, мучают и убивают животных, ведут себя так, словно этот мир принадлежит только им… И мир покоряется грубой человеческой силе так, как никогда не покорялся мягкому влиянию справедливых.
То была самая обычная ночь, ночь доверительной беседы. Мудрейшая и Странник говорили о клинке, выкованном кузнецами для Советника. Была в этом разговоре тихая безнадежность, столько, что мудрейшая зябко передернула плечами:
- Люди и соседи так никогда и не договорятся. Те, кто хоть что-то знает о людях, уходят, а молодые, что надевают Камни, стремятся забыть все свое человеческое. И забывают.
- А ты бы смогла не забыть, если бы надела Камень?
- Может, я и забыла бы, что была человеком. – Нерешительно наклонила голову мудрейшая, Но я никогда не смогла забыть о своей земле, о том, что люди и справедливые только вместе смогут сохранить эту землю для себя.
Глупо было говорить такое, подумала мудрейшая. Слова, только слова. Так мудрейшей и дали надеть Камень, сбежать из опостылевшей жизни. Но она не лгала Страннику. Мудрейшая вообще никогда не лгала. Ложь убивает все! так стоит ли осквернять ею свои уста?
Глаза Странника блеснули в свете костра, и чуть заметно качнулись перья на берете:
- Ты правда будешь помнить. Будешь помнить все свое человеческое. Я это чувствую. Может быть, именно ты станешь единственной надеждой справедливых…
- Как я могу стать их надеждой? – Горько и ехидно поинтересовалась мудрейшая. – Я сделаю сейчас все, что смогу, но человеческое время мое так коротко…
Странник не ответил на вопрос мудрейшей. Помолчал, словно раздумывая о чем-то своем, очень важном. Затем Странник вздохнул и заговорил:
- Мое время кончается. Мне пора уходить. Но я знаю, теперь знаю, что люди и справедливые не останутся без посредника. Теперь уже навсегда. Потому что ты всегда будешь помнить все свое человеческое.
Странник снял со своей шеи шнурок, на котором висел большой серый Камень и надел его на шею мудрейшей. Она не успела ничего сказать, сделать, решить. Силуэт Странника стал таять, и, наконец, исчез. Мудрейшая вздохнула. Иногда справедливым необходимо уходить, и не все из них так мудры, чтобы оставить себе замену. Да и многие ли люди теперь смеют брать подарки из рук добрых? Мудрейшая дернула плечом. Как бы то ни было, Камень – вот он, на ее шее. Это значит, что ей тоже пора уходить.
Мудрейшей не пришлось ничего никому объяснять. Всем все говорил серый светящийся Камень на ее шее. Мудрейшая уже не была частью человеческого сообщества. Она выбрала иную судьбу и иную компанию для путешествия вглубь вечности. Там, где ее бессердечие не будет фатальным.
Только сын был по-настоящему опечален уходом матери. Но и он повеселел, когда мудрейшая пообещала приходить к нему по-прежнему. Мама будет к нему приходить, а тогда какая разница, смертная его мать, или… Или уже бессмертная. Мудрейшая грустно улыбалась. Не так уж много времени заняло у нее прощание. Она знала, что по-прежнему будет приходить в священную рощу, к старым дубам, что так часто давали ей силы. К деревьям – непременно. А к людям? К людям – может быть.
Мудрейшая шла по древнему лесу справедливых, и лес приветствовал ее шелестом листьев. Она своя здесь. своя на любом клочке этой земли. Серый светящийся Камень сделал ее своей в этом мире, полном древней магии и загадок.
Мудрейшая не успела дойти до сердца леса. Хранитель Древа Камней вышел ей навстречу. Ее лицо сияло странной улыбкой:
- Так, так, так! Кто это пришел в мой лес без разрешения?
- Я пришла домой. – Выдохнула мудрейшая. Глаза справедливого слегка расширились – он увидел Камень на ее груби. И тут же ее улыбка стала ослепительной, он протянул мудрейшей руку.
- Домой? Ну что ж, пойдем, я покажу тебе твой новый дом.
Мудрейшая сжала своей рукой его руку, и они пошли вперед. Вместе.